Возле трапа прогуливались трое в шортах и легких тапочках. Мускулатура парней впечатляла.

– Скоро эти ублюдки вернутся? – осведомился высокий, жилистый и широкоплечий блондин. – Мы тоже хотим повеселиться.

Не отвечая ему, Люсия представила Паланга, добавив:

– Имеешь удовольствие любоваться нашими абордажниками. Который с прозрачными глазами – Зигфрид. Двое чернявых – Абдул и Кемаль. Они то ли братья, то ли любовники.

– Тот самый Смерть? – Белесый взгляд Зигфрида немного потеплел. – Я слышал о тебе во время войны.

Пират коротко сообщил, что воевал в десантно-штурмовых частях Икланда. Паланг чуть было не поморщился – не хватало встретить сослуживца. К счастью, Зигфрид на этом замолчал, а Люсия потащила гостя в шлюз.

Состояние корабля тюрбанцу сильно не понравилось. Здесь редко смазывали и подтягивали, не заменяли испорченные устройства, здесь вообще не прибирали. В затхлом воздухе ощущалась вонь дешевого табака и наркотиков. Не стоило даже надеяться, что за движками и пушками присматривают лучше, чем за порядком и чистотой. Если в воинской части хромает дисциплина, то порядка не будет нигде, включая боевую подготовку. Проще говоря, не крейсер, а летучий гроб.

Под стать оказался и командир. «Адмирал» был небрит, носил давно не стиранную майку, покрытую жирными пятнами, словно Фальконет уже который месяц не снимал этот изысканный наряд, причем всякий раз после жратвы вытирал об одежду грязные лапы. Штаны были форменные, из запасов старого флота – с двойными лампасами, которые в лучшие времена имели голубой цвет. Такие полагались барабанщикам парадного оркестра.

Люсия протянула Фальконету записку Мюррея и, показав пальцем на Паланга, сообщила:

– Он мне сразу не понравился.

Прочитав короткое послание и пропустив мимо ушей мнение канонирши, пиратский вожак осведомился:

– За что тебя назвали Смертью? Любишь убивать?

– Люблю, – подтвердил безденежный полковник. – Но кликуха не из-за этого.

– Расскажи.

– Где-то в середине войны я командовал десантом на Блайзере. Мы слишком долго возились. Адмирал Дунаев сказал: «Тебя только за смертью посылать». Так и прилепилась эта кличка.

Фальконет хмыкнул и продолжил допрос:

– Значит, ты – полковник спецназа?

– Нет, просто пехота.

– А ты знаешь, кто я?

– Говорят, что ты – очень жестокая сволочь.

– Это правда. – Фальконет самодовольно засмеялся. – Прежде случалось быть пиратом?

– Я служил в силах самообороны Королевства Карменсита.

– Да, это почти то же самое, – согласился «адмирал». – Ты родом с Тюрбана?

– Глупо скрывать.

Командир крейсера пристально посмотрел на него, затем, хмурясь, включил видеофон и показал портрет юноши в мундире кадета военно-космической академии.

– Знаешь его?

Наморщив лоб, Паланг недолго разглядывал изображение, после чего неуверенно проговорил:

– Похож на хана Омара, он был сыном правителя другого континента. Кровавая семейка. Наш народ изгнал их.

– В двадцать седьмом он подавил революцию на Барбарии, сволочь! – Фальконета передернуло. – И меня засадил в крепость – на тридцать лет без права на омоложение… Где ты был в двадцать седьмом году?

– Учился в Академии космической пехоты.

– Десантник… – с отвращением произнес пират. – Ваши мясники много повстанцев положили.

– Я в это время потел на полигоне, – полковник замахал руками, отводя от себя любые подозрения.

Конечно, ему не слишком поверили: курсантов тоже посылали на истребление повстанцев. Впрочем, сейчас «адмирала» интересовало другое. Фальконет спросил после мимолетной паузы:

– Тебя действительно зовут Паланг? Или настоящее имя осталось в прошлом?

– У меня нет имени, – помрачнев, сообщил Смерть. – И нет прошлого.

– У всех есть прошлое, – назидательно изрек пиратский вожак. – Даже у меня.

Тюрбанец насупился и упрямо процедил:

– Значит, я – исключение. После войны я стал просто Смертью. Меня это устраивает.

