Когда я вернулся в каюту, профессор был занят объяснениями с капитаном.

– Это немыслимо! Я, Гульельмо Бенедетто Джакопо Пикколо, – профессор Туринского университета! Секретарь Венского общества испытателей природы, почетный член Британского географического…

– Мистер Пикколо, несмотря не все ваши регалии, я имею полное основание высадить вас в первом же порту как контрабандиста!

– Нигде не сказано, что мне нельзя перевозить мою научную коллекцию!

– Ядовитые змеи не являются научными экспонатами.

– То есть, как это не являются?

– Элементарно, это живой груз, перевоз которого создает опасность для остальных пассажиров.

– Ни малейшей, упаковка абсолютна надежна…

– Тем не менее, одной из кобр удалось вырваться…

– Это злой умысел, кто-то взломал коробку!

– Вы обвиняете моих людей в проникновении в вашу каюту?

– Нет, но кто-то же проник сюда и открыл коробку с коброй? Или дверь в каюту тоже сама открылась? Я отлично помню, что запер ее перед тем как подняться на верхнюю палубу.

– Могу подтвердить, – вмешался я в разговор, – дверь была заперта.

– Хмм, – задумался капитан, – я проверю. Тем не менее, я настаиваю, чтобы ваши «экспонаты» были перемещены в грузовой отсек и надежно заперты.

– Они нуждаются в уходе и регулярном кормлении…

– Пожалуйста, только не на пассажирских палубах.

– Вы предоставите мне отдельное помещение для моей коллекции?

– Да, полагаю это возможно.

Я облегченно вздохнул. Провести остаток плавания в компании змей и крокодилов мне как-то не хотелось. На всякий случай я проверил саквояж. Он остался нетронутым. Возможно, сицилиец элементарно хотел поживиться, но лучше быть настороже… Копии ценностей стоит постоянно носить с собой. На всякий случай. Я сложил прорезиненную папку вдвое и убрал ее во внутренний карман костюма. К счастью тот был достаточно емким.

Как стемнело, профессор Пикколо отправился в трюм кормить своих питомцев. Я же остался готовиться ко сну. Однако этот процесс был достаточно скоро прерван стуком в дверь. Я открыли и слегка обомлел. Опять! Передо мной стоял человек, который по моим представлениям должен был сейчас ворочать камни где-то среди гейзеров и попугаев Новой Зеландии… Адриано Феличетти.

Видя мою растерянность, гость вежливо улыбнулся.

– Да, это я, ты не ошибся.

– Но как?!

– Сбежал из тюремного поезда… Это долгая история, Танкред. Ты разрешишь мне войти?

– Конечно…

Я отступил на несколько шагов. Адриано был одет в безупречный костюм шоколадно-коричевого цвета в тонкую полоску, светлую шляпу и лаковые туфли с белым верхом. Он всегда был щеголем.

– Чем обязан? – я отложил полотенце на столик к зубной щетке.

Я не испытывал особых иллюзий. Адриано был профессиональным вором и аферистом, и вряд ли его привело в мою каюту сентиментальное желание пообщаться со старым знакомым.

Феличетти по-хозяйски опустился в кресло.

– Видишь ли, Танкред, твои похождения в Каире создали ряд проблем…

– Откуда ты…

– Не важно. Но итальянское правительство не любит когда всякого рода проходимцы расхищают древние сокровища.

– Я не…

– Ну не строй из себя ребенка. Я же тебя знаю. Напомнить, чем ты зарабатывал на жизнь, вернувшись с фронта?

– Не стоит. Чего ты хочешь?

– Лично я ничего, но люди, на которых я работаю, желают обсудить с тобой кое-какие детали.

– Полагаю, они хотят напомнить мне старую истину – «делиться надо»?

Адриано усмехнулся, откинулся на спинку и достал из внутреннего кармана пилочку для ногтей.

– Я так понимаю, твои наниматели не собираются ждать до утра? – поинтересовался я.

– Естественно…

Я накинул пиджак, и стал обуваться.

– Не забудь саквояж, – назидательным тоном заметил Адриано, не отрываясь от маникюра.

Я хотел было возразить, но решил, что в данной обстановке это будет не слишком полезно.

– Я готов.

Адриано не спеша убрал пилочку, поднялся с кресла и оглядел меня. Потом окинул взглядом комнату.

