– Учтем, – кивнул Куликов.

– И еще, объясните мне, почему штурмовики отправляют без истребительного прикрытия?

– Сколько в этой дивизии истребителей, вы в курсе, не так ли? А им надо два авиаполка сопровождать да еще пехоту прикрывать.

– Но ведь у нас много самолетов. Я точно знаю, что истребителей намного больше, чем «Ильюшиных».

– Это верно, много. Но значительная часть из них задействована в ПВО столицы, и снять их оттуда нет никакой возможности, они же прикрывают военные заводы. Достаточно одной-единственной немецкой эскадрилье прорваться к Москве, и какой-нибудь завод будет выведен из строя на многие месяцы. Эвакуировать всю промышленность невозможно, ведь тогда выпуск военной продукции тоже будет надолго прекращен. Впрочем, и в этом случае ослабить столичную систему ПВО все равно будет нельзя, так как Гитлер пытается разбомбить город, а там много мирных жителей. Да и к Харькову сейчас стягивают все резервы. В сводках передают, что там постоянно идут тяжелые бои.

– Нам бы еще немного продержаться, – вздохнул я. – Наступление немцев мы уже остановили, и подойти к Москве им не дали. Так что авиационные заводы и КБ эвакуировать не пришлось. Выпуск самолетов все время увеличивается, и можно не сомневаться, что теперь все будет лучше.

– Будет, очень скоро будет. Сейчас многие полки переучивают на новую технику, и на фронте ее скоро появится много.

Тем временем механики все проверили и доложили, что смогут быстро устранить все повреждения. Еще до вечера самолеты подготовят к вылету.

– Сегодня вы уже не полетите, – охладил комполка обрадованных летчиков. – Вам надо писать подробный отчет о тренировочном полете.

– То есть как это тренировочном? – изумился я.

– В самом прямом, – пояснил Горлаченко. – Приказано не упоминать в документации, кроме секретной, конечно, о том, что экспериментальная техника используется на фронте.

– Это что же, – возмутился я, – воюют они по-настоящему, и пробоины от осколков в самолетах привозят, а в летных книжках боевой вылет у них отмечен не будет?

– Жаловаться бесполезно, – пожал плечами Куликов. – Мне на самом высоком уровне пояснили, что секретность превыше всего.

– Не переживайте за нас, мы же не за ордена воюем, – утешил меня Бондаренко.

– А награды от нас никуда не денутся, командование на них в последнее время не скупится, – добавил Туровцев.

Насмотревшись на «Илы», мы с Куликовым перешли к другим экспериментальным самолетам. Все они были истребителями и имели одну общую черту, а именно мотор воздушного охлаждения.

– Вот это весьма перспективная разработка, которая у вас не пошла в серию, И-185, – начал майор свои пояснения с повидавшей виды машины, на которой насчитывался не один десяток заплаток. – Среди наших истребителей у нее самое мощное вооружение – три пушки ШВАК. Хотя ее госиспытания еще не закончены, но тем не менее было решено перейти к войсковым испытаниям. Швецов скоро доведет до ума свой двигатель, и уже сейчас нужно выбирать, на какой истребитель его ставить.

– А это что за сладкая парочка, – указал я на два новых самолета, на которых не было видно пробоин. – Похоже на недостающее звено эволюции между самолетами ЛАГГ и ЛА.

– Вы почти угадали, это Гу-82.

– Что еще за «Гу»? Подождите-ка, кто там у нас входил в тройку мушкетеров – создателей ЛАГГа? Кажется, Горбунов и Гудков?

– Верно. Правда, на «Гу» вооружение еще слабовато, только пулеметы, хотя и целых четыре штуки. Но скоро на них установят две пушки, и тогда можно будет рискнуть отправить их в бой. Вон там еще есть Го-82, который Горбунов соорудил буквально за полтора месяца. Мы специально собрали здесь все эти самолеты, чтобы летчики могли объективно сравнить их. К тому же сюда прикомандировали лучших специалистов с завода для наблюдения за работой двигателя. К сожалению, карбюраторы пока часто разрегулируются, и их постоянно приходится настраивать.

