Начиная с середины 1970-х гг. взаимные визиты Кадара и высших руководящих лиц западного мира служили доказательством того, что Венгрия рассматривалась ими в качестве наиболее примерного дитяти Восточного блока и что сам Кадар получил их признание. Эта презренная в прошлом марионетка Кремля теперь предстала перед ними в совершенно ином виде: мудрый политический прагматик, сумевший обеспечить условия для развития экономической и культурной свободы, беспрецедентной по ту сторону «железного занавеса», и надежный партнер в деле поддержания условий мирного сосуществования. Правда, в это же время Румыния стала открыто противопоставлять свои интересы политике СССР, но положение с соблюдением прав человека внутри страны было ужасающим. Остальные страны Восточного блока (за исключением Польши, пока там в 1981 г. не было введено чрезвычайное положение) находились под властью закосневших пробрежневских режимов. Венгрия заслужила признание Запада и пользовалась этим для постепенного расширения свободы собственных действий и для утверждения известной степени независимости в своей внешней политике. Одним из наиболее показательных примеров подобной тактики служат неоднократные заявления Кадара по поводу того, что он высоко ценит «еврокоммунизм» западноевропейских компартий, признающих рыночную экономику и политический плюрализм. За это они, естественно, резко критиковались в СССР. Еще более взвешенно и осторожно Венгрия принялась проверять гибкость системы Pax Sovietica.
Условия жизни полумиллиона венгров в Югославии были наиболее приемлемыми по сравнению с условиями жизни в других диаспоpax, проживавших в соседних странах (впрочем, к 1980 г. там оставалось всего 430 тыс. венгров). Хотя однопартийная система мешала им, как и всем другим, представлять свои политические интересы, они пользовались преимуществами федерального устройства республики. Венгерский был одним из пяти официальных языков автономной области Воеводина. У венгров здесь были свои школы, собственное издательство и в высшей степени профессиональная периодика, а в 1969 г. первый Институт венгерских исследований в Центральной Европе был открыт именно в Нови-Саде (Уйвидек). После введения в 1966 г. безвизового режима между двумя странами казалось, что развитие интенсивных контактов в приграничных зонах служит полной гарантией реализации пожелания, высказанного Кадаром и Тито во время визита последнего в Будапешт в 1964 г., чтобы национальные меньшинства играли роль моста между обоими государствами. Лишь в конце 1980-х гг. в связи с ужесточением югославского режима по всем направлениям при Слободане Милошевиче стала проводиться политика массового притеснения венгров в Воеводине, которая и привела к лишению области ее автономии в 1991 г.
В других соседних странах в эпоху сталинизма Москва весьма сильно противодействовала проявлениям у них государственного национализма и духа соперничества, неохотно допуская также формирование разного рода автономий, в том числе и этнических. И все же положение венгров в Румынии (в 1960 г. их было там 1,5 млн. человек, а в 1980 г. — 1 670 тыс. человек), не вызывавшее особых проблем в первые послевоенные годы при администрации Грозы, правда, затем несколько ухудшившееся, изменилось в лучшую сторону после создания Венгерской автономной территории в секейском регионе, сплошь населенного по преимуществу этническими мадьярами, и будущее для венгров не представлялось столь уж мрачным. Однако с 1956 г. и здесь власти переходят к политике антивенгерских мероприятий: вводится запрет на венгерский язык вне пределов автономии; учиняется расправа над несколькими лидерами Венгерской национальной лиги, протестовавшими против этого запрета; многие венгерские образовательные учреждения объединяются с румынскими (включая Университет в Клуже/Коложваре в 1959 г.); осуществляется изменение административных границ в стране с тем, чтобы нарушить этническую однородность автономной территории. Но впереди венгров ожидало худшее, когда во главе румынской компартии оказался Николае Чаушеску, выдвинувший почти неприкрыто националистическую программу. В 1968 г. автономная территория была расформирована; «программа национальной ассимиляции» резко ограничила возможности обучения на родном языке, а с помощью различных административных мер власть попыталась свести к минимуму контакты между венгерской диаспорой и Венгрией. И, наконец, о положении венгров в Чехословакии. В первые послевоенные годы они были подвергнуты коллективным мерам наказания, но затем венгерская диаспора (в 1960 г. насчитывавшая 530 тыс. человек; в 1980 г. — 580 тыс. человек) вновь обрела гражданские права, ей было разрешено создать Культурную ассоциацию венгерских рабочих в Чехословакии и с 1949 г. также издавать собственную ежедневную газету. После периода относительной стабилизации обстановки с 1960-х гг. ситуация стала явно ухудшаться, когда начали вводиться новые принципы районирования, чтобы избавиться от административных территорий, где венгры оказались в численном большинстве, а также проводиться разного рода ограничения, связанные с обучением в школах на родном языке (а на университетском уровне — даже на словацком). Закон 1968 г. запретил любые виды культурной автономии.
