Он был абсолютно прав. Не то чтобы я думал, что мы станем первой метал-группой, которую черное сообщество примет с распростертыми объятиями, и вся эта огромная аудитория слушателей, которая покупает рэп-пластинки, начнет сметать с прилавков альбомы Anthrax. Белые студенты, которые не слушали метал, но слушали рэп и независимый рок. Возможно кто-то из них пристрастился бы к нашей музыке. И хотя этот тур имел символическое значение, он ничего не поменял, по крайней мере, не сразу. И тогда мы не думали о том, чтобы заложить основу для нового музыкального жанра. Слишком уж много мы тогда развлекались. Что тогда, что сейчас люди смотрят на Public Enemy как на воинственную черную, чрезвычайно серьезную рэп-группу. Обычно они пугали до усрачки белых. Кто-то даже считал их антисемитами, потому что один из их участников, профессор Грифф, отпустил парочку недружелюбных реплик насчет евреев. Он сказал одному журналисту: “Именно евреи ответственны за большую часть грехов этого мира”. Отчасти из-за этого его выгнали из группы, но вскоре он снова вернулся в строй.
Я ему сочувствовал. Все это время мы с Гриффом были друзьями, и он прекрасно знал, что я еврей. Не думаю, что он ненавидел евреев. Думаю, его слова просто выдернули из контекста. Разве было умно с его стороны говорить то, что он сказал? Нет, но мы тусили и угорали, и у него со мной не было никаких проблем. Спитц тоже был евреем. Короче в Anthrax два еврея, два итальянца и один наполовину итальянец, наполовину индеец. Чего не хватало, так это заключительной фразы: “Эти два еврея, два итальянца и полукровка заходят в бар…”
О чем все забывают, так о том, что лейблом Public Enemy, Def Jam, управляет Лайор Коэн, один из самых известных евреев в этом бизнесе. Может в глубине души Грифф затаил на них обиду? Не знаю. Могу судить только исходя из наших с ним отношений. Чак Ди явно не антисемит. Он один из самых умных людей на планете и он очень эксцентричен, но что все упускают из виду, так это что он самый приятный парень, какого только можно встретить. Он обожает повеселиться и первым станет смеяться над вашей шуткой. Все те чуваки из Public Enemy выглядят на сцене как настоящие агрессоры, но они лишь хотят зажечь и довести народ до умопомрачения. А Флейвор Флав так вообще существо с другой планеты. 24 часа в сутки он похож на долбаного придворного шута.
Самая забавная штука во всем нашем туре с Public Enemy в том, что за все время гастролей, что они провели к тому моменту, рядом с ними никогда не зависали никакие телки или групи. В то время в рэпе это было не принято, как это было в роке. Поэтому когда Флейвор узнал, что может потусить в нашем гастрольном автобусе и поиметь девчонок, ему не захотелось уходить. Когда он впервые увидел, как в автобус нашей дорожной команды приходят девушки, снимают с себя одежду и позволяют снимать себя на Полароид или даже делают кому-нибудь минет, он просто с катушек съехал. Он стал каждый божий день вместе с дорожной командой пропадать в задней части автобуса. За уши не оттащишь. У него глаза из орбит выпадали, когда девчонки раздевались догола, кто-нибудь хватал камеру и начинал делать снимок за снимком. Просто удивительно, как он сразу не ушел из Public Enemy, чтобы присоединиться к нашей дорожной команде.
Это была идеальная встреча, как ни посмотри. Два таких разных лагеря отлично нашли общий язык. Как правило, мы разыгрывали друг друга, и у нас всегда была отвратительная открывающая группа – Young Black Teenagers. Перед их сэтом мы попросили монтеров сделать из проводов охотничьи капканы, поэтому когда кто-нибудь наступал на клубок проводов, ловушка срабатывала и затягивалась вокруг ноги, подвешивая жертву в воздухе. Мы так поймали двоих их парней. Они даже не наступали на ловушку! Парочка наших парней, парни из Public Enemy и S1Ws (Security Of the First World) схватили их и обвязала проводами их лодыжки. Они так и висели кверху тормашками. Слава Богу, ни у кого не случилась травма голеностопа. Пока они там висели, мы все схватили завязанные узлом полотенца, наполненные детской присыпкой и выбили из них всю дурь. Уверен, что это было чертовски больно, и с каждым ударом огромное облако присыпки вылетало из полотенца.
