Жизни смертных напоминают молнии, сверкающие короткое мгновение в бездонном мраке ночного неба, и человеку везет, если его вспышка успела восхитить хоть кого-нибудь красотой извилистых ветвей. За миллиарды лет прогремело множество событий, потрясавших воображение современников и историков, иные войны, политические драмы или научные эксперименты длились века, однако все они были скоротечным мигом в сравнении с неторопливым вращением звездного острова. Впрочем, и сама Галактика была лишь ничтожным клочком пыли, рассыпанным на краю Мироздания.

Распластав хвосты и лапы спиральных рукавов, Галактика плывет сквозь бездну, равнодушная к страстям и деяниям своих обитателей. Рождались, достигали расцвета и гибли великие цивилизации; вспыхивали праздничным фейерверком и выгорали дотла звезды, превращаясь в белые карлики и черные дыры; приходили в мир и покидали его бесчисленные поколения, но влияние любого события на судьбу Вселенной остается ничтожным – словно исход блицтурнира, сыгранного горсткой любителей во время затянувшегося чемпионата мира.

Вот и в этой истории судьбы людей и народов, изломанные войной и особенно последовавшим миром, в очередной раз сверкнули, как огни придорожного полустанка, мимо которого промчался стремительный экспресс неумолимой Вечности. В ярости битв сошлись жажда мести и благородство возвышенных целей, отчаянное коварство и самоотверженная верность, стремление к власти и наивность альтруизма – водоворот безжалостного времени жадно всосал все и всех. А жизнь продолжалась, словно ничего не произошло, словно не рассыпались прахом мечты и надежды, когда удача улыбнулась неожиданному избраннику.

Воистину, тьма ДО и тьма ПОСЛЕ не имеют значения. Весь смысл существования – в той мимолетной вспышке, которая лишь на миг озаряет Вселенную. Ничто не происходит напрасно, пусть даже все деяния рушатся в бездну тысячелетий, чтобы кануть в забвении. Таков закон, который никем не был установлен и никем не может быть нарушен. Единственный закон, не знающий исключений.

От большинства миров Северной Зоны эта планетка выгодно отличалась относительной безопасностью и умеренным либерализмом режима. Здесь постоянно дежурили боевые корабли серьезных держав, что гарантировало систему от пиратских набегов. В свою очередь таможня и полиция сквозь пальцы смотрели на мелкие шалости залетных гостей.

Неудивительно, что Кастлинг стал главным транзитным узлом постимперского человечества. Уже третье десятилетие в этой системе сплетались торговые маршруты, соединявшие большинство миров, населенных людьми, и не только ими. Уменьшив пошлины вдвое, власти получили утроение прибыли за счет многократного увеличения числа прилетающих кораблей и заключаемых сделок.

А вот таверна в порту планеты Кастлинг была точной копией прочих заведений такого рода, щедро раскиданных по освоенной человеком части Вселенной. Развлечения ограничивались стандартным набором: карты, рулетка, порнобалет, визгливая певичка, пьяные драки. Посетителей в заведении было немного – с десяток. Причем почти все собрались у стойки бара. Лишь один человек сидел за дальним от входа столиком.

Упитанный шатен с зеленовато-желтыми глазами, одетый в потрепанный и неумело заштопанный мундир со споротыми погонами, задумчиво пил дешевую водку, заедая плохой закуской. Настроение было не в зуб копытом. Братишка Селимбай улетел и увез всех, кого они здесь нашли, а ему пришлось остаться. Без надежных документов и, можно сказать, без денег. Не впервой, конечно, только от этого не легче. «Не везет в любви – может, хоть в карты удача подвернется…» – рассеянно подумал он, однако к игрокам присоединяться не спешил. Знал, как ему счастье улыбается, – нет уж, лучше не надо.

Он был родом с Тюрбана и не привык рисковать понапрасну. Это лишь во второсортных фильмах его сородичи-делибаши по любому поводу рвутся в смертельные приключения. На самом же деле такие, как он, ввязывались в авантюры крайне редко: для них победа была важнее красивой смерти.

