— Мне все равно, — говорю я. — Живем лишь раз, верно?

Я тянусь за своим алкоголем. Мои руки замирают у рюмки. Медовая жидкость вибрирует. У меня в голове раздается щелчок, и я мгновенно трезвею. Я как-то уже видела такое и знаю, что это означает. Я прислушаюсь. На фоне грохота музыки и болтовни купцов раздается ни с чем не спутываемый гул — Эсминца.

— Нам нужно убираться отсюда, — говорю я, отталкивая свой табурет.

Мы мчимся на улицу и останавливаемся, как вкопанные. Звезды над головой закрывают собой пять Эсминцев, зависших над городом. Но не от их вида стынет кровь в моих жилах. А припаркованный на Тимьяновой площади Транспортер. Люк открывается, и из Транспортера выходят Гаррик и розово-волосая Люпин, Саша, клацая подошвами сапог со стальными носками о мостовую. Откуда они узнали, где мы? Барменша! Это она рассказала Стражам. Вот почему она все подливала нам и подливала — она старалась нас задержать до прибытия Люпинов.

Гаррик поднимает вверх воротник своего серого пальто и нюхает воздух. Его голова поворачивается в нашем направлении, его серебристые глаза мерцают во тьме.

— Бежим! — говорю я Элайдже.

Мы мчимся вниз по загруженному людьми переулку, пробиваясь сквозь толпы, ударяясь о плечи, стараясь бежать как можно быстрее. Мир вспыхивает цветом и моргает огнями, и у меня в ушах звенит от музыки и гула, издаваемым Эсминцами. Все будто в тумане, словно я во сне, но я понимаю, это всего лишь эффект алкоголя и адреналина.

В меня врезается мужчина и капюшон слетает с моей головы, но у меня нет времени натянуть его обратно, когда Элайджа тащит меня вперед. Еще больше людей высыпает из трактиров на улицу, поскольку уже весь город знает, что к ним пожаловали Эсминцы. К счастью, все они смотрят наверх, а не на нас, спешащих прочь.

Я рискую взглянуть через плечо. Гаррик и Саша находятся в конце улицы, внимательно осматривая море лиц, в поисках наших. Они оба почти на два фута выше остальных, так что легко могут оглядеть толпу. Саша замечает меня.

— Вон! — восклицает она.

Они грубо расталкивают людей, когда спешат к нам.

Люди отрывают взгляд от неба и смотрят на Люпинов, расталкивающих их со своего пути. Гаррик с Сашей набирают скорость, они вот-вот нас схватят!

Трактирная дверь распахивается и на улицу вываливается группка пьяных лавочников, перегораживая им дорогу. Люпины врезаются в мужчин. Все в кучу валятся на тротуар, кричат и проклинают друг друга. Гаррик что-то выкрикивает, но я не слышу что именно, потому, что Элайджа хватает меня за руку и уводит на задворки переулка. Там темно и тихо. Возле здания башней выстроены ящики, а мусорные баки заполнены мусором. Он отпускает мою руку и проворно вскакивает на ящики, а затем взбирается на крышу таверны. Я лезу на ящики, и он затаскивает меня на крышу. Моя нога соскальзывает с солнечной панели, но Элайджа успевает схватить меня именно в тот момент, когда в переулке оказываются Гаррик и Саша.

Я закрываю руками рот, пытаясь приглушить свое нервное дыхание. Люпины прохаживаются по переулку, нюхают воздух. Они пытаются нас учуять, но, похоже, у них проблемы, в связи с запахом мусора от баков.

Солнечная панель под ногами начинает трескаться. Меня охватывает паника. Если панель сломается, я упаду.

Люпины доходят до конца переулка, затем поворачивают обратно и идут в нашем направлении. Солнечная плитка еще слегка трескается, и моя нога немного соскальзывает. Мое сердце подскочило вверх. Гаррик с Сашей под нами. Гаррик заглядывает через окно таверны, проверяя, нет ли нас внутри.

— Их здесь нет, — рычит он.

— Черт, — бормочет Саша. — Давай проверим другой переулок.

Они оставляют проход и вскоре смешиваются с толпой. Я убираю руки ото рта и выдыхаю. Все мое тело трясет озноб. Элайджа помогает мне подняться, и тогда мы быстро взбираемся по крыше. По всему городу моргают экраны, на мониторах появляется розовое лицо Пуриана Роуза.

Город умолкает.