– Что это? – его взгляд остановился на лежавшем на тумбочке кожаном бурдюке, купленном по пути в порт.

– Сувенир из Александрии…

– Тоже возьми.

– Зачем? – я искренне удивился.

Адриано лишь приподнял бровь.

Я пожал плечами и забрал бурдюк с собой.

На улице было уже свежо. Мы прошли полкорабля поднялись и спустились по нескольким трапам, и в итоге достигли полутемной каюты, где нас уже ждали.

Сказать, что я был удивлен, значит, ничего не сказать. Я даже не смог удержаться от не слишком уместного восклицания.

– Черт побери, Адриано, с каких пор ты работаешь на правительство!

– С тех пор как оно вытащило его с французской каторги, – ответил мне сидевший за столом человек, – присаживайтесь синьор Бронн. Чувствуйте себя как дома.

Я последовал приглашению. Человек, чье присутствие меня так поразило, был Никколо ди Мартти – комиссар итальянского правительства при Национальном Археологическом совете, правая рука Виченцо Моретти – всесильного руководителя любых раскопок в итальянских колониях в Африке.

– Коньяк, сигару? – дон Никколо был подозрительно щедр.

– Я не курю…

– Тогда Вам придется терпеть, – улыбнулся ди Мартти, – я курю.

Он затянулся. Я воспользовался паузой, чтобы оглядеться. В полумраке за спиной комиссара я разглядел пару неясных фигур.

Никколо отряхнул пепел с сигары, и расправил белоснежный галстук, ярко выделявшийся на фоне черной рубашки. Золотая запонка с римским орлом и ликторской связкой указывала на высокий статус своего обладателя в государственно-партийной иерархии.

– Чем я обязан вниманию столь значительной персоны? – поинтересовался я.

– Вашей исключительной везучести, – дон Никколо снова улыбнулся, – Вы ухитрились пару раз избежать как нашего… хм, воздействия, так и посягательств нашего французского коллеги дю Понта.

– Неужели? – у меня в голове что-то словно щелкнуло, – так катастрофа «Виллема Оранского» ваших рук дело!?

Мои представления о миропорядке несколько пошатнулись. Ди Мартти официальное лицо, с каких пор диверсии на международных авиатрассах стали обычным занятием государственных органов?

– Это было не лучшее решение, – вздохнул комиссар, – но нам иногда приходится прибегать к разного рода, скажем так, неофициальным методам. Особенно когда по-другому остановить напор нашего французского друга не удается…

– Вы хотите сказать, что Виченцо Моретти и итальянское правительство было в курсе этого!? – произошедшее все еще не хотело укладываться у меня в голове.

– Мы предпочитаем не беспокоить дона Виченцо такими мелочами, а он, со своей стороны, не проявляет излишнего любопытства. Главное, что дело было сделано.

– Но это немыслимо!

– Не будьте наивны, синьор Бронн, – он затянулся сигарой, – времена благородства и рыцарства прошли. Все эти кодексы чести, открытые забрала – пыль ушедших эпох. Сейчас все решают прагматичность и здоровый цинизм.

Я ничего не ответил.

– Посудите сами, – продолжал он, – кем я был при Империи? Мелким землевладельцем, перед которым пресмыкались крестьяне, но ни один напыщенный миланский аристократ не подал бы мне руки, не говоря уже о должности в правительстве. «Мафиозо» – фыркали эти чванливые фанфароны. И что? Где теперь они и где я? Новые власти сочли разумным воспользоваться моими услугами и нисколько о том не пожалели.

– Да уж, – только и смог произнести я.

– Но раз уж моим людям не удалось все решить самостоятельно, что, надо сказать, бывает крайне редко, мне пришлось вмешаться лично.

– Я весьма польщен, синьор ди Мартти.

– Розарио, передай мне вещи синьора Бронна, – он обратился к кому-то стоявшему позади него.

Из темноты вышел тот самый низенький сицилиец, что наткнулся на кобру в моей каюте. Он взял мой саквояж и пустой бурдюк и передал их Никколо. Тот вынул из стола какой-то листок и, открыв саквояж, стал доставать его содержимое, сверяя со списком. Дойдя до бурдюка, он долго крутил его в руках, а потом спросил.