– И что же делать? – Голос Верочки звучал встревоженно.

– То, что мы уже делаем. Быть бедным, ждать, когда тебе выплатят зарплату, – дело постыдное. Ворюга ездит на «Мерседесе», его все знают и в милиции и в прокуратуре, но ничего против сделать не могут. Значит, главным мерилом силы и власти стали деньги. Вы хотите выжить? Принимайте условия, которые вам предложили. И не надо рассуждать. От этой русской болезни стоит лечиться…

– Будто вы не русский, – обиженно заметил Демин.

Крюков только пожал плечами.

Ночная беседа оставила у всех тяжелое чувство, но к теме они больше не возвращались.

Мишин в паре с Деминым вышли на разведку подходов к базе. Шли лесом, стараясь держаться в стороне от всего, что хоть маломальски напоминало тропы, натоптанные людьми. Они прошли не менее километра, когда оказались у лесной дороги. Судя по многим признакам, ею давно никто не пользовался. Да и зачем, если здесь можно было проехать только верхом или на телеге, а их в округе скорее всего не осталось.

Жестом показав Демину, чтобы он оставался на месте, Мишин быстрым шагом пересек дорогу и собирался снова углубиться в лес.

– Стой!

Хриплый голос прозвучал справа сзади. Мишину показалось, что он внимательно осмотрелся, прежде чем пересечь открытое пространство, а вот не получилось. Чего-то он недоглядел. И недоглядел сильно: впереди, слева из-за кустов, поднялся человек в камуфяже и мягкой кепочке на голове. Значит, противников двое. Один – впереди, второй – сзади. Подтверждал это ствол автомата, упершийся в левую лопатку.

Мишин медленно поднял руки, обдумывая, что предпринять.

– Ходи!

Автомат подтолкнул Мишина в спину, показывая куда идти.

– What are you? – Мишин спросил вдруг по-английски. – Кто вы? – И сразу же как мог сложил сербскую фразу: – Не схватао. Do not understand. He понимаю.

– Енглез? Прокляти био! Будь ты проклят! Никола, это енглез!

Ствол автомата отодвинулся и перестал давить в спину.

Мишин не показал растерянности. Стоявший перед ним вояк выглядел по-крестьянски смущенно: вроде бы догнал бычка, который отбился от стада, и неожиданно обнаружил – бычок-то чужой. Будь этот заросший рыжей щетиной человек кем угодно, солдаты нашлись бы как поступить. Но он оказался англичанином. А оба вояка знали, что на базе служат иностранные инструктора, в их числе, – енглезы – англичане. Правда, тип, стоявший перед ними, почему-то шлялся по горам, и, видно, не первый день. Это не составило трудностей подметить. Но, может, все так предусмотрено, и кто знает, как отнесется начальство, если патрульные обойдутся с задержанным по всей строгости: дадут пару хороших тумаков, обыщут, отберут оружие. К тому же было ясно видно, что странный англичанин – тупоглавац – тупоголовый как пробка. С таким и не поговоришь толком.

Демин мгновенно оценил опасность положения, в котором оказался напарник. Бесшумно скользнув в сторону, он возник за спиной солдата, который с автоматом стоял за Мишиным.

Быстрый бросок вперед. Демин упал на спину, вскинув оружие и снизу вверх, чтобы не задеть товарища, высадил отпущенные умным автоматом три патрона в поясницу противника. Стреляя под острым углом, он не боялся, что пули попадут в Мишина. А тот словно ждал этого момента. Он бросился на вояка, который растерянно стоял перед ним. Острие ножа уперлось в чужое горло чуть ниже кадыка.

– Сколько вас?

Мишин мало надеялся, что перепуганный парень поймет его, и удивился, когда тот, в ужасе кося глаза на сверкавшее лезвие ножа, спросил:

– Колико нас?

– Да, вас.

Смотреть в упор на мокрое от пота лицо, вдыхать гнилостный утробный запах чужого рта – дело малоприятное, и Мишин был бы рад поскорее закончить разговор, но точные ответы о том, кого они еще могут встретить в лесу, его крайне интересовали.

