был непоколебим, ничего мне не хотел сказать и угрожал позвать стражу, если я буду настаивать.

— Два дня провела я в величайшем беспокойстве. На третий день с балкона я увидела несколько больших лодок с людьми, подходивших к набережной замка. Из первой вышел человек, в котором я тотчас узнала Дунду. Он взошел ко мне на балкон и сказал вежливо кланяясь:

— Я хотел видеть тебя тотчас же по приезде из Каунпора и теперь к твоим услугам.

— Где мой отец? — спросила я его.

— С этих пор я твой отец, и моя семья будет твоею.

— Но мой отец? мой брат? — опять спросила я дрожащим голосом.

— Они умерли, — ответил он холодно и кланяясь ушел во дворец.

На другой день он пришел опять и объявил мне, что меня отвезут в Лукнов, а оттуда в Пандарпур.

— Если ты не смиришься, — сказал он мне, — я прикажу связать тебя и в этом положении ты совершишь этот дальний путь.

— Не нужно связывать меня, я обещаю смириться, — отвечала я.

— Прекрасно, — сказал он. — А теперь прощай,

прелестная племянница. Когда мы увидимся, я буду императором Индии, а ты — царицей Гималаев.

— Не нужно связывать меня, на коленях умоляла я его

Несколько дней спустя я выехала из замка на слоне, под сильным конвоем. Мы ехали целый месяц безостановочно по знойным долинам, густым

лесам и покрытым льдами горам.

Наконец, мы прибыли в Пандарпур. Меня приняли торжественно. Тут только я узнала, что Нана просватал меня за гандарпурского наследного принца, ребенка семи лет! Не буду рассказывать вам, что вынесла в моей тюрьме. И вдруг меня повели в храм, чтобы заставить поклониться Кали. Остальное вы знаете.

— Забудем все эти несчастия,— сказал просто Андре, — и встретим будущее мужественно и с надеждой.

Предусмотрительный Мали дал знак к отплытию, припасы были внесены в лодку, и все готовились уже сесть в нее, как вдруг заметили, что

Мианы не было с ними. Он оказался на скалах, возвышавшихся у входа в бухту, и внимательно всматривался вдаль по реке. Вдруг он бросился

к своим спутникам, видимо охваченный ужасом.

— Бегите, бегите, за нами погоня! — кричал он.

Берта, Андре и Миана бросились к лесу.

— Стойте, дети! — закричал им Мали: — иначе вы нас всех погубите.

Молодые люди остановились в нерешимости.

— Суда, преследующие нас, еще далеко,— продолжал „заклинатель", воспользуемся же этими немногими минутами и стащим лодку в лес, —

иначе она выдаст нас, и нас скоро поймают. Скорей за работу!

С помощью Мали и даже Берты молодые люди вытащили лодку из воды и стащили ее в лес за густые кусты. Затем беглецы зарядили три ружья, унесенные из Пандарпура, и, укрывшись за лодкой, приготовились дорого продать свою жизнь.

Едва все это было окончено, как у входа в бухту показались три лодки с солдатами, вооруженными копьями и ружьями, которые ярко сверкали на солнце.

Лодки вошли в бухту и остановились.

— В бухте никого нет, — сказал начальник, — а я поклялся бы, что мы захватим разбойников здесь: это единственное место на всей реке от

Пандарпура, где можно пристать, и я думаю, что беглецы устали не менее нас, должно быть, страх придал им крылья. Но они не ускользнут от нас:

магараджа послал еще верховых, которые раньше их поспеют в Паргар и поднимут там тревогу, беглецы не минуют этого города — и попадутся

в тенета. Я дал бы вам отдохнуть здесь, если бы не боялся, что беглецы ускользнут от нас, а тогда наши головы не надолго останутся на плечах. Едем!

Лодки вышли из бухты и снова понеслись по реке. — Слышал, что сказал начальник? – спросил Андре у Мали. — Без тебя мы попались бы. Но что же нам делать? Река для нас отрезана,

— Нам остается бежать лесами, — ответил Мали. — Но дорога трудна, — сможет ли твоя сестра перенести ее?

