— Простите, сэр, но я с вами не согласен.

Он фыркает.

— Ещё бы!

Я тяжело вздыхаю.

— Я собираюсь заставить вас передумать, сэр.

Он качает головой.

— Ничто не заставит меня передумать. Я знал, каким станет будущее Эмили, как только выяснилось, что она никогда не сможет читать. — Он поднимается на ноги. — Можно не переживать. Мы наймём нянь, которые будут читать её детям. Возможно, они не будут такими, как она.

Я молюсь Богу, чтобы каждый её ребёнок был в точности как она. Потому что Эмили — само совершенство, чёрт подери!

— Я не перестану пытаться. — Я хочу, чтобы он знал о моих намерениях. — Я собираюсь стать достойным вашей дочери. Хочу, чтобы вы были полностью в курсе моих целей, сэр.

Мистер Мэдисон смотрит на свои часы.

— Иди одевайся. Я не хочу, чтобы из-за тебя мы опоздали.

Я встаю на ноги. Моя чаша терпения переполнена.

— Сэр, при всём уважении, вы, на хрен, идиот, если считаете Эмили глупой или неспособной к обучению. Она выдающаяся девушка. И она будет делать выдающиеся вещи, и её дети будут в точности как она. И это всё будет у неё, когда она выйдет за меня замуж. — Его взгляд застилает ярость. Я перегнул палку, но мне плевать. — Она удостоила бы меня чести, став моей женой, такой, какая она есть.

— Это потому, что у тебя нет мотивации, — усмехнувшись, говорит отец Эмили. И я рад, что не могу слышать, потому что, должно быть, звук его смеха напоминает скрип пенопласта по стеклу. — Этому ты учишься, когда за спиной у тебя ничего нет. У тебя нет никаких ожиданий.

Я поворачиваюсь и иду к спальне Эмили, моё сердце бьётся так быстро, что я боюсь, как бы оно не выскочило из моей груди. Я стучусь в двери, и Эмили открывает мне. У меня перехватывает дыхание. На ней платье цвета слоновой кости, которое подчёркивает все её округлости, какие-то громоздкие украшения, наверняка настоящие, ценой в грёбаное состояние; и двенадцатисантиметровые каблуки, в которых она достаёт мне до подбородка.

Эмили прищуривается.

— С тобой всё в порядке? — спрашивает она и выглядывает через моё плечо на своего отца. Из своей комнаты выходит Трип, разодетый для вечеринки в элегантный костюм и чёрные туфли. Даже галстук повязал. И мистер Мэдисон, по ходу, очень рад его видеть. Меня же, напротив… я словно жвачка, прилипшая к подошве его ботинка.

— Всё нормально. Твой отец боится, что мы опоздаем. — Я захожу в комнату и позволяю её матери закружить меня в этом безумии из переодеваний. Я стараюсь выбросить из головы слова мистера Мэдисона, потому что меня тошнит каждый раз, стоит только подумать, что Эмили росла с таким примером перед глазами. Он всё, что она знала. Нет ни хрена удивительного в том, что она решила уйти.

Я тотчас же решаю, что изменю её жизнь. И сделаю это самым простым способом — буду любить её такой, какая она есть. Я бы всё равно не смог иначе.

Я закрываю за собой двери, оставляя Эмили с её отцом и бывшим парнем. Миссис Мэдисон смотрит на меня через всю комнату, притоптывая ногой по дубовому паркету.

— Что он сделал? — спрашивает она.

— Кто? — отвечаю вопросом на вопрос я. Мне понятно, о ком идёт речь, но у меня проблемы с мистером Мэдисоном, а не с миссис Мэдисон.

— Ты знаешь кто. — Её нога начинает притоптывать быстрее. — Порой он просто выводит меня из себя. — Она выбирает рубашку, прикладывает её к моей груди и рассеянно произносит: — Не эта. — Потом она проделывает то же самое с другой рубашкой. И ещё одной. — Она такая умная девочка, а он совершенно в неё не верит. — Глаза миссис Мэдисон наполняются слезами, и у меня сжимается сердце. Эта женщина знает, какая замечательная у неё дочь. Она знает.

— Почему вы позволяете ему так с ней обращаться? — спрашиваю я.

— О, рядом с ней он всегда очень обходителен. И она понятия не имеет, как сильно он заботится о ней или как много планирует, чтобы она ни в чём не нуждалась.

Какого хрена? Она действительно так думает? Он унижает их дочь перед всеми, кто готов слушать. Он только что сказал мне, что Эмили тупая, прямо мне в лицо.

