– Слышите!? – спросил Броль. – Или жара действует только на меня?

– Опять эта чертовщина, – прошептал Клут. – Как бы нам не поплатится за свою жадность…

– Заткнись! – рявкнул Броль. – А то снова накаркаешь неприятности.

Сокровищница вздрогнула. Соприкасаясь, зазвенели тысячи самородков, с потолка посыпались кристаллы кварцита, даже масло в светильниках выплеснулось и потекло огненными струями по каменным стенам.

– Не нравится мне всё это, – зашипел Клут. – Ох, как не нравится.

– Думаешь, повторится старая история? – Сжав губы Броль, уставился на толстого эльфа и покачал головой. – Нет! Не может проклятое колдовство мёртвых, лишить меня во второй раз мечты.

– Именно это я и хочу сказать, – зашептал Клут. – Тогда, в Скальбурской пустыне …

Он запнулся на полуслове и захлопал глазами. Его лицо, ещё секунду назад красное как свекла, стало бледным будто пергамент. Губы толстяка задрожали, а изо рта вырвалось хрипение.

– Т-т-там, – едва ворочая языком, процедил он. – Там что-то вылезло…

Дрожащей рукой Клут указал на середину сокровищницы.

– Вы мне ничего не рассказывали про Скальбурскую пустыню! – влез Палько. – Что там произошло?

– Недоумок! – сверкнул глазами Броль. – Лучше тебе об этом не знать.

Он с лязгом вырвал из ножен саблю, перешагнул через свой мешок и кивком позвал за собой Всебора.

– Мне никогда не везло, – прошептал Громила. – Ты в судьбу веришь?

– Я об этом не задумывался, – отозвался Всебор. – По-крайней мере до последнего момента.

– Самое время подумать, – Броль криво улыбнулся и подмигнул спутнику. – Пока время ещё есть.

Они остановились в нескольких шагах от того места, на которое указал Клут. Всебор наставил пистолет и напряжённо посмотрел на Громилу.

Из крошечных самородков, словно пучок травы, торчал какой-то конский хвост, грязный, слипшийся и рыжий.

– Что за дерьмо!? – брезгливо процедил Броль. – Ты когда-нибудь видел Глиргудские скальпы?

Всебор облизал пересохшие губы и неопределённо пожал плечами.

– Та ещё мерзость! – добавил Броль. – Особенно свежие.

Конский хвост зашевелился, зазвенело пересыпаясь золото, и до слуха донёсся глухой утробный стон.

– Нет, нет, нет! – закричал Громила. – Только не это…

Золото искрами разлетелось в разные стороны, и на поверхности показалась жуткая тварь. Высохшая полуистлевшая кожа, рыжие волосы, стянутые в конский хвост и смрад, которым мгновенно наполнилась пещера. Мертвец, клацнул почерневшими зубами и, рыча, выполз из кучи самородков.

– «Отверженные», – проговорил Броль. – Истинные хозяева золота.

Всебор сразу же вспомнил свои кошмарные сны: заснеженную дорогу, перевёрнутую карету, истошный вопль обречённой Гильбрунды и костлявые, источающие запах мертвечины руки.

– Мочи эту сволочь! – закричал Броль. – Стреляй пока не поздно!

Они разрядили пистолеты одновременно. Но своим выстрелом Всебор только зацепил, тогда как Громила стрелял со знанием дела, и его пуля разнесла упырю голову. Мертвеца отбросило в сторону, и несколько секунд он бился в конвульсиях, извергая чёрную заражённую кровь.

– Что это было? – в истерике, завопил Зубастик. – Это его золото?

Сокровищница снова задрожала, и на этот раз они едва устояли на ногах. Мычание, нечленораздельные выкрики и стоны, рокотом разнеслись по пещере и словно огромные грибы из самородков на свет выползли сотни, бездушных свирепых тварей.

– Бросайте всё к чёртовой бабушке! – срывая голос, закричал Броль. – И бегите не останавливаясь.

То чему Всебор стал свидетелем, потрясло до глубины души. Он вдруг понял, что воспоминания о перевёрнутой карете на заснеженной дороге, скрывают не только страшные события, но и тайны его собственной жизни. Осознание этого факт, произошло сейчас, в эту жуткую минуту, когда его судьба зависело только от крепости ног. Всебор подумал о своих кошмарах, о том, что в тот далёкий день, когда он остался в одиночестве, потерялась нить связующую его с родителями.