Последнее выступление в Северной Америке, которое мы провели с Public Enemy, прошло в Ванкувере 24 октября 1991-го, а Флейвор Флав не мог попасть в Канаду из-за своего досье арестов. И тогда Фрэнки оделся под Флейвора. Он не стал перекрашивать лицо, но одел толстовку с капюшоном, чтобы никто не мог рассмотреть его лица, и надел его аксессуары - гигантские часы и огромные очки от солнца. Когда шоу началось, у Фрэнки на лице гуляла широкая ухмылка, которую он не смог бы убрать, как ни пытался. Но это было норм, Флейвор тоже постоянно лыбился. Terminator X начали крутиться на платформе, и под их танец Public Enemy стали выходить. S1Ws вышли на сцену, вышел Чак, а потом выбежал Фрэнки, подпрыгнул и пустился в типичный танец Флейвора. Подражал он ему просто идеально. Из парней PE никто кроме Чака не знал, что это не Флав. S1Ws должны быть стоять с серьезной миной, как у Slayer, не улыбаться и вести себя как типичная армия PE. Но не смогли сдержаться… А тем временем фэны думали, что это настоящий Флейвор Флав и не могли понять, что тут смешного.
В этом туре все веселились, но для Public Enemy гастроли с Anthrax были и своего рода обучением. Тогда в рэпе никто не относился к гастролям профессионально. Это был Дикий, Дикий Запад, и Чак был решительно настроен стать новатором и делать все как положено. Они научились это делать, глядя на нас и впитывая все как губка. Световик Чака сел за пульт с нашим световиком. Их звуковик сидел рядом с нашим. Они наблюдали за всеми и каждым, чтобы скопировать то, что делают все наши парни, и я воспринимал это как большой комплимент. Отчасти поэтому они – единственная рэп-группа, которая гастролирует вот уже двадцать семь лет.
Из тура с Public Enemy мы вернулись в конце октября, и в моем понимании наше время в компании с Джои подошло к концу. Я решил для себя так - или мы ищем нового вокалиста, или я сваливаю. Я не хотел записывать еще один альбом с вокалистом, который не догонял, что мы выросли и больше не были той группой, которая записала “Medusa” и “I Am The Law”. Было бы несправедливо с моей или Джои стороны притворяться, что мы по-прежнему на одной волне. В январе и феврале 92-го мы ездили в Европу с Public Enemy, и когда вернулись в Штаты, последней песней, которую мы записали с Джои, стала “Married With Children”. Она вышла в эфир 23 февраля. Все полетели в Лос-Анджелес на запись. На концерте мы сыграли “In My World”. Я представил ее со сцены, и мы сыграли только ту часть, где нет вокала, так что волей судьбы Джои снова остался не у дел.
Все в группе прекрасно понимали, что нам нужно двигаться дальше. Не то чтобы я был зол на Джои. Все было далеко не так, как с Нилом, которого мы терпеть не могли. Мы обожали Джои, просто теперь все это слишком отдалилось от творчества. Я не испытывал восторга от его увольнения, но это нужно было сделать. Заставлять его петь мои слова казалось ошибкой, и это больше не могло продолжаться. А может и группа себя уже исчерпала. Если я лгал себе, то я лгал и нашим фэнам. Все – начиная менеджментом и заканчивая лейблом уже миллион раз спрашивали нас: “Ты уверен? Ты уверен? Ты уверен?” Я понимал их беспокойство. У некоторых групп так и не получалось оправиться после смены вокалиста. И нельзя сказать, что с Джои мы продавали меньше пластинок. Наши дела шли отлично. “Ты правда хочешь испытать судьбу?” – спросил Джонни. “Неужели сейчас подходящий момент?”
По правде говоря, это было лучшее время. Да и ничего другого не оставалось. Нам всем казалось, что мы исчерпали все доступные возможности, чтобы у нас все получилось. Если у кого-то из нас появлялись сомнения, то мы этого не делали. Я очень сильно переживал, когда попросил Джонни Зи позвонить Джои и сказать, что мы больше не нуждаемся в его услугах. С моей стороны было заносчиво и дерьмово не позвонить самому. В тот момент столько всего происходило у нас с Дебби и в группе, что для меня это была чересчур сложная задача. Короче, Джонни Зи уволил Джои одним телефонным звонком. Это новость его просто ошарашила. Он и не представлял, как мы им недовольны и почему у нас нет возможностей роста, пока он поет в нашей группе. Он не обращал внимания на весь этот хаос и принял все близко к сердцу. Дикое было времечко, потому что наш контракт с Island подошел к концу, а Elektra и Columbia хотели подписать с нами договор и жаждали платить неприличные суммы денег.
