Раттенхубер рассказывает, что по мере продвижения к мосту огонь усиливался и группы постепенно рассеивались. Только он, Борман и Науманн достигли моста. В это время немецкие зенитные батареи предприняли попытки прорваться через мост. Раттенхубер прыгнул на одну из пушек, остальные находившиеся с ним последовали его примеру. Вскоре Раттенхубер оказался на другой стороне реки.

Однако спастись ему не удалось: он был пленен наступающими, войсками. От офицеров, попавших вместе с ним в плен, он узнал, что Борман, Науманн и Хегель убиты, а Бауэр и Бетц ранены. А вот что показал личный пилот Гитлера Бауэр:

— Мы выступили вечером первого мая группой в составе Бормана, статс-секретаря Науманна, доктора Штумфеггера, адъютанта Бетца, генерала Раттенхубера, Хегеля и ряда офицеров СС. Танкисты группы Монке должны были обеспечить продвижение в направлении Ораниенбурга. Но мы попали под сильный пулеметный огонь, который велся из здания министерства финансов, и пробиться не смогли.

Вопрос. Когда и где вы видели в последний раз Бормана?

Ответ. Мы пробивались вместе до угла Фридрихштрассе. Это было примерно в три часа утра второго мая. Оставаться здесь дальше было нельзя. Борман, Науманн и Штумфеггер двинулись через Цигельштрассе в направлении Шёнхаузераллее. Я остался за углом, так как считал совершенно невозможным пробиться в этом направлении. С тех пор Бормана я больше не видел. Убежден, что его нет в живых, так как была ужасная стрельба и практически пройти было невозможно.

Тем не менее бесспорных доказательств, подтверждающих смерть Бормана, нет. На Нюрнбергском процессе защита предприняла попытку засвидетельствовать гибель бывшего начальника гитлеровской партийной канцелярии и тем предотвратить его розыски. В качестве свидетеля был допрошен личный шофер Гитлера Эрих Кемпке, который 2 мая 1945 года якобы был очевидцем гибели Бормана. Но показания Кемпке были путаными, неопределенными и поэтому не могли быть признаны достоверными. На Нюрнбергском процессе Бормана судили заочно и приговорили к смертной казни через повешение.

Около 28 лет продолжались поиски Мартина Бормана, одного из главных военных преступников, на совести которого миллионы жертв.

Лишь в апреле 1973 года генеральная прокуратура Франкфурта-на-Майне объявила Бормана мертвым и сообщила о прекращении его поисков.

Это решение основывалось на показаниях свидетелей, утверждавших, что Борман покончил жизнь самоубийством 2 мая 1945 года в Берлине на Инвалиденштрассе.

В результате вновь произведенных раскопок в западноберлинском районе Моабит найдены два скелета, которые по всем данным являются останками Мартина Бормана и личного врача Гитлера эсэсовца Людвига Штумфеггера.

По данным экспертизы, исследовавшей один из черепов, удалось установить, что это череп Бормана. Кроме того, зубной техник, который в свое время делал Борману мост на зубах, узнал свою работу.

Между зубами были обнаружены мелкие осколки стекла, что позволяет предположить, что Борман, страшась возмездия за совершенные преступления, покончил с собой с помощью ампулы с цианистым калием.

Говоря о личном окружении фашистского главаря, Раттенхубер пишет: «В Германии долгое время не было известно имя близкой приятельницы Гитлера Евы Браун. Она работала в фотомагазине личного фотографа и лучшего друга Гитлера Генриха Гофмана, который в силу своего монопольного положения зарабатывал столько денег, что был одним из наиболее богатых людей в Германии. Он был настоящим алкоголиком и в пьяном виде совершал скандалы, известные широкой публике».

Семнадцатилетняя Ева Браун познакомилась с Гитлером в 1929 году. Жила она, как утверждает Раттенхубер, в предместье Мюнхена — Богенхаузене, в вилле, которую ей купил фюрер. Браун никогда не появлялась в обществе. Гитлер посещал ее обычно поздно вечером, причем втайне от своего ближайшего окружения. Ева ежедневно развлекала Гитлера анекдотами о партийных руководителях, не боясь какого-либо наказания. Даже Борман, которого все боялись и ненавидели, серьезно опасался Евы Браун.