— Граждане Фракии, как вы видите, Эсминцы над вашим городом, — говорит он. Это все начинает звучать пугающе знакомо. — От нашего внимания не ускользнуло, что все Даки вашего города недавно проголосовали против «Закона Роуза». В соответствии с новыми поправками к закону, это теперь классифицирует их как предателей расы, и они должны быть изолированы.

Элайджа бросает на меня обеспокоенный взгляд.

— У вас ровно семьдесят два часа, чтобы сдать всех Даков моим людям, или вы все понесете наказание, — говорит Пуриан Роуз. — Если у вас есть сомнения в моей искренности, я оставил для вас сообщение на Пряной площади. Приятного вечера.

Картинка прерывается живой трансляцией с Пряной площади. В центре на коленях стоят шесть Пилигримов одетые в белые сутаны «Истиной веры». Они читают что-то из Книги Творения, в то время как несколько Стражей-гвардейцев, включая Себастьяна, прохаживаются вокруг них, обрызгивая одежду паломников бензином.

— Что происходит? — говорю я. Меня медленно охватывает ужас. — Они же Пилигримы, не Даки. Что они могли такого совершить?

— Ничего, — мрачно отвечает Элайджа. — В этом и смысл. Если Пуриан Роуз может сделать это с самыми преданными своими последователями, представь, что он может сделать с остальным народом Фракии, если они ослушаются его и не выдадут Даков?

Гвардейцы отходят, Себастьян берет зажженный факел и бросает его в Пилигримов. Их мгновенно пожирает пламя, но ни один из них не вскрикнул — только восхваление Пуриана Роуза слетает с их губ.

Итак, Роуз посылает нам сообщение: вот на что я способен! Представьте, что грозит народу Фракии, вздумай он ослушаться. 

ДОМ СТРОИТ вверх дном. Все дети вместе с Лукасом носятся туда-сюда, собирая одежду и игрушки, готовясь скорее бежать из города. Я помогаю Жизель подтащить книжный шкаф к двери, в то время как мадам Клара заколачивает ставни. Мы видели послание Пуриана Роуза полчаса назад, и возле дома уже появилось несколько человек, готовые вломиться внутрь. Мне кажется, они не знают, что я здесь, иначе к нам бы уже ворвались огромной толпой и четвертовали.

Я бросаю взгляд на напольные старинные часы. Прошло одиннадцать часов.

— Натали упоминала, когда вернется? — спрашиваю я Жизель.

Она качает головой, когда подтаскивает пару стульев, помещая их перед шкафом, для укрепления баррикады.

Я кладу руку себе на грудь и чувствую устойчивый пульс под своей ладонью. Натали жива. Это все, что мне известно. Если бы это было не так, мое сердце перестало бы биться. Как только мадам Клара с детьми будут в безопасности, я отправлюсь на поиски Натали. А потом... не знаю, что потом. Буду решать проблемы по мере поступления.

Еще один громкий стук в дверь.

— Иди к черту! — выкрикнула Жизель мужчине на другой стороне. — Это всего лишь дети!

— Куда мы пойдем? — спрашиваю я мадам Клару, баррикадируя входную дверь еще большим количеством стульев.

— В Радужный лес, на окраине города, — отвечает она. — Мы можем укрыться у Нептуна.

— Кто такой Нептун? — спрашиваю я.

— Предводитель нашего народа, — отвечает Жизель. — В лесу у него коммуна. Они не сидят на одном месте, а все время переезжают, и поэтому их сложно отследить, если не знаешь что ищешь.

Похоже, это наша лучшая возможность обезопасить детей. Я снова смотрю на часы. Где же ты, Натали? Я бросаюсь к окну и отдергиваю в сторону штору. На противоположной стороне улицы, прямо напротив, монитор отсчитывает время: 71:28:14, 71:28:13, 71:28:12...

Я задергиваю штору, когда мимо окна по улице марширует взвод гвардейцев. Они прибыли на своих Транспортерах полчаса назад, сооружая баррикады, чтобы остановить людей от побега. Я не знаю, как мы собираемся выбираться отсюда.

Внезапно раздается удар по крыше, затем следует тут же второй.

Я бегу вверх по лестнице, Жизель за мной, и мы врываемся в мою спальню. На балконе стоят Натали и Элайджа. я с облегчением вздыхаю, когда открываю дверь, и Натали бросается в мои объятья. Она явно измучена, я едва могу уловить её дыхание. От неё пахнет Шайном, как и от Элайджи — я даже отсюда чувствую запах. Так вот, значит, чем они занимались? Если бы это было любое другое время, я был бы в ярости от того, что Натали повела себя так неразумно, но она в безопасности, и мне сложно на неё злиться. И я только крепче её обнимаю.