На «Spreading The Disease» есть пара вещей, незаконченных еще с первого альбома. Нил написал тексты к “Armed And Dangerous” и “Gung-Ho”, а я все остальное. Главная тема, которая проходит через весь альбом, это тема изгоя и борьбы за выживание. “A.I.R.” расшифровывается как “Adolescence In Red”, это моя игра слов над “Rhapsody In Blue” Джорджа Гершвина. Я подумал, что было бы недурно придумать такое забористое название. Все считают, что “Madhouse” повествует о пребывании в лечебном учреждении, но на самом деле это метафора, что мы пытаемся оставить свой след в истории. “Medusa” рассказывает о персонаже греческой мифологии, женщине со змеями вместо волос, которая превращает людей в камень одним только взглядом. Эта притча стала метафорой о дерьмовой жене или девушке, но я писал не об этом. Просто Медуза казалось металом до мозга костей.
“Aftershock” - это мое видение ядерного апокалипсиса, а “The Enemy” - моя первая социальная композиция. Она о Холокосте. Будучи евреем я с раннего возраста узнал о Гитлере и нацистах, о том, что они убили шесть миллионов евреев, и считал своим долгом что-нибудь написать об этом. Называйте это этническим долгом, если хотите. “Lone Justice” о персонаже Роланде Дешейне из книги Стивена Кинга «Темная Башня». Это мой первый экскурс в мир Стивена Кинга, которого я открыл для себя в конце семидесятых после просмотра фильма «Керри». Этот фильм показался мне очень клевым, и я решил заценить книгу. К тому времени я стал заядлым библиоманом, и после прочтения «Керри» подсел на него. В 1978-ом Кинг выпустил «Противостояние», и я буквально затер его до дыр. Кроме того я хотел, чтобы герой песни “Lone Justice” был похож на Клинта Иствуда из фильма «Хороший, Плохой, Злой».
Я написал большую часть песен «Spreading The Disease» в начале 85-го, вынужден был это сделать. Мы уже находились в студии почти восемь месяцев, все гитары были записаны, а я по-прежнему торчал в Итаке, чтобы работать с Джои и удостовериться, что у него нужная интонация и эмоции для песен. В марте он начал записывать вокал. С наступлением апреля-мая начались странности с Карлом. Он забредал в студию посреди дня, пару часов мы над чем-то работали, а потом Карл смотрел на свои часы и говорил: “О, мне пора. У меня дома куча дел, о которых нужно позаботиться”. Это стало происходить каждый день, и уходя домой, он не хотел, чтобы мы что-то делали с Алексом Периаласом, звукоинженером пластинки. Он лишь хотел, чтобы мы дождались его возвращения, а обычно это происходило только на следующий день.
Мы с Джои начали очень нервничать, и спросили Карла, что происходит, и почему он не работает с нами дольше. Ответил он так: “Если б вы могли приехать ко мне, подстричь газон и помочь по дому, тогда бы я мог проводить больше времени над продюсированием пластинки”.
Я позвонил Джонни и передал ему слова Карла. Это было последнее, что он хотел услышать, потому что с каждым днем мы все больше превышали бюджет, и в тот момент у него были большие проблемы дома с женой Маршей и партнером Тони Инциджери. Тони в сущности управлял Raven, а Anthrax был детищем Джонни. На запись нашего альбома ушло столько денег, что Тони и Марша хотели поскорее завязать, смикшировать то, что у нас уже есть и просто его выпустить, несмотря на то, что вокал еще не был закончен. Для Марши и Тони Anthrax были обузой. Они хотели сосредоточить все свои усилия и финансы на Raven, которые подписались на Atlantic, и записывали пластинку, которая будет более коммерчески успешной с потенциалом для ротации на радио. Они считали, что Raven добьются большого успеха. Разумеется, этого не случилось. Но Тони спорил, что Megaforce просто растрачивают на нас свое время и ресурсы, и Anthrax никогда не станут коммерчески рентабельными.
