Предполагалось, что если младенцы способны различать изменения высотного контура, то они будут сосать интенсивнее, восприняв новый звук и заинтересовавшись им. Ожидалось, что малыши из контрольной группы, которые слышали один и тот же звук, будут продолжать сосать в постоянном темпе.

Именно это и произошло. Младенцы в экспериментальной группе явно заметили изменение в высотном контуре японской речи, в мелодическом рисунке слов, прежде чем вернулись к знакомому темпу сосания.

Что важно, все дети были из франкоязычных семей; это почти исключило возможность реакций, вызванных предыдущими контактами с японским языком. Исследование показало способность новорожденных не только замечать различия в высотном контуре, но и делать это в незнакомой речи; это наводит на мысли о гибкой системе усвоения звуков, способной потенциально сформировать важное основание для развития речи ребенка.

Я уже упоминала, что особенности утробы передают музыкальные аспекты речи с потерей более высоких частот (речевых подробностей) и включают модель естественных ударений в родном языке. Получается, что новорожденные способны обнаруживать эти изменения высотного контура и в незнакомой речи. Младенцы также могут пойти на шаг дальше и применять знакомые аспекты мелодического рисунка речи, издавая свои звуки. Может быть, новорожденные даже кричат на родном языке{15}.

Биргит Мампе и коллеги проанализировала модели плача 30 французских и 30 немецких новорожденных. Изучив их естественные крики на предмет изменения высоты, исследователи обнаружили, что французы издают больше восходящих тонов, тогда как у немецких младенцев при плаче больше нисходящих моделей. Такие же закономерности были выявлены относительно громкости: у малышей из Франции она менялась в сторону повышения, а у немцев – наоборот. Это различие между восходящим и нисходящим звуком отражает речевые особенности взрослых носителей французского и немецкого языков.

Исследование Биргит Мампе предполагает, что младенцы не только способны воспринимать и запоминать музыкальные рисунки речи, услышанные в утробе, но и подражают этим рисункам, издавая свои первые крики. Вероятно, это самое раннее свидетельство воздействия родного языка на произносимые нами звуки; а первыми развиваются именно музыкальные особенности общения.

Все эти эксперименты подтверждают идею, что младенцы рождаются с высоким уровнем чувствительности к музыкальным аспектам своего мира звуков, к ритмам и моделям, которые они уже успели услышать в жизни. Эта чувствительность укрепляется и развивается благодаря обладающему уникальными музыкальными свойствами миру, где обитают наши дети.

Когда у моей лучшей школьной подруги родился первый ребенок, я с нетерпением ждала его фото. Нас разделяют сотни километров, а времени на долгую поездку не было, так что я предвкушала радость от первых кадров с ее сокровищем. Когда наконец их увидела, была на седьмом небе: Изабель – просто прелесть, к тому же унаследовала мамины глазки.

А потом я стала говорить с ее фотографией: «Кто это у нас такая красавица? Боже мой, посмотрите, какие у тебя ручки! Какие пальчики! Ты мой ангелочек, совсем как мамочка, ты моя хорошая, да, моя красавица, да, моя красавица…» К счастью, со мной в комнате никого не было. Я говорила с фотографией, к тому же таким необычным тоном.

Начинала фразу на пониженных тонах, потом мой голос стремительно поднимался, произнося слова, и снова быстро опускался. Говорила намного быстрее, чем обычно, не считая долгих, энергичных пауз в начале и конце фраз («да» и «красавица»), на некоторых словах почти переходила на писк.

Вы наверняка узнали явление, которое я описываю, – мы все или делали это, или слышали. Его неформальное название – «мамин язык», а научное – «речь, обращенная к ребенку» (РОР); она значительно отличается от речи, обращенной к взрослому (РОВ).

Общеизвестно, что речь, обращенная к ребенку, есть во всех языках, исследованных на настоящий момент{16}. Уникальность такой речи придают главные звуковые свойства: более высокая основная частота (основной уровень высоты звука), более интенсивные и утрированные интонационные контуры и перепады высоты и больше повторяющихся и ритмичных элементов. РОР также часто сопровождается ритмичными телодвижениями в такт звукам речи – например, кивками или покачиванием головы, хлопаньем в ладоши или подпрыгиванием. Обращаясь так к взрослому, вы наверняка столкнулись бы с недоумением. Почему же мы так говорим с малышами?

Ставя подобный вопрос, мы сталкиваемся с проблемой «курицы и яйца»: кто первым начал использовать РОР и почему? Есть две возможности: либо взрослые стали подражать естественным звукам, которые умеют издавать малыши, и обнаружили преимущества такого обращения; либо младенцев естественным образом привлекала более музыкальная речь взрослых.

Как и с остальными спорными вопросами эволюции, мы вряд ли когда-нибудь раскроем секрет: доказательства происхождения РОР затеряны во мгле веков. Впрочем, разгадка этой тайны не так важна, как осознание того, что РОР устраивает и взрослых, и малышей (по разным причинам) и поэтому она до сих пор существует во всех известных формах человеческой культуры.

Младенцы предпочитают слышать РОР, а не РОВ, почти с самого рождения (выраженное предпочтение появляется в течение месяца){17}, независимо от того, кто так говорит – мужчина или женщина{18}. Речь, обращенную к ребенку, предпочитали даже младенцы, рожденные глухими родителями{19}. РОР дает взрослым во всем мире надежный способ вызывать у своих малышей положительную ответную реакцию. С помощью этого метода мы можем привлекать их внимание и, возможно, менять их поведение на той стадии развития, когда словесные уговоры – заманчивый, но в основном бессмысленный метод.

Еще одно главное преимущество РОР для взрослых – в том, что малыш улыбается. Говоря с ребенком мелодичным тоном, мы часто видим положительную реакцию, и нельзя не признать, как это трогает. Малыши шире открывают глазки, машут ручками, пускают пузыри, хихикают и сучат пухленькими ножками.

У этой радостной реакции есть то преимущество, что ребенок не плачет. Согласно научным данным, когда родители слышат детский плач, в их мозгу выделяются гормоны стресса, приводя к учащенному сердцебиению, повышению кровяного давления и холодному поту{20}. Поэтому чрезвычайно полезно иметь в запасе метод, способный минимизировать это негативное воздействие на наше физическое состояние.

Плач малыша и сейчас тяжело переносить и в эмоциональном, и в физическом плане, а когда-то он был просто опасен. Кричащий ребенок был серьезной помехой для наших предков, если они пытались спрятаться от хищников или устроить для своего племени ценный отдых, чтобы восстановить силы. Соответственно, крайне полезным для выживания стало умение успокоить ребенка не требующими больших усилий методами, для которых нужен только наш голос.

В нынешние времена этот успокаивающий метод остается полезным в ситуациях, когда естественная реакция малыша не всегда полезна или желательна, например если нужно сделать прививку или попробовать новую пищу. Такое применение РОР способно отвлечь младенца от возможных автоматических реакций, основанных на веских эволюционных принципах выживания (например, выплюнуть еду с незнакомым вкусом); на практике такие реакции могут оказаться невыгодными и для ребенка, и для взрослого в чистой белой рубашке.

Я уже говорила, что выгоды от РОР взаимны, то есть малыши тоже кое-что выигрывают. Если внимательно рассмотреть эти преимущества, станет ясно, что младенцы получают непосредственную пользу от музыкальной речи, обращенной к ребенку; возможно, РОР развилась как крайне важное средство обучения на доречевых этапах человеческой жизни.