Когда он вошел в комнату, Рэт смотрел в окно, разглядывая каждого прохожего. Он никогда не бывал нигде, кроме
Лондона, был совершенно очарован Парижем и хотел запечатлеть его образ в своем сердце.
— Нам что-то прислали. Посмотри, — сказал Марко.
Рэт мигом подскочил.
— Что же это? Откуда?
Они открыли пакет и сначала увидели только несколько пар шерстяных носков. Марко взял один из них и почувствовал, что внутри что-то есть. Он сунул в него руку и вытащил пачку пятифранковых банкнот — потертых, не новых, потому что новые выдали бы свое присутствие хрустом. Они составляли довольно солидную сумму.
Мальчики были убеждены, что пакет прислала знатная дама, но все было сделано так таинственно, что они терялись в догадках.
Для Рэта одной из восхитительных сторон игры была необходимость представлять себе тактику действий каждой личности. Ему сон был не в сон без того, чтобы не составить в уме план в каждом индивидуальном случае и у него даже дух захватило при мысли, какие трудности пришлось преодолеть знатной даме, чтобы осуществить свое намерение.
— Может быть, — сказал он, подумав, — она пошла в обычный большой магазин, переодевшись простой горожанкой, чтобы купить носки, и, конечно, ей самой надо было нести свою покупку. Потом она зашла куда-нибудь в закоулок и сунула в носок деньги. А так как приходилось все-таки передать это с посыльным, она еще что-нибудь купила и потом попросила доставить по разным адресам. Носки — нам, а другие покупки — кому-то еще. Но она обязательно должна была пойти в такой магазин, где ее никто не знает, и ей пришлось одеться так, чтобы ее принимали за женщину скромного достатка.
Он воссоздал в воображении настоящую картину, волнующий эпизод во всех подробностях и все это поведал Марко.
Его так захватила воображаемая сцена, что он воспрянул духом и крепко спал в эту ночь.
Перед их отъездом из Лондона некоторые газеты подняли на смех предание об Исчезнувшем Принце. Точнее, о его потомке. Предание расценивалось как странная, романтическая легенда и только.
Сначала Рэт воспринимал такие рецензии с горькой обидой, но однажды за обедом, когда он стал приводить примеры в пользу правдивости истории, Лористан насторожил его тем, что долго не выражал своего мнения.
— Если все же такой наследник существует, — сказал он наконец, — для него лишь хорошо, что в его существование не верят.
Рэт внезапно замолчал. Ему стало очень жарко, а потом прошибло ознобом. Он сразу взглянул на дело под новым углом зрения и понял, что допустил тактическую ошибку.
Больше на данную тему ничего не было сказано, однако, оставшись вдвоем с Марко, он сразу же воспламенился.
— Какой же я дурак! — крикнул он. — Как же я сам-то не догадался? Сказать, что я обо всем этом думаю? В Англии есть какой-то влиятельный человек, друг Самавии. Он и его сторонники сделали так, чтобы газеты высмеяли рассказ о потомке, и сделали это нарочно. Чтобы люди разуверились в правдивости истории. Ведь если бы, наоборот, в нее поверили, Яровичи и Марановичи были бы начеку и Тайное общество потерпело бы неудачу. Нет, здесь, в Англии, есть кто-то, кто за всем внимательно наблюдает, потому что хочет Самавии добра.
— Но ведь и в Самавии люди начинают верить в правдивость предания, — ответил Марко. — Если бы дело было иначе, меня бы не заперли в подвале. Кто-то подозревает, что моему отцу многое известно, и шпионы получили приказ выведать, что это за тайна.
Рэт сразу смолк. Через минуту мальчика всего обдало жаром, а затем его стал трясти озноб. Ему сразу открылась совершенно новая сторона вопроса. Он понял, что сделал тактическую ошибку.
Больше по этому поводу не было сказано ни слова, но, когда они остались одни с Марко, Рэт излил ему свою душу.