— Вы в розовых очках, — бормочу я.

— Ты что-то сказал? — говорит мама Эмили, поднимая взгляд от груды одежды. Она закусывает нижнюю губу и начинает её жевать. Совсем как её дочь.

— Ничего, — отвечаю я. — Эта? — Она кивает, и я забираю рубашку. — Сколько я вам за это должен? — Мне не хочется быть обязанным мистеру Мэдисону.

Мама Эмили смотрит на меня так, словно я только что сообщил ей, что убил её кошку.

— Должен мне?

— За одежду?

— О, это всё принадлежит «Мэдисон-Авеню», — отвечает она. — Часть нашей новой линии одежды. Эмили тоже в неё одета. Сегодня там будет много моделей. Так что сделаешь нам большое одолжение, если наденешь всё это. Новая линия более молодёжная и стильная, чем то, что мы делали раньше. И мы не уверены, как она будет продаваться. — Миссис Мэдисон улыбается мне и проводит ладонью по моей щеке, а потом показывает на кровать. — Нижнее бельё, носки, туфли, двухслойный верх. — Она улыбается. — Если тебе, конечно, нравится.

— Всё отлично, — говорю я.

— Спасибо тебе, — отвечает она, глядя мне в глаза.

— Я пока ещё ничего не сделал. — Я улыбаюсь ей, потому что в глазах у неё снова стоят слёзы, а мне не хочется, чтобы мама Эмили плакала.

— Ты сделал больше, чем можешь себе представить. — Миссис Мэдисон всхлипывает и уходит из комнаты.

Я падаю спиной на кровать и провожу ладонями по лицу. И что, на хрен, мне делать с отцом Эмили? Я собираюсь на войну безоружным. 

Что-то не так. Не знаю, что произошло, пока я переодевалась, но что-то определённо не так. Логан, похоже, закусывает щёку изнутри, а мой отец выглядит самодовольно и надменно. Ну да, обычно он всегда так выглядит, но сейчас это выше нормы. Логан закрывает за собой дверь в мою спальню и остаётся там с моей мамой.

— Папа, — говорю я. — С Логаном всё в порядке?

Папа пожимает плечами, уставившись в свой «Блэкберри», и даже не поднимает на меня глаза.

— Откуда мне знать?

— Разве вы только что не разговаривали? — Я показываю большим пальцем в сторону своей комнаты. — Он выглядел раздражённым, когда зашёл в спальню.

Отец усмехается.

— Мне показалось, он всегда в таком настроении.

— Логан — классный парень, папа, — торопливо говорю я. Не знаю, почему мне не всё равно, но мне не всё равно. Мне очень важно, что он думает. Я хочу его задобрить. Только вот, думаю, это невозможно.

Трип показывает мне, чтобы я пошла за ним на кухню. Мне не хочется проводить ни секунды в обществе Трипа, но он поднимается, и я вроде как вынуждена пойти за ним.

Когда я захожу на кухню, Трип, скрестив руки на груди, стоит, опираясь на кухонную столешницу.

— Насколько хорошо ты знаешь Логана? — спрашивает он.

— Я знаю всё, что мне нужно. — Мне нет нужды объяснять Трипу или ещё кому-то наши с Логаном отношения.

— Пока ты собиралась, у нас с ним состоялся разговор. — Трип щурится. — Хочешь знать, что он мне сказал?

— Вообще-то, нет. — Я поднимаю руку, когда он пытается заговорить. — Зачем ты это делаешь, Трип?

Он пытается взять меня за локоть, но я отдёргиваю руку.

— Эм.

— Не вздумай снова ко мне прикоснуться, Трип, — предупреждаю я.

Голос Трипа становится мягче.

— Эм, когда-то нам было так хорошо вместе.

— Нет. Это было ужасно.

У него вытягивается лицо.

— Но у нас всё было хорошо, по крайней мере, до того вечера.

Я помню тот вечер так, словно это было вчера. И мне до сих пор больно так же, как тогда.

— Может, ты сделаешь скидку на то, что я был пьян, когда сказал это? Неужели не простишь меня? — Он наматывает на палец локон моих волос и игриво тянет. Я перебрасываю волосы через плечо.

Мы были на предсвадебном ужине, в окружении всех наших друзей.

— Эм, ты уже знаешь, что будешь? — спрашивает Трип, опуская руку на мои плечи. Он смотрит на меня сверху вниз, и по его расширенным значкам мне сразу становится понятно, что он выпил что-то покрепче шампанского. Я ненавижу, когда он пьяный, но должна с этим мириться. Завтра я собираюсь выйти за него замуж.