Выпятив челюсть, «адмирал» принялся сверлить его мутным взглядом. Тюрбанец напрягся, прикидывая, как бы вывернуться, если пират прикажет его прикончить. Выстрелы с двух рук – в сучку Люсию и подонка Фальконета, а потом прорываться коридорами к шлюзовому люку. Дело не простое, но выполнимое – и не такое приходилось делать.

Однако все обошлось без преждевременного кровопускания. Помотав головой, Фальконет изрек:

– Беру тебя. Квартирмейстером и абордажником. Пока твоя доля – двухсотая часть добычи, а там посмотрим. Вопросы есть?

– Есть, – сказал полковник, любуясь, как раздуваются от гнева ноздри адмирала-самозванца. – Где у вас можно курить?

«Если Фальконет узнает, с кем разговаривает, остаток моей жизни будет недолгим, но насыщенным…» – флегматично подумал тюрбанец, покинув командирский салон. Отсюда следовало два простых вывода: надо всеми силами сохранять инкогнито, пока жив Фальконет, причем необходимо как можно скорее убрать подонка и самому занять его место. Потому что кораблик весьма неплох, пусть даже требует основательного ремонта…

Новая задача тоже относилась к несложным. Полковник Смерть был привычен к таким делам. На самом-то деле прозвище проистекало не только из памятного изречения Звездного Дракона. Немалую роль сыграла его на редкость развитая – как у всех тюрбанских делибашей – способность сеять смерть и разрушения. Равных себе в этом деле он знал немного.

Два грузовика – нелетающих, на больших пневматических шинах – остановились возле нижнего люка «Прекрасной Елены». Транспортер крейсера, конечно, работал отвратительно, поэтому пираты, построившись цепочкой, принялись вручную перетаскивать увесистые коробки с провиантом.

Вкалывали все, включая женщин и здоровяка-старпома. Полковник Агабеков по прозвищу Смерть, хоть и не был обижен бицепсами, физический труд не уважал, а потому работал с прохладцей, умело выбирая упаковки полегче. Особых угрызений совести Смерть не испытывал: в конце концов, свое дело он уже сделал, организовав закупку дешевого продовольствия.

– А ты лентяй, пехотинец, – неодобрительно заметил Беннет, когда они устроили перекур, прячась от зноя в тени корабельного корпуса. – Не любишь ручки мозолить.

– Каждому свое, как было написано над входом в наш гарнизон, – философски откликнулся Паланг. – Кого-то делает свободным работа, кого-то – истина, а кого-то – умение стрелять навскидку.

К ним присоединились Мюррей с Абдулом и Зигфридом. Абордажники слышали последнюю фразу полковника, и по этой причине завязалось оживленное переругивание на тему ручного оружия. Пираты предпочитали короткоствольные модели, предназначенные для пальбы в тесных отсеках, а Смерть не скрывал симпатий к тяжелым винтовкам вроде «Трезубца» или «Носорога», поражавшим противника в пределах десятка километров.

– Ты мне брось эти пехотные замашки, – строго сказал Мюррей. – Наше дело – взять корабль без серьезных повреждений и при этом самим не схлопотать беды от рикошетов. Иначе можно не только без рук-ног – без трофеев остаться.

– Это мне понятно, – вздохнул Паланг. – Если ты заметил, у меня на поясе два «Тарана» висят.

– Вот и пользуйся, когда до дела дойдет! – рявкнул старпом. – И забудь про машинки тяжелее «Дятла».

– «Дятел» твой хорош, чтобы пленных расстреливать, – пробурчал тюрбанец без прошлого. – Между прочим, об оружии… Боеприпасы нужны?

– Не помешают… – Мюррей посмотрел на него с таким интересом, что у Паланга возникли опасения по поводу старпомовской ориентации. – Знаешь, где взять?

Оружием в числе других предметов первой необходимости торговали практически все тыловые службы большинства держав Северной Зоны, исключая Республику. Вопрос сводился к выбору нужного ассортимента и приемлемых цен. Сейчас Агабеков должен был подтвердить реноме знатока черных рынков.

– Лучший товар легче всего раздобыть на отдаленных базах, – задумчиво начал полковник. – Стрелковое снаряжение для ближнего боя, причем хорошего качества, есть на Сабрине и Центурионе…