Сваты, в свою очередь, обыкновенно получали подарки в виде разных текстильных изделий, изготовленных невестой.
В западной части Финляндии родня обычно не присутствовала на обручении. В Варсинайс-Суоми считалось, что на этой церемонии вообще не должно быть никого, кроме родителей невесты. В Хямэ, напротив, это событие отмечалось очень празднично, устраивались угощение, танцы, но гостями были преимущественно соседи, а не родня.
В прошлом церковь пыталась «включиться» в обряд обручения и требовала обязательного присутствия на нем пастора. Он читал молитву, передавал невесте подарок жениха и разнимал их руки после рукопожатия. С того времени, как оглашение брака в церкви и венчание прочно вошли в быт, заключение брака оказалось уже под достаточным контролем церкви и присутствие пастора на обручении отпало. В ритуале, однако, сохранились чтение молитв, пение псалмов, чем руководил обычно сват.
Подарки-кихлат, которые получала невеста в ходе сватовства, передавались ей чаще всего в два приема: одна часть при сватовстве, другая при обручении. Хотя в обоих случаях подарки назывались «кихлат» (буквально: «залоги»), значение их было различным. Кихлат, взятые при сватовстве, можно было вернуть, после обручения это уже был подарок, обязывающий вступить в брак.
При обручении в разные времена дарили различные вещи, не говоря о том, что их ценность и количество зависели от состоятельности жениха. «Бедные имели только шелковый платок, у богатых были припасены серебряные рубли».{33} В кихлат обычно входили какая-то сумма денег (богатые люди специально копили серебряные и даже золотые монеты), украшения (фибулы, броши, серьги), упоминаются серебряные и мельхиоровые ложки, а также некоторые предметы одежды. Практически обязательным были один или два (большой и маленький) головных шелковых платка, нередко дарили ткань на платье, башмаки. Богатые крестьяне дарили также золотые цепочки, медальоны, позже часы. К концу XIX в. в состав кихлат вошло и кольцо, у богатых — золотое, но чаще серебряное. Бедняки не имели возможности купить кольца и даже для венчания одалживали их у знакомых.{34} Когда невеста шла в церковь, она надевала украшения и платки, полученные при обручении.
Наряду с кихлат жених дарил невесте в предсвадебный период и другие подарки, преимущественно вещи, сделанные им своими руками: украшенные резьбой или росписью лопасти для прялки, шпулечницы, стулья, грабли и т. д.
Следует сказать, что Финляндия не знала характерного для некоторых народов, в том числе для шведов, обмена подарками между женихом и невестой. Там, где в Финляндии обычай делать подарки жениху невестой получил распространение, он был явно заимствован от местного шведского населения. Известно, что на северо-западе невеста дарила жениху плетеные вожжи с кистями, красивую санную полость, и по выезду было видно, что едет жених. Кроме того, она готовила ему в подарок нижние штаны, рубаху и носки, которые жених надевал, когда шел в церковь на оглашение.{35}
Со временем старинные традиции отмирали, распространялись новые обычаи. К числу их относятся и совместные поездки жениха и невесты для покупки подарков-кихлат, причем уже после оглашения брака в церкви. Жених и невеста отправлялись в ближайший город: он покупал подарки для нее, а она — недостающие вещи для приданого, приобретались также припасы для свадебного пира. Иногда им приходилось сначала продать привезенные из дому товары и уже потом на вырученные деньги покупать необходимое. Как рассказывала одна женщина, у них с женихом было три бочки дегтя, которые они свезли в Коккола, продали там по 15 марок и купили два платка — из эластика и муслина, а также серьги и серебряное кольцо.{36}
К началу XX в. предсвадебные обряды стали исчезать, молодежь постепенно получала все большую независимость в выборе брачного партнера. При этом уходил в прошлое и сам обряд сватовства, часто молодые люди уже не просили у родителей разрешения на вступление в брак, а прямо объявляли им о помолвке. Правда, девушки обычно держали мать в курсе дела, но парни молчали до последнего момента.