К счастью, Джонни по-прежнему в нас верил, и он забрал все деньги, которые оставались у него на банковском счете, около 29000 баксов, и приехал в Итаку. Он свалил из Джерси и остановился у нас в квартире, потому что был решительно настроен закончить пластинку. Вот тогда студийные часы стали более регулярными. Если Карла не было на месте, мы работали с Алексом, и это было удовольствием, потому что он отлично умел продюсировать пластинки, и с течением лет доказал это много раз, и в любом случае он был звукоинженером всей пластинки. В конце концов партии вокала были записаны, и настало время микшировать пластинку. Это должно было занять две недели, но ушел целый месяц, потому что Карл снова затягивал процесс. Но должен признать, что 30 июня 1985-го, в день, когда мы официально закончили микширование «Spreading The Disease», мне очень понравилось его звучание, и он понравился мне куда больше, чем «Fistful Of Metal».
ГЛАВА 11. СЕРЖАНТ ДИ НАСТУПАЕТ!
Большую часть времени в Итаке я проводил один, стараясь придумать, чем бы еще заняться кроме написания текстов песен. Я едва не обрил голову, но Билли Милано вовремя меня отговорил. Вместо этого он выбрил у меня на волосах на груди слово “NOT” и сказал: “Ты не должен брить голову, это полная херня. Это не твое. Ты втыкаешь в хардкор, это клево, но береги длинные волосы”. Я уже был известен под кликухой Скотт “НЕТ” Иэн. Но появилась она вовсе не благодаря фильму «Мир Уэйна». В 70-х у меня на районе все говорили “НЕТ” в той же саркастичной манере, как это позже сделают Уэйн и Гарт. Так это слово и вошло в мой лексикон.
В общем, башку я брить не стал, но продолжил слушать хардкор-группы типа Discharge, GBH, Exploited; нью-йоркские группы вроде Agnostic Front, Murphy’s Law, AOD, Cro-Mags, the Crumbsuckers; музыку Западного Побережья вроде Suicidal Tendencies и Black Flag. Мне было плевать, откуда эта музыка. Я любил Corrosion Of Conformity (COC), они были из Северной Каролины, D.R.I. (Dirty Rotten Imbeciles), эти родом из Хьюстона, и немецкую группу Inferno.
В то же время я начал рисовать комикс, посвященный зомби-персонажу по имени Сержант Ди. Это был мой ненормальный взгляд на Сержанта Рока, комического героя Второй Мировой в сочетании с моей любовью к ужастикам. Сержант Ди мертвяк, курит сигару, правоцентрист и очень злой чувак – что-то среднее между восставшим из мертвых Рашем Лимбау и Рэмбо. Ненависть питает его жизнь. Он не расист, просто ненавидит все живое. Я рисовал эти комиксы и развешивал их по студии. На одном Сержант Ди тренирует команду Малой Лиги, сплошь состоящую из зомбаков, и один из подростков бежит на первую базу, судья окликает его, и сержант Ди отрывает этому парню башку. Полная херня, конечно, но я развешивал их по студии, а Джои, Карл и Алекс читали их и ржали как ненормальные.
Пока мы играли в игру “торопись-не спеши”, записывая «Spreading», Чарли, Фрэнки и я на скорую руку записали хардкоровую демку, со мной на вокале, и отправили ее Джонни, чтобы у него было понимание, как может звучать хардкоровый проект в нашем исполнении. На демку вошли кавера на темы “United Blood” и “Last Warning” Agnostic Frost, а с ними и наша версия “Hear Nothing See Nothing Say Nothing” группы Discharge. Тогда мы еще не знали, как назовем проект, потому что хоть у меня и был герой комикса, Сержант Ди еще не стал полноценным музыкальным проектом. Джонни понравилась идея, что мы соберем хардкор-бэнд, и он посоветовал нам назвать его Diseased, в качестве стеба над Anthrax. Чем больше я размышлял о хардкор-группе, тем больше начал думать о том, как бы объединить ее с моими рисунками комиксов. Я не такой уж хороший художник, и мои рисунки были кустарными, но смешными, и сделав парочку таких, я начал писать песни от лица Сержанта Ди. Тогда-то у меня и родилось название Stormtroopers Of Death (S.O.D.).
Я подумал, вот будет корка, если песни S.O.D. сделать безумно быстрыми, тяжелыми и короткими. Тогда я написал риффы, отчасти хардкоровые, но с налетом метала. Так я видел. По большей части песни были шестьдесят или девяносто секунд длиной, а пара-тройка шуточных тем всего по три-четыре секунды. Не успел я оглянуться, как у меня было готово где-то 9-10 песен.