Оторвавшись от стойки, бритоголовый громила, глупо смотревшийся в штатском костюме, снова приблизился, сказал осуждающе:

– Все-таки подумай, парень. Не пожалеешь.

– В другой раз, братишка. – Тюрбанец устало улыбнулся. – У меня сейчас свои планы.

– Как знаешь. – Наемник пожал плечами. – Только Маньяк долго ждать не станет, у него тоже свои планы. Если до следующей пятницы надумаешь – тебе известно, как нас найти. Приведешь тысячу – быть тебе командиром батальона. Приведешь пять тысяч – сформируешь свою бригаду.

– Помню. – Тюрбанец кивнул. – Ты уже говорил.

Как-нибудь перетерплю эти дни, подумал он. А там брат доберется до базы и переведет деньги на счет.

Рядом снова разгоралась драка. Две компании – каждая численностью в три-четыре пары кулаков – громко ссорились, явно собираясь взяться за оружие. Пьяные звездопроходцы уже переходили на запредельный тон, однако полицейский патруль разогнал скандалистов, и обошлось без кровопролития.

Никого, конечно, не арестовали. Здешние законы были весьма либеральны. По крайней мере, в границах космопорта.

Динамики, прокашлявшись, поведали, что в скором времени по маршруту Кастлинг – Цирцея – Венера отправится парусник «Афродита». Не по пути, мысленно вздохнул тюрбанец. Впрочем, чем черт не шутит.

Отдав официанту предпоследнюю десятку, он отправился бродить по злачным местам. Как и следовало ожидать, экипаж «Пьяной девки» засел в самом дешевом заведении, заправляясь горючим перед рейсом к Солнцу. Заправка производилась успешно, поэтому капитан Фатулла с трудом понял, о чем ему говорят, но в конце концов пренебрежительно буркнул:

– Не могу, старик. Спешу в Центральную Зону. Срочный груз ждет.

– Тебе хорошо заплатят… – В голосе шатена не было надежды.

– Отвяжись, оборванец, – брезгливо сказал Ян. – Я только что привез на Динго громадную партию снаряжения для королевского флота, так что твои гроши меня не интересуют. И не стану я делать зигзаг до Бахуса – неохота с пиратами встречаться.

– Путь к Венере неблизок, – тонко намекнул тюрбанец.

Посмеиваясь, Фатулла сообщил:

– Мы везем важный груз. Целый караван отправится. А королевское Адмиралтейство выделяет охрану до границ Центральной Зоны.

Сказав об этом, астронавт равнодушно отвернулся и вновь потянулся к бутылке. Наверное, на его месте любой поступил бы точно так же. Времена альтруистов давно канули в бездну веков. Возможно, таких времен и не было никогда.

Черная полоса невезения грозила затянуться, но уходить из космопорта не стоило – вдруг подвернется попутный кораблик.

Становилось совсем уныло. За эти десятилетия он научился ждать, не обращая внимания на убийственную тоску, сжигавшую нервные клетки. Только любая выдержка имеет пределы, любую пружину можно сломать чрезмерно сильным нажимом, даже самая надежная машина рано или поздно превращается в груду испорченных деталей. И сегодня, кажется, он сломался, окончательно потеряв надежду.

Медицина вернула ему молодость, но никто не сможет вернуть бездарно потраченные годы. А ведь было безоблачное детство, была полная радужных мечтаний юность, были какие-то способности, были немыслимые победы, громкая слава и целый океан любви. Но потом все кончилось, и нет больше державы, которой он служил, нет будущего, нет шансов вырваться из этого ада. Есть лишь тоскливо беспросветные будни, на прозябание в которых он обречен судьбой…

Бесцельные блуждания привели тюрбанского беженца в секцию, где горели десятки информационных голограмм. Одни показывали разные участки посадочного поля, на других высвечивалась информация о кораблях и рейсах, по многим каналам транслировали фильмы, концерты или новости. Усевшись в жестковатое кресло, тюрбанец развернул перед собой две картинки. Под ритмичную музыку разных миров казались менее омерзительными даже политические новости.