Обойдя эту удивительную выставку и осмотрев экспонаты со всех сторон, я попробовал угадать название еще одного самолета. Так как все они стояли в ряд, то бросалось в глаза, что у этого истребителя был самый короткий фюзеляж и одновременно самый большой размах крыльев. Сильно сдвинутая к хвосту кабина не оставляла сомнений, и я уверенно ткнул в него пальцем:

– Это Миг-3.

– Верно, но только уже не третий, а девятый. Именно такой номер присвоили модификации самолета с двигателем М-82. Конструкторов предупредили, что от их высотного истребителя скоро откажутся в пользу «Яка», и они поспешили создать новую конструкцию.

– А таировский Та-3 тоже будут испытывать?

– Будут, но по двухмоторным штурмовикам не все так однозначно. Несомненное преимущество – это возросшая полезная нагрузка и теоретически большая живучесть самолета, который может лететь на одном двигателе. Обзор улучшается, расположение пушек, которые можно установить в центроплане, более выгодное. Однако есть и серьезные минусы. На Ил-2 бронирование выполнено в виде единой оболочки, защищающей моторный отсек, бак и кабину пилота. А если установить два двигателя на крыльях, то площадь бронированной поверхности, а следовательно, и вес всей конструкции значительно вырастут. Из-за этого, а также из-за двигателей, расположенных в крыльях, маневренность хуже. Еще один важный недостаток – это дефицит моторов, который сейчас испытывает наша промышленность. Нет никакой уверенности, что один двухмоторный штурмовик будет настолько же результативным, как два одномоторных. Но конечно, это все в теории. Чтобы это проверить, надо проводить полномасштабные войсковые испытания.

– А почему истребители передали для испытаний штурмовому полку? Ведь летчики не умеют ими управлять.

– Еще как умеют. Этот полк не простой, весь летный состав в нем набран из бывших истребителей. В первый день войны мы потеряли очень много самолетов на аэродромах, и из пилотов, оставшихся безлошадными, стали формировать штурмовые авиачасти. Им дали всего неделю на переобучение. Сначала сделали по три вылета на Су-2, потом научились пилотировать и сам штурмовик. Ну, а сбрасывать бомбы и пускать ракеты учились уже в боевых условиях.

Вернувшись вечером в госпиталь, я сначала завалился спать, но то и дело вскакивал, чтобы записать очередное воспоминание, касавшееся авиации. То, что я раньше видел на фронте, и новая информация, полученная сегодня, соединившись, дали обильную пищу для размышлений. Думать приходилось обо всем – как лучше построить взаимодействие родов войск, как организовать авиацию фронта, что можно улучшить в системе производства. Затронув очередную тему, я мысленно распутывал за ниточку весь клубок смежных проблем. Например, задумавшись о производстве, я вспомнил о проблемах быта рабочих и, в первую очередь, об их питании. Чтобы выделить передовикам порцию мяса, директорам завода приходилось согласовывать это буквально на уровне наркомата.

Было еще много вопросов, в том числе те, по которым меня Куликов никогда не спрашивал. Только под утро, исписав и изрисовав кучу листов, я наконец-то смог успокоиться и снова прилечь. После двух бессонных ночей организму хотелось провалиться в сон, что он и сделал еще до того, как я упал на кровать.

В глубоком подвале, который еще при строительстве здания оборудовался как бомбоубежище, вторые сутки безвылазно сидел командующий второй танковой армией вермахта.

От Курска к тому времени ничего не осталось. Сначала его покинули все жители, а потом была уничтожена большая часть домов. Пока русские обороняли город, его усиленно бомбили и обстреливали немцы. Затем, когда Курск был захвачен, по нему работала уже советская артиллерия. Правда, обстрелы были редкими, но Гудериан подозревал, что это вовсе не от нехватки боеприпасов, просто русские быстро учатся. Теперь они стреляют только по достоверно известным и разведанным целям. Во всяком случае, когда им стало известно расположение штаба девятой танковой дивизии, они сразу же обрушили на него ураганный огонь, не жалея снарядов, так что уничтожили целый квартал.