Народные предсвадебные обряды заканчивались описанным выше обручением, за ним следовало оглашение брака в церкви (kuulutus). С просьбой об оглашении к пастору обращался жених вместе с отцом или сватом. За оглашение следовало уплатить церкви установленную денежную пошлину, и по традиции невеста приносила пастору подарки: рубаху, носки, яйца, масло и т. п. Три воскресенья подряд пастор после службы объявлял с кафедры о предстоящем браке.
Особо следует сказать о том, что сравнительно новый в предсвадебных церемониях праздник оглашения во второй половине XIX в. стал заменять у неимущих слоев населения свадьбу. В западных и северных районах, прежде всего в Похьянмаа, батраки и вообще бедняки только этим праздником — «найтайсет» и отмечали вступление в брак, а в церкви венчались затем без всяких торжеств. Так, из Южной Похьянмаа есть определенные сообщения о том, что «свадьба с венчальной короной» была лишь у богатых, у бедноты — только «найтайсет».{37} Беднота не имела средств для проведения дорогостоящей традиционной свадьбы. К тому же батраки часто были оторваны от своей родни, что, с одной стороны, делало их в определенной мере независимыми, а с другой — лишало смысла многие моменты традиционной свадьбы. Например, такая церемония, как переезд невесты в дом жениха, была невозможна для наемного работника, поскольку он жил в чужом дворе. И когда в XIX в. на западе страны свадьба стала демонстрацией высокого социального статуса вступавших в брак, декларацией появления нового дворохозяина, — это, конечно, касалось лишь богатых крестьян.
Беднота стала отмечать как праздник именно оглашение и считать этот момент ритуала общественным признанием брачного союза не случайно: в крестьянской среде бытовало убеждение, что оглашение, как и традиционное обручение, дает молодой паре право на начало супружеской жизни, поскольку о браке было заявлено публично. Есть сведения, что в прошлом после оглашения жених привозил невесту на неделю к себе в дом, и с этого времени им стелили общую постель. Также и когда после оглашения жених приезжал в гости к невесте, считалось само собой разумеющимся, что он проводит с ней и ночь, ему даже не предлагали отдельной постели.
Перед оглашением пастор обычно проверял знание молодыми людьми катехизиса и умение читать — у лютеран это рассматривалось как обязательное условие для вступления в брак. В XIX в. далеко не все финские крестьяне были вполне грамотны. Часто их знания ограничивались тем, что они успевали за две-три недели получить в конфирмационной школе. Считалось, что жених и невеста должны посетить одно из оглашений (только в провинции Карьяла это не было обязательным). Согласно существовавшей примете, у того, кто не пошел на оглашение, родятся глухие дети. В церкви жених и невеста сидели порознь. После оглашения они обычно ехали в дом невесты, а в некоторых местностях — к жениху.
По случаю оглашения устраивался небольшой праздник; он был характерен для западной части Финляндии и известен под множеством местных названий. Наряду с основным — кулиайсет (kuuliaiset) — бытовали также термины кихлайяйсет и найтайяйсет, т. е. этот праздник назывался так же, как праздник при обручении. В прошлом было распространено представление, что, огласив имена вступающих в брак, пастор «сбрасывал их с крыши церкви» (или с церковной кафедры). Вследствие этого молодые будто бы начинали хромать и танцевали на празднике с клюкой. Отсюда праздник получил название «костыльного», «праздника хромания», «танца с клюкой» (raatulit, kraatulit) и т. п. Праздник этот был относительно новым, возникшим под влиянием шведского населения страны. Участвовала в нем преимущественно молодежь, угощение было обычно скромным — кофе, булочки, напитки. Устраивались и танцы, причем приглашали музыканта, а если позволяли средства, то и нескольких. Иногда молодая пара получала при этом какие-нибудь подарки: шерсть, лен, посуду, деньги и т. п. Свадьба справлялась обыкновенно через несколько месяцев после оглашения, но иногда через неделю после третьего оглашения.
