— Нет, я другое имею в виду. Почему он не вступает в сражение? Он же получил все необходимые сведения о противнике. Совершенно очевидно, что преимущество в этой битве будет на стороне атакующего войска.

Ауриана немного помолчала, колеблясь между желанием поставить его на место, чтобы он лучше думал об ее отце, и боязнью, что если она скажет правду, он посмеется над ее ответом. Наконец, она заговорила, старательно подбирая слова, как будто продираясь сквозь густые колючие заросли.

— Ну хорошо, я скажу тебе правду. Это страшная тайна, но я думаю, ты можешь ее узнать, потому что ты — не один из нас. Мы ждем той ночи, когда волк проглотит луну.

Деций нахмурился, а затем начал тихо смеяться, качая головой.

— Забудь об этом, моя милочка. Первобытный невежественный народ, не имеющий никаких знаний о движении небесных тел, не может точно предсказать лунное затмение — только несколько халдейских волхвов могли бы сделать это. Но не вы. Так что ничего у вас не получится. Надеюсь, ваше суеверие не станет причиной трагедии.

— Ты — глупый высокомерный петух! Рамис всегда точно знает, когда придет волк. И потом, что такое «затмение»?

— Нет, определенно, любопытство этой резвой девчонки сведет меня в могилу! Ауриана, хватит вопросов! Нет никакого волка.

Она скрестила руки на груди и, прищурив глаза, твердо сказала:

— А вот и есть.

Он улыбнулся.

— Ну тогда это должен быть невероятно огромный волк. Три столетия назад один греческий мудрец, Гиппарх, вычислил лунный диаметр, который…

— Прекрати свою пустую болтовню, римлянин! Разве я что-нибудь сказала о размерах волка?

— Ауриана, земля — шар, — промолвил Деций, подбирая три камешка. — Такой же, как одна из ваших стеклянных бусин, которые вы используете для гадания. Допустим, что этот камешек — земля, и…

— Глупец, какая именно это земля — Нижняя, Средняя или Верхняя?

— О, Минерва, я не знаю! Пусть это будут все три вместе! А вот это солнце, — произнес он, раскладывая камешки на земле, — луна здесь, а здесь земля, то есть все три земли, если тебя это больше устраивает, — в центре, понятно? Таким образом, твое ужасное чудо ни что иное, как тень земли, брошенная на луну.

Ауриана отвернулась, в ее глазах появилось выражение страдания.

— Ты испытываешь мое терпение, неся такой вздор! После всего, что ты наговорил, ты — просто невежественный римлянин!

Он снова рассмеялся.

— Так зачем же ты меня мучаешь своими проклятыми вопросами! — он один за другим столкнул все три камешка с уступа. — Тебе повезло — я сообщаю тебе знания лучших мудрецов, но твой разум слишком затемнен суевериями и невежеством, чтобы понять все, что я тебе говорю, — и он добавил как бы про себя. — Вообще-то будет очень жаль, если затмения не произойдет. Оно напугало бы до полусмерти не только людей Видо, но и римлян в его лагере, они ведь страшно суеверные, эти солдаты. И как правило, никто из них не читал ни Гиппарха, ни Эратосфена. Это могло быть дать вам шанс одержать победу. Потому что пока я не вижу у вас ни малейшего преимущества перед врагом. Даже наоборот…

— Деций, замолчи сейчас же! Ты вспугнешь нашу удачу!

— Думаю, это уже сделали без меня. Я уже учил тебя, что отступление — главный прием в тактике обороны. Это правило применимо также и в нашем случае. Твоему народу следовало бы отойти под сень своих лесов, именно там вы бы вновь обрели свои силы. Ты не представляешь огромных пространств этого мира, не знаешь ты и размеров Римской империи. Она шутила с вами до сего дня. Поэтому вы смогли одерживать победы в отдельных мелких стычках то там, то здесь, но горе вам, если Рим однажды обрушит на вас всю свою мощь. Ты слышала когда-нибудь об острове Британия?

Ауриана нахмурилась и покачала головой.

— А об Альбионе? — подсказал он.

Она просияла.

— Еще бы! Альбион — это Край Белой Луны, там друиды получают свою мудрость из рук древних жрецов.