Раттенхубер и другие нацисты, очевидцы событий тех дней, единодушно свидетельствуют, что свадьба Адольфа Гитлера и Евы Браун состоялась в бункере имперской канцелярии в полночь 29 апреля 1945 года в присутствии небольшой группы приближенных. Обряд бракосочетания происходил в малом конференц-зале. Жених подписался своим подлинным именем — «Шикльгрубер», невеста — «Ева Гитлер».

«Мир призраков», «погружение в ад» — так характеризуют последние дни фашистского логова и свадьбу фашистского диктатора его обитатели.

12 лет верой и правдой служил бывший руководитель личной охраны Раттенхубер своему патрону. Естественно, он хорошо изучил ближайших лиц из окружения фюрера. Это дало ему право с полным основанием записать в своих показаниях: «О мужском окружении Гитлера нельзя сказать ничего хорошего. Это были господа, купавшиеся в роскоши и презираемые за это народом, или жестокие деспоты, которых все ненавидели и боялись».

Такими были крупные бонзы типа Геринга и Бормана. Под стать им была и более мелкая сошка.

Личный адъютант Гитлера обергруппенфюрер Шауб еще в 1923 году сидел вместе с ним в тюрьме в городе Ландсберге. Его пьяные оргии с наложницами не были секретом. Свое положение при Гитлере он использовал для завоевания новых любовниц.

Шауб в апреле 1945 года по заданию Гитлера вылетел из Берлина в Мюнхен, где лично уничтожил весь архив Гитлера — стенографические отчеты военных совещаний, которые хранились там начиная с 1942 года.

Наступило 29 апреля. Ожесточенный артобстрел и беспрерывные бомбардировки логова продолжались. Сгорел гараж вместе с находившимися там машинами. Советские войска заняли район Потсдамского вокзала и приблизились к сильно укрепленному району зоопарка.

В 22 часа состоялось последнее совещание у Гитлера. О том, как оно проходило, рассказал Вейдлинг:

— У собравшихся в кабинете для обсуждения создавшегося положения настроение было подавленное. Гитлер осунулся еще больше, чем было до сих пор, тупо глядел на лежавшую перед ним оперативную карту. Я высказал известное положение о том; что даже самый храбрый солдат не может сражаться без боеприпасов, настойчиво просил, чтобы Гитлер разрешил начать прорыв. Он долго раздумывал, затем усталым, безнадежным голосом сказал: «Чем может помочь этот прорыв? Мы из одного котла попадем в другой. Нужно ли мне скитаться где-нибудь по окрестностям и ждать своего конца в крестьянском доме или в другом месте? Уж лучше, в таком случае, я останусь здесь. — Затем с горькой иронией в голосе заметил: — Посмотрите на мою оперативную карту. Все здесь нанесено не на основании сведений собственного, верховного командования, а на основании сообщений иностранных передатчиков. Никто нам ничего не сообщает. Я могу приказывать что угодно, но ни один приказ мой больше не выполняется».

Вейдлинг заявил, что максимум через два дня, 1 мая, русские будут здесь, у бункера. Просьбу Геббельса и его жены — разрешить им вылет на небольшом самолете из Берлина — Гитлер отклонил. Но этого и невозможно было сделать, так как улица Аксе была вся изрыта воронками.

Кстати сказать, авиасвязь со ставкой прекратилась уже раньше. Об этом рассказал Бауэр — обер-пилот Гитлера.

Последним самолетом, который 27 апреля приземлился на Шарлоттенбургершоссе, был одноместный самолет «Фезелер-Шторх». На этом тихоходе, летевшем над самыми крышами Берлина, известная летчица-спортсменка Ханна Рейч доставила в ставку своего мужа генерал-полковника Грейма, который вместо изменившего фюреру Геринга был назначен главнокомандующим военно-воздушными силами. Над Грюнвальдом Грейм, сидевший скрюченным в три погибели, был ранен в ногу. После беседы с Гитлером Ханна Рейч и Грейм улетели. Это и был последний рейс из Берлина.

Советские войска вели бои в непосредственной близости от имперской канцелярии. До бункера оставались считанные метры.