— Конечно ! — вскричала Берта. — Я готова всюду итти за тобой. Я сильнее, чем ты думаешь, и дорога меня не пугает. Отец с детства приучил меня ко всему, и я не раз ходила с ним далеко на охоту.

— В таком случае, сейчас же в путь! — сказал Мали, — каждая минута нам дорога! Кто знает?

Не найдя нас в Паргаре, погоня может вернуться сюда искать нас. Ты, Берта, пока мы готовимся, переоденься в более простое платье, — в лодке

ты найдешь все, что нужно, — твоя одежда выдаст нас в первой же деревне.

Молодая девушка переоделась в скромное „дути" (плащ) с широкими складками — одежда женщин северной Индии — и вернулась к брату.

— Нам нужно уничтожить лодку, — сказал Мали, — она может навести на наш след.

— Сожжем ее, — предложил Миана.

— Нет, — возразил Мали, ее следует пустить на воду, и пусть она плывет по Сетледжу, погоня подумает, что мы утонули, и перестанет искать нас.

Приняв эту предосторожность, беглецы распределили между собою ношу и углубились в лес.

ГЛАВА XIX

КАПИТАН ДОДА

Тяжелый путь.— Среди развалин.— Кто виноват.—

Битва. — Допрос. — Приговор

Восемь дней шли наши беглецы через густые леса, избегая обитаемых мест и придерживаясь хребта гор, который возвышался над левым берегом Сетледжа. Множество диких зверей, населяющих эти почти первобытные местности, вынуждали их, как в Тераи, проводить ночи на больших деревьях. Чтобы не истощить сил Берты,

приходилось отдыхать и днем, во время наибольшей жары, хотя молодая девушка хорошо переносила все трудности, а ее постоянная веселость

поддерживала дух и надежды ее спутников. Подвигались они вперед довольно медленно.

Тем не менее, на восьмой день беглецы достигли последнего склона гор и увидели безграничную однообразную равнину Пенджаба, т. е. Пятиречья, которая простирается от Гималаев до Афганистанских гор и орошается пятью давшими ей имя великолепными реками: Сетледж, Рави,

Чинаб, Джелам и Инд.

— Теперь нам нечего бояться пандарпурцев,— заметил Мали, — но кого мы найдем здесь — друзей или врагов? Это мы сейчас узнаем, я вижу

большую деревню, войдем в нее, расспросим жителей, и тогда будем знать, что делать.

Действительно, в нескольких верстах от подошвы горы виднелся, среди голой равнины, целый лес манговых деревьев, походивший на зеленый остров и указывавший на присутствие деревни.

Беглецы направились к ней. Так как солнце уже взошло часа два тому назад, и пора была самая рабочая, беглецы ежеминутно ожидали, что встретят кого-нибудь из жителей. Но ожидания их были напрасны: они дошли до самой деревни и не встретили никого. Да и в ней царила страшная тишина: не слышно было ни одного обычного звука, ни веселых голосов пахаря или пастуха,

ни шума мельниц, которые никогда не останавливаются, ни криков птиц и скота.

Не успели беглецы войти в улицу, как их глазам представилось ужасное зрелище. На месте жилищ торчали лишь почернелые остовы, заваленные обгоревшими бревнами и рухлядью, на пустых улицах стояли большие лужи крови, свидетельствовавшие о происшедшем здесь кровопролитии, в конце деревни путники нашли большую груду трупов, и Берта с ужасом отшатнулась при виде этого страшного зрелища.

— Это повстанцы! — сказал Андре, подходя к сестре.

Тем временем Мали внимательно осматривал трупы.

— Во всяком случае, здесь происходила битва, — сказал он, возвращаясь. — Между убитыми находятся сипаи, на мундирных пуговицах которых осталась английская корона, значит, это не повстанцы. По тому, что мы видим, довольно трудно судить, которая сторона потерпела поражение.

Отдохнув несколько минут, беглецы вышли из опустошенной деревни. К вечеру они пришли в другую большую деревню, но и в ней нашли

такие же страшные следы войны. Улицы были усеяны трупами, и ни один дом не избежал огня.

Жители все бежали.

— Это ужасно! — вскричала Берта, содрогнувшись. — Что произошло в этой стране? Возможно ли, чтобы люди были так дики и свирепы? Безжалостные англичане!