— Совершенно верно. А ты знаешь что-нибудь о протяженности этого острова и количестве обитающих на нем племен?

— Я знаю, что там живет очень много народа.

— Ну хорошо. Теперь слушай. Почти все они взбунтовались против власти Империи лет семь-восемь назад. Я попал туда в самом начале мятежа. В течение нескольких месяцев британские племена нанесли нашим легионам больший урон, чем ваше племя за все время наших стычек и малых войн. Но в течение года мятеж был полностью подавлен, и виновные понесли суровую кару. В ту пору их погибло из-за собственного безрассудства намного больше, чем насчитывается сейчас всех воинов в вашем племени. Поэтому посуди сама — проиграв эту битву, вы проиграете; выиграв ее — по какому-нибудь капризу судьбы — все равно в конечном итоге проиграете. Вы можете вогнать гвоздь в пятку гиганта. Вы можете нанести ему царапину, которая вам самим покажется значительной раной. Но берегитесь того момента, когда он обратит на вас весь свой гнев и сметет вас с лица земли.

— Может быть, ты и прав, — задумчиво промолвила Ауриана. — Но это ничего не меняет. В нас живет дух дикой кошки. А дикая кошка не даст себя запереть в клетке без ожесточенного сопротивления.

Когда до появления Волка оставалось пять дней, Ауриана, как всегда, пришла на рассвете к убежищу Деция, принеся с собой воды и мяса, Но в этот день во время их тренировочного поединка, Ауриана испытала необычные ощущения. Что-то было не так, как всегда.

Прежде во время их сражений на деревянных игрушечных мечах девушка постоянно помнила слова Деция, усилием воли направляла свое тело, стараясь правильно — как Деций учил ее — делать каждое движение. Что-то ей удавалось, в чем-то она терпела поражение. Но сегодня у Аурианы временами было такое странное чувство, будто ее тело движется само собой, зная и умея больше, чем она предполагала, действуя точно, выверенно, умело. Один или два раза ей даже показалось, что она взлетела над землей — и парит в поднебесье. Но это ощущение длилось недолго. Такие чувства имели много общего со странным состоянием всепоглощающего покоя, которое охватило ее при встрече с Рамис. Однако, Деций, казалось, ничего не замечал.

Постепенно Ауриана убедилась, что за это время ею усвоены немалые знания и опыт, и что эти навыки еще не проявились в полной мере. Возможно, именно издевки и насмешки Деция способствовали ее былой неуверенности в себе, внушали ей сомнение в своих силах. Она сравнивала теперь свои усилия с первыми неловкими шагами маленького жеребенка — жеребенка, который однажды превратится в прекрасного скакуна, мчащегося во весь опор по долинам и преодолевающего в мощном прыжке все препятствия. Так почему же Деций был так нетерпелив с ней — с маленьким жеребенком, имеющим задатки прекрасного скакуна?

Однако ее досада всегда была непродолжительной. Любознательность и животная радость, которые она испытывала во время поединка не оставляли ей времени досадовать и злиться.

— Деций, — крикнула она, парируя его удар, — а ты когда-нибудь видел своего Великого Царя?

Ауриане показалось, что на лице Деция отразилось легкое замешательство.

— Императора Нерона? — неохотно отозвался он. — Да, видел, один раз. Стоп! Никуда негодный выпад! Вот так это делается, смотри. И не делай такие большие шаги. Следи за рукой, ты раскрываешься… Я ездил в Рим на ярмарку.

— Да? — затаила дыхание Ауриана. — И как он выглядел? Что он делал?

— Он был на сцене…

— Сцене?

— Ну, это место, где разыгрываются разные истории людьми, которые изображают других людей.

— Ну и что дальше? Почему ты замолчал? Что это была за история, и что делал ваш царь?

Деций замедлил свои движения и, наконец, остановился, тяжело дыша. В его лице больше не было смущения. Теперь Ауриана кожей чувствовала, какой гнев и досаду испытывает Деций на своего царя. Это поразило ее.

— В одной пьесе он играл роль… играл роль женщины — это был один из наших мифов… он представлял женщину, мучающуюся родовыми схватками…