– Два… – Вояк с испугу икнул… – Патрул…

В тот же день после обеда группа, расположившись по периметру ограды зоны, начала наблюдение за жизнью базы.

Сведения о том, что именно в этот день учебный центр покинут выпущенные из него диверсанты, подтвердились.

К вечеру за оградой на пустовавшей до того территории стала заметна необычная суета. Из бокса открытого гаража выехал грузовик и остановился посреди плаца. За ним к тому же месту подъехала вторая машина. Из здания казармы к грузовикам без строя, цыганским табором, поодиночке и группами потянулись солдаты – крепкие парни в камуфляже и черных беретах. С собой они тащили поклажу – вещевые мешки зеленого цвета, набитые барахлом. На плече каждый нес короткоствольный автомат. Скорее всего это были «скорпионы» югославского производства.

Мишин насчитал двадцать пять человек.

Для них суета была связана с окончанием учебы, которая, как знал Мишин, больше походила на истязание. В спецназе не любят постепенности. Здесь людей сразу пробуют на излом, наваливают на них нечеловеческие нагрузки. Сломавшихся на первом же этапе отсеивают. Из выдержавших, а точнее из вытерпевших мучения, готовят профессионалов. Постепенно солдаты, которых безжалостно гоняют и в хвост и в гриву, озлобляются против всего и всех, в том числе против своих командиров.

Эта озлобленность перерастает в стойкую, но умело скрываемую ненависть ко всем, с кем приходится сталкиваться в боевом противостоянии, на ком можно будет квалифицированно выместить накопившуюся ярость. Эти люди привыкают к повышенному содержанию адреналина в крови. Обычная жизнь им быстро начинает казаться пресной. Зато меткий выстрел, бросок гранаты, удар ножом в чью-то грудь или живот доставляют искреннее и глубокое удовлетворение.

Эти люди живут в огне и сгорают от переизбытка нервного напряжения, если, конечно, не падают от пули или ответного удара клинка. Пропущенные через жернова спецподготовки, молодые бойцы радовались тому, что прощаются с учебной базой. Им, должно быть, казалось, что все самое трудное уже позади. Их это возбуждало и веселило.

Воиники загрузили скромные пожитки в машины и расселись по местам. Сипло гудя на прощание клаксонами, грузовики тронулись, держа путь в долину.

Солнце ушло за горы. Тени скал удлинились. Вода в реке стала отливать темным металлическим блеском. Заметно посвежел воздух. На востоке зажглась и засветилась первая яркая звездочка. Осела пыль, поднятая машинами. Стало тихо. Но Мишин продолжал наблюдать, стараясь определить, сколько бойцов и обслуги еще осталось на территории.

Когда совсем стемнело, из-под гаражного навеса выехал еще один грузовик. К нему с разных сторон подошли десять человек: семеро мужчин в камуфляже и три женщины, возможно, лагерные куварицы-поварихи. Скорее всего все они служили на базе, а жили в долине – в Горосече.

Через несколько минут, разрубая темень лучами фар, машина тронулась и уехала.

Пришло время начинать операцию.

Сквозь очки было прекрасно видно, что периметр охраняемой зоны перекрыт инфракрасной сигнализацией. Три невидимых простому взгляду луча на разных уровнях один над другим протянулись вдоль границы участка. Они не оставляли посторонним никаких шансов пересечь линию контроля незамеченными. Всякий, кто случайно или намеренно попытается проникнуть за ограждение, неизбежно заденет невидимый луч. Произойдет затемнение объектива приемного устройства и сработает сигнал тревоги.

Мишин с одобрением подумал о Крюкове, который задолго до начала операции сумел собрать и проанализировать информацию об охране «Зеленой песницы». Эта осведомленность позволила загодя продумать меры подавления сигнализации, захватить с собой необходимое снаряжение.

Преодолевали барьер сигнализации вдвоем.

Мишин достал из ранца принадлежности, запаянные в полиэтиленовую пленку. Затем установил портативный инфракрасный излучатель, исполненный в виде карманного фонарика. Пользуясь очками, совместил ставший видимым луч с фотоэлементами приемного блока. Теперь можно было спокойно пересечь пучок инфракрасного света, который испускал стационарный ИК-излучатель.