— Тогда откуда мы узнали бы о них через тысячу лет?

— Неизвестно, что будет через тысячу лет, мистер Шеперд: может, и корова через луну прыгнет.

На этом разговор завершился: надвинулась туча, и небо угрожающе потемнело, заставив нас покинуть пирамиду. Стоило нам спуститься, как разверзлись хляби небесные. Дети, продававшие вышивки и резные деревянные фигурки, спрятались от дождя в лесу, а туристы поспешили к своим автомобилям. За спиной у нас в странном желтом свете высились храмы, и их каменные макушки темнели от дождя, который по крупинке размывал известняк, унося дневную частицу истории.

Когда она вошла с полными руками почты и газет и сложила всю кипу бумаг на стол, я первым делом эгоистично подумал: «Боже, опять беспорядок». Все возвращается на крути своя. Я-то надеялся, что после нашего возвращения миссис Браун возьмет несколько выходных, и страстно мечтал побыть один, в тишине и покое. Ходить до ужина в пижаме, не поднимать занавесок, размышляя над историей злоключений вождя племени ица. В хорошем романе должна быть катастрофа.

Миссис Браун заговорила с порога, не расстегнув пальто; она явно была не в духе. Не в ее привычках заполнять молчание сплетнями о том, что случилось в пансионе миссис Битл, пока мы были в отъезде. Наконец сообщила, что на Рождество умер мистер Джадд.

Так вот в чем дело, подумал я и выразил соболезнования.

— Значит, пришел его срок. Даже Мэриан Битл с этим согласна, а уж она-то не склонна к философии. Сказала, что сразу же приехал его сын и обо всем позаботился, так что она спокойно готовилась к Рождеству. Ее поразило другое. Не успели старика похоронить, как девять человек, прочитав некролог в газете, пришли узнать, не сдается ли комната. У некоторых даже есть семьи, представляете? И они готовы ютиться в одной комнате с женой и детьми! Нигде нет жилья. Это все военные браки и дети, которых, похоже, никто не ожидал. Миссис Битл рассказала, что какой-то делец купил картофельное поле за городом и собирается построить там двести домов. Только дома и ни единого магазина. Видимо, придется им ездить за продуктами в город. И все дома одинаковые, разве что немного отличаются по цвету, а проект один и тот же. Ряд одинаковых домов вдоль всей улицы.

— Ничего себе. Прямо как в Москве. Кому захочется жить в таком месте?

— В том-то все и дело. Планируется построить двести домов. А в очереди на покупку уже семьсот семей.

С этими словами она села за стол, всхлипнула и заплакала. Такого никогда не было. После той беседы с агентом ФБР миссис Браун стало дурно, она положила голову на стол, но и только. Сейчас же ее плечи тряслись от рыданий. Она плакала в голос.

— Неужели все настолько плохо? — проговорил я, точно актер в пьесе. Двое нелепых людей в одной комнате, и я не знаком ни с одним из них. Я по-прежнему полагал, будто миссис Браун переживает из-за нехватки жилья.

Первую статью она прочла несколько дней назад, но не позвонила, чтобы сразу меня не расстраивать. А может, не знала, что сказать. Вся тяжесть сплетен о нашем якобы романе легла на ее плечи. Шушуканье и косые взгляды в библиотеке и на рынке. Ее частенько узнают.

До конца я не дочитал. От такого вздора у меня опустились руки; я почувствовал, будто заплутал в неведомых краях убитой правды. Лев бы подошел к делу по-научному: проследил бы всю цепочку кривотолков, выяснил, какими извилистыми путями шли домыслы и с чего все началось. Вероятно, с «Недели из жизни звезд» или «Эха», хотя история просочилась и в солидные газеты, и, уж конечно, в «Рупор». Всегда кто-то начинает первым; один ревун будит всю стаю. Новость передают из уст в уста, и каждый норовит приукрасить, причем не от избытка фантазии, а от банальной лени и нежелания проверить факты. Если репортеры кому и звонили, то лишь для того, чтобы получить опровержение. Не добившись его, приняли слухи за чистую монету и кое-что добавили от себя, чтобы было под чем подписаться. В одной статье сказано, что леди «застенчива», в другой «болезненно застенчива», а в третьей уже «с печальным прошлым». Я же, очевидно, теперь воюю со своей «старомодной мексиканской семьей» за право выбирать спутницу жизни.

Отправившись варить кофе, я заметил, что у меня трясутся руки. Мне не раз снилось, будто меня подстрелили; я смотрю, как кровь течет из раны, и не могу понять, то ли мне больно, то ли нет.

Я поставил чашку кофе возле локтя миссис Браун, но не смог заставить себя усесться напротив, как муж и жена за обедом. Хотя в Мексике и у миссис Битл нам не раз случалось делить стол, когда я был обычным поваром, а она — профессиональной секретаршей. С тех пор много воды утекло. Я стоял.

Спустя некоторое время миссис Браун выпрямилась и удивленно посмотрела на чашку, как будто кофе принесли феи. Тут у меня по спине пробежал холодок: я наконец догадался, к чему она говорила про миссис Битл и нехватку жилья.

— Она собирается вас выгнать из-за этого?

— Пока что подняла плату. Сказала, что вынуждена это сделать, если я намерена остаться у нее. Из-за публичности.

— Какая мерзость. Вы в трудном положении, а она этим пользуется. Хотите, я ей позвоню?

— И как это будет выглядеть, мистер Шеперд? Все подумают, что вы меня защищаете.

— Не знаю.

— Я заплачу сколько она просит. Миссис Битл прекрасно известно, что сейчас мне другой комнаты в городе не найти.

— Неужели у нас так мало жилья?

Ну разумеется, если об этом пишут во всех газетах. До меня просто не доходило, что это касается и нашего города.

— Мистер Шеперд, сейчас такое время, что люди читают некрологи и заметки об убийствах, чтобы узнать, не освободился ли где угол. Но комната достается либо полиции, либо семьям владельцев похоронных бюро. Остальным же хоть в гроб ложись.

— Господи, миссис Браун! Это на вас не похоже.