--Я был идиотом! - воскликнул он.- Почему я сам не мог сообразить этого! Рассказать тебе, что, по-моему, было сделано? Есть кто-то, имеющий большое влияние в Англии и очень дружественно относящийся к Самавии. Он заставил газеты осмеять эту историю, чтобы никто в нее не поверил. Ведь, наверно, и Яровичи, и Мараковичи рьяно следят за всеми подобными слухами, и наша партия потеряла бы все шансы на успех, если бы кто-нибудь отнесся серьезно к этому вопросу! Здесь есть кто-то, какой-то верный друг Самавии, который все время следит и работает в пользу ее.Но в Самавии есть кто-то, заподозривший, что история эта правдива,- ответил Марко.- Не будь этого, меня не заперли бы в подвале. Кто-то решил, что мой отец что-нибудь знает. Шпионам приказали узнать, что именно ему известно.Да, да! Это тоже правда! - произнес тревожно Рэт.- Нам надо быть очень осторожными.
В подкладке рукава пальто Марко была прореха, в которую он мог сунуть мелкий предмет, чтобы скрыть его от любопытных глаз, но вместе с тем и достать в любую минуту. В этой прорехе он носил портрет дамы, который затем порвал в Париже. Когда они в утро своего прибытия в Мюнхен шли по улицам этого города, у него в прорехе лежал уже новый портрет. Это был портрет жизнерадостного старого аристократа с хитрой улыбкой на лице.
Одной из подробностей, которые они узнали о нем, была его страстная любовь к музыке. Он покровительствовал разным музыкантам и проводил в Мюнхене большую часть времени, потому что любил музыкальную атмосферу этого города и страсть к опере его жителей.
Военный оркестр играет в полдень в Фельдгерркхалле. Когда играют что-нибудь особенно выдающееся, люди иногда останавливают свои экипажи, чтобы послушать музыку. Мы отправимся туда,- сказал Марко.Да, это даст нам известный шанс встретить его,- согласился Рэт,- а мы не должны пропускать ни малейшего шанса.
День был ясным и солнечным. Люди, проходящие по улицам, имели добродушный, довольный вид. Смесь старых улиц с новыми, старинных уголков и современных лавок и домов была живописна и привлекательна. Рэт, пробиравшийся сквозь толпу на своих костылях, весь горел любопытством и восторгом.
Он начал взрослеть, и перемена в выражении его лица, наметившаяся еще в Лондоне, становилась все более и более заметной. Рэту предоставили возможность заниматься делом, дававшим ему безусловное право на самоуважение.
Никто не заподозрил бы, что мальчики несут в себе странную и многозначительную тайну, видя их бродящими по улицам. Они казались самыми обыкновенными детьми, с интересом разглядывающими витрины магазинов и обсуждающими выставленные в них товары или бродящими с поднятыми кверху лицами по Марион-Платцу перед красивой готической ратушей, чтобы услышать, как заиграют куранты в одиннадцать часов, и увидеть раскрашенные изображения короля и королевы, наблюдающих со своего балкона за происходящим автоматическим турниром и закованных в латы рыцарей. Когда зрелище окончилось и автоматический петух пропел свое последнее веселое «прости», они рассмеялись, как рассмеялся бы каждый мальчик на этом свете. Порой Рэту легко было забыть, что на Земле есть что-нибудь серьезнее, чем новые места и ранее невиданные им чудеса, и поверить в то, что он действительно странствующий менестрель.
Однако в Самавии шла кровопролитная война, задумывались и исполнялись жестокие, зловещие планы, и Тайное общество и те, что «куют меч», затаившись, ожидали Знака. А за подкладкой в рукаве Марко был спрятан портрет некоего джентльмена, и мальчики, никем не замеченные, шли в Фельдгерркхалле послушать, как играет духовой оркестр и посмотреть, не встретят ли они случайно среди толпы того, кто им нужен.
Так как день был солнечный, а оркестр исполнял особенно удачно составленную программу, толпа на площади была больше, чем обычно. Остановилось несколько экипажей, и среди них были не только наемные, но и личные.
Один из них прибыл сюда, очевидно, уже давно, так как занимал удобное местоположение, когда мальчики подошли к углу. Это была большая закрытая карета, отделанная богатой зеленой обивкой. Кучер и лакей тоже были в зеленых, с серебром, ливреях и, казалось, сознавали, что люди смотрят на них и их хозяина. То был солидный, добродушный старый аристократ с лукавой улыбкой. В карете вместе с ним находились молодой офицер и маленький мальчик, и они тоже внимательно слушали музыку. Около дверцы кареты стояли несколько человек, явно друзей или знакомых, потому что они иногда разговаривали со стариком. Мальчики подошли поближе, и Марко тронул Рэта за рукав.