К концу 1970-х гг. Кадар, когда представлялся подходящий случай, открыто говорил о положении национальных меньшинств в Венгрии (к этому времени прежние представления об автоматической ассимиляции этносов при социализме были уже преданы забвению), подчеркивая, что с 1960-х гг. они пользуются гораздо большей свободой в плане создания общеобразовательных и культурных учреждений и что их коллективные права признаны законными в конституционной поправке 1972 г. Он также выражал надежду, что и венгерские меньшинства, проживающие в других странах, будут пользоваться аналогичными свободами. Однако в 1960-х гг., когда положение венгерских диаспор в Румынии и Чехословакии постоянно ухудшалось, большая часть замечаний по этому поводу, сделанных самим Кадаром, его бессменным министром иностранных дел Яношем Петером или же другими венгерскими лидерами, выдерживалась в спокойном тоне. И та спорадическая критика в конце 1960-х гг. ассимиляторских тенденций в «определенных странах» (явным образом имелась в виду Румыния) в основном инспирировалась Москвой, которая полагала, что Чаушеску заслуживает порицаний и предупреждений за свои слишком независимые действия.
Этот весьма циничный подход «по ситуации» изменился в 1970-х гг. Кадар и его коллеги решили, что теперь они могут позволить себе более серьезно заняться проблемами венгерских диаспор, так как сами уже обрели определенную свободу внешнеполитической деятельности, а кроме того, они рассчитывали на полную поддержку в этом вопросе со стороны венгерской интеллигенции у себя дома, сочувственно относившейся к данной теме, а также на симпатии мировой общественности. Пробным камнем нового подхода стала Хельсинкская конференция по вопросам европейской безопасности и сотрудничества 1975 г., на которой Кадар выступил как твердый сторонник принципов сохранения нынешних европейских границ, соблюдения прав человека и свободного обмена идеями, что, в целом, весьма усиливало венгерскую позицию при любом потенциальном обсуждении вопроса национальных меньшинств. Венгерские делегации на всех последующих конференциях всегда демонстрировали глубокую заинтересованность в вопросах прав и свобод личности. С этих позиций Кадар даже попытался воздействовать (правда, безрезультатно) на Чаушеску во время их личных встреч в 1977 г. В 1980-х гг. отношения с Румынией стали напряженными из-за положения венгерского меньшинства в Трансильвании. Следует отметить, что эти запоздалые и не слишком искренние усилия Кадара не нашли поддержки даже внутри страны. По сути, вышло нечто прямо противоположное.
Несмотря на то, что признание Запада помогало режиму держаться на плаву довольно долго даже после того, как в стране стали проявляться неблагоприятные тенденции развития, масштабы экономического кризиса требовали структурных изменений. В 1978 г. венгерской экспортной выручки уже не хватило на выплату процентов по совокупным кредитам. В результате даже оплата процентов стала зависеть от получения новых кредитов. К этому году внешний долг Венгрии достиг 8 млрд. долл., т. е. с начала десятилетия увеличился десятикратно. В октябре 1977 г. ЦК ВСРП принял решение не просто вернуться к реформам, оставленным в 1972–74 гг., но и взять более решительный курс на создание рыночной экономики, на отказ от индустриализации за счет импорта и на стимулирование тех секторов экономики, которые способны производить экспортную продукцию для мирового рынка. Для того, чтобы придать вес этим решениям, в 1978 г. с руководящих постов были сняты основные противники реформ: Виску и Апро. Один комплекс мер относился к перестройке крупных промышленных предприятий, часть из которых являлись естественными монополистами в своей отрасли. С целью развития конкуренции между предприятиями была проведена их децентрализация. Причем это коснулось не только промышленности, но и сферы обслуживания. Вместо многочисленных отраслевых министерств, имевших право вмешиваться в непосредственную деятельность фирм и предприятий, было создано единое министерство промышленности, роль которого ограничивалась формированием общей промышленной политики. Была либерализована сфера внешней торговли: отныне фирмы могли получать специальные экспортно-импортные лицензии, стало поощряться создание совместных предприятий с участием западных партнеров. Полностью либерализованным стал и рынок рабочей силы. Радикальная реформа ценовой политики привела к тому, что государственное субсидирование сохранилось только на основные сырьевые товары (составляющие примерно 30 % от потребительских товаров) и на отдельные виды услуг, например, городской транспорт или услуги, связанные с работой учреждений культуры. Эти меры преследовали цель уберечь цены в этих сферах от ценовых колебаний. Введение системы долгосрочной аренды в сельском хозяйстве должно было способствовать дальнейшему развитию интенсивного земледелия и животноводства. Однако самой показательной и наиболее существенной частью новой волны экономических реформ, начатых в 1978 г., стал отказ от политики ограничений на развитие мелкого частного предпринимательства в целом, а также в области промышленного производства. В феврале 1980 г. ЦК признал, что «подсобная экономика» выполняет полезную роль во всех отраслях народного хозяйства. С этого момента новые «экономические сообщества» стали быстро развиваться как на самих предприятиях, так и за стенами производств, предоставляя работникам возможность подзаработать сверхурочно, помимо оклада за 40-часовую рабочую неделю.