— Я, — был спокойный ответ.

Айртон посмотрел на вынутую раму, на своих сыновей и на Хюга.

— Так ты здесь сторожил?

— Да, три ночи подряд. Как видите, не напрасно.

Отец повернулся и схватил Олли за шиворот.

— Отвечай, ты, щенок, — крикнул он гневно. — Что вы сделали с девушкой, что она не двинулась с места?

Мальчик напрасно старался освободиться из рук. отца.

— Я не сделал ничего! Крэм бросил в комнату тряпку, смоченную какой-то жидкостью, которую он привез из города. Он хотел сыграть с ней такую штуку, чтобы все смеялись над ней, а не над ним.

— Так! ты оставайся тут, Олли! Если ты двинешься, я выдеру тебя так, что не оставлю у тебя живого места. И ты тоже останься тут, — сказал он Хюгу.

— Я не собирался бежать. — твердо ответил мальчик.

Айртон через окно влез в комнату. Как Олли сказал, лицо учительницы было закрыто упавшей на него тряпкой, от которой шел сильный неприятный запах, Айртон быстро сбросил тряпку. Через несколько минут холодный воздух, шедший через открытое окно, привел девушку в чувство.

— Вы, м-р Айртон! — воскрикнула она с удивлением и упреком.

— Я не сделаю вам ничего плохого. Как вы себя чувствуете?

— Голова немного кружится. Почему вы спрашиваете?

Тут девушка заметила, что рама вынута.

— О, что это с рамой? Ее вышибло ветром?

— Ее вынули…

Учительница сразу догадалась.

— Это…

— Да, это сделал Крэм. Послушайте — это он стонет. Он лежит на снегу с простреленной ногой.

— Кто же в него стрелял?

— Мальчик Сесиль: он сторожил за вашим окном.

— Как, в эту холодную ночь?

— Несколько ночей подряд.

Он помолчал.

— Теперь засните. Я вставлю раму на место. Вас больше не будут беспокоить.

Он вылез из окна, ударил Олли и сказал ему:

— Подними раму и помоги мне вставить ее на место.

Они вставили раму и мальчик показал, как она держалась на двух винтах. Чтобы оправдаться, он сказал, что Крэм заставил его помогать ему.

— Внесем Крэма и осмотрим его рану, — сказал Айртон, не обращая внимания на слова сына.

— Не могу ли я помочь. — спросил Хюг, — может быть пойти за доктором?

— Нет! Ты довольно сделал в эту ночь.

И тут лучшее в его натуре взяло верх над гневом и стыдом, что в его доме случилась такая вещь, и он прибавил:

— Я не сержусь на тебя за то, что ты стрелял. Может быть ты избавил мой дом от еще худшей славы. Ты хорошо поступил.

По счастью, ружье Хюга было заряжено дробью и рана Крэма была несерьезной. Боялись только заражения крови, так что послали за доктором Камероном.

Он приехал утром.

— Жалко, что тебе голову не прострелили, — сказал он Крэму после того, как ему рассказали о ночном происшествии. — Такие негодяи; как ты, создают всей долине плохую славу. Если бы я не был врачом, я бы дал тебе умереть от гангрены, и сказал бы: туда и дорога!

Несмотря на эти слова, доктор принялся за дело и постарался причинить больному как можно меньше боли.

Айртон промолчал, несмотря на свою обидчивость. Он знал резкие манеры доктора, так плохо гармонировавшие с мягкостью его прикосновения, знал, что не было человека более готового на самопожертвование, чем этот ворчливый доктор.

— Думаете ли вы, что он будет хромать? — спросил он.

— К сожалению, нет. Люди которые не стоят потраченного на них заряда, всегда выздоравливают. Через месяц этот ваш скверный мальчишка будет здоров, как всегда, а м-с Берк — одна из лучших женщин в долине — инвалид на всю жизнь.

— А говорят, что ей гораздо лучше.

— Много они знают! Она чувствует себя лучше, а это совсем не одно и то же.

— Вы полагаете, что электрическая машина мальчика Сесиля приносит ей пользу?

Доктор Камерон пожал плечами, не переставая работать.