– «Я выберусь из этого проклятого места, – пообещал он себе. – И во всём разберусь».

Отступление напоминало паническое бегство. Страх перед мертвецами был настолько велик, что даже Броль, долго убеждавший товарищей в собственном мужестве, быстро растерял превосходство вожака. Он первым бросил тяжёлую ношу и золото, брызнувшее из горловины мешка, с грохотом посыпалось на железные ступени лестницы. Клут и Палько последовали его примеру, когда сокровищница осталась позади, и они выбрались в туннель. А Зубастик, до последнего не веривший, что смерть наступает на пятки, сдался только, когда в бессилии растянулся на каменном полу туннеля.

– Проклятье! Ты нас погубишь, – выкрикнул Всебор. – Это золото не стоит твоей жизни.

– Нет, стоит, – задыхаясь, прохрипел Жиль. – Я не хочу возвращаться в вонючую ночлежку и жрать всякую дрянь…

– Бросай зубатого к чёрту! – зарычал Броль. – Он не нужен!

На Зубастика, который беспомощно барахтался, пытаясь поднять мешок, было больно смотреть. Он посинел, дышал будто загнанная лошадь, по лицо стекал пот.

– Я просто не могу, – застонал Жиль. – Лучше оставь меня и уходи.

– С ума сошёл? – Всебор подскочил к другу, выхватил саблю и обрезал лямки на мешке с золотом. – А теперь выворачивай карманы.

Жиль захныкал и, качая головой, попятился.

– Не заставляй меня это делать, – промямлил он. – На это золото можно сто лет жить безбедно.

– Ты, глупый, бестолковый болван, – обозлился Всебор. – Если не бросишь барахло, не будет никакой жизни.

Всебор схватил Зубастика за воротник и поволок за собой. Он тащил приятеля и одновременно умудрялся потрошить его раздутые карманы. Каждый выброшенный самородок сопровождался истошным воплем Жиля, словно он терял не золото, а какую-то часть себя.

Броль и Палько убежали далеко вперёд и даже неповоротливый Клут припустил резвее, когда железные ступени загрохотали от поступи сотен голодных тварей.

– «Нет никого страшнее, чем эти бездушные создания, – подумал Всебор. – Стать их пищей, значит, потерять душу».

Он обернулся только раз, когда услышал за спиной бессвязный яростный рык. Из сокровищницы выскочил какой-то жуткий взлохмаченный оборванец, который разинул пасть и злобно зашипел. Волоча сломанную ногу «обречённый» тут же бросился следом. А за ним, из узкого прохода в пещеру, уже рвалась ненасытная толпа рычащей нечисти.

– Остолопы! Живее, живее! – закричал Броль. – Вам бы дома сидеть, а не золото искать!

Они выбрались в гигантский шурф и остановились передохнуть. Пробег по туннелю оказался не простым. Сказывалась накопившаяся усталость, недостаток воздуха и пищи.

– Как же ты прав, – качая головой, проговорил Клут. – Сидел бы сейчас у себя на заимке, а жёнушка запекала бы угрей, да варила супчик с вермишелью.

Клут облизал губы и сморщился.

– И чего я связался с тобой? Ты приносишь одни неприятности.

– Да, ну!? Так послушай, что я скажу, – Броль забрал у толстяка пистолет, а ему отдал свой разряженный. – Твои неприятности ещё не закончились, как у всех у нас. Через пару минут упыри доберутся до шурфа, и если мы отсюда не уберёмся, твоя жёнушка будет готовить угрей для кого-нибудь другого.

– Ты, мерзавец! Говорить мне такое? – багровея от ярости, процедил Клут. – Дай только отдышаться и я вышибу тебе зубы.

– Лучше заряди пистолет! – огрызнулся Броль. – Размазня!

– Хватит собачиться! – вмешался Всебор. – Я знаю, как выкрутиться!

Северо-западный туннель встретил их всё тем же горячим сквозняком, от которого замирало сердце и кружилась голова. Кирпич с мудрой тиаберийской совой, остатки скудной трапезы на камнях, забытая Палько портянка – казалось, они ушли отсюда минуту назад.

– Мы потратили полдня, чтобы добраться до кубышки, но только прикоснулись к её содержимому, – качая головой, прошептал Громила. – Всё напрасно. Теперь надо уносить ноги.