— Я же говорю вам, что она чувствует себя лучше, значит лечение электричеством ей помогло. Но оно ее не вылечит. Я сегодня хочу поехать к Сесилям, взглянуть на машину. Я совсем не знаю этого мальчика, не видел его с тех пор, как он родился. У него должно быть есть голова на плечах и большой запас мужества, раз он решился провести на морозе несколько ночей, руководясь только чувством порядочности. Это хорошая черта. Он далеко пойдет.

— Он еще дальше пойдет, попадись он только мне в руки, — проворчал Крэм.

Доктор хорошо знал, что его горные пациенты так же суеверны, как и мстительны, и быстро ответил:

— Ты такой же дурак, как и негодяй, Крэм. Разве ты не знаешь, что с помощью своей машины он может в любой момент искалечить тебя. Помни, что молния действует и на расстоянии. Правда, он еще не знает, как это сделать, но ты не беспокойся, я его научу, имея в виду именно тебя.

Крэм не совсем поверил, но его сомнение было смешано со страхом. В конце-концов с молнией шутки были плохи.

— Да, — продолжал доктор, — электричество может лечить и убивать. В некоторых штатах его применяют для казни вместо повешения. Я не знаю, повесят ли тебя, Крэм, или казнят посредством электричества, но если ты будешь продолжать, как начал, ты кончишь на каторге или на электрическом стуле. А кроме того, запомни, что если я опять услышу о перестрелке, я приеду и буду тебя так лечить, что ты до конца дней своих не встанешь с постели, хоть до ста лет доживи. Я сделаю так, что ты будешь мучиться и днем и ночью. Мне для этого ружья не надо.

Это была ужасная угроза. То, что его могут опять подстрелить, мало пугало Крэма. Но, как все невежественные люди, он боялся неизвестного, и угроза доктора попала в цель. Он ни на минуту не сомневался в могуществе блестящих инструментов и старенькой аптечки.

Кончив перевязку, доктор Камерон пошел в школу и с разрешения учительницы рассказал о том, что случилось ночью. Он не выбирал выражений и ему удалось достигнуть того, что дети решили зорко следить за мальчиками Айртона в течение четырех дней, которые учительнице осталось пробыть в долине.

Доктор уже объявил Сэнди Айртону, что на эти четыре дня девушка вернется в дом Берка, и Айртон, глубоко пристыженный за своих сыновей, не протестовал.

После уроков доктор и мисс Фергюсон поехали к Сесилям, захватив с собой Хюга.

По дороге доктор расспросил мальчика о его познаниях в электричестве и опытах и, придя в шалаш, подробно осмотрел электростатическую машину и лейденскую банку.

— Какой вольтаж твоей банки, Хюг? — спросил доктор.

Мальчик посмотрел удивленно.

— Я не знаю, что значит вольтаж, доктор, — ответил он.

— Число вольт, мальчик, напряжение! Нет, не знаешь? А емкость банки, в фарадах?

Хюг покачал отрицательно головой, а мисс Фергюсон, к которой обратился доктор, сказала.

— Я тоже не знаю.

— Чорт возьми! Тебе необходимо выучить электрические меры, иначе ты ничего не сможешь сделать с электричеством. Ты будешь похож на человека, который хочет продать рожь, а сам не знает разницы между гарнцем и четвериком. У тебя есть лейденская банка и ты не знаешь, каким количеством электричества ты можешь ее зарядить или сколько энергии она может дать! Но это нелепо!

— Объясните же ему, доктор, — сказала учительница. Я не умею.

Доктор сдвинул на затылок свою старую шляпу и почесал голову.

— С чего же мне начать, когда мальчик ничего не знает? Я могу дать ему формулы, но он их не поймет. Он должен учиться математике. Почему вы не учили его, мисс Фергюсон?

— В два месяца?

— Да! Это было бы, пожалуй, слишком скоро. Ну, я постараюсь дать ему некоторое представление. Слушай, Хюг, знаешь какая разница между галонной жестянкой и квартой?

— Конечно. Одна содержит галон, другая — кварту.

— Которая больше?

— Галонная.

— Очень хорошо. Не величина может относиться не только к объему, но и к энергии. Не всегда самый толстый человек будет и самым сильным. Скажи, отчего движется твое водяное колесо?

— Потому, что вода падает на кружки.

— Если бы вода падала с высоты одного дюйма, могла бы она вертеть колесо?