Послышался топот копыт. К ним приближались всадники. Однако Брианна так ослабела, что даже не смогла поднять голову, чтобы посмотреть, кто же едет. И тут она вспомнила о Коле. Его имя вспыхнуло у нее в голове, словно яркий фейерверк, который она однажды видела в Сент-Луисе, будучи маленькой девочкой. Она подняла глаза и улыбнулась.

Однако к ним приближалось трое всадников, а не один.

И среди этих троих не было Коламбуса.

Двое всадников были почти полностью обнажены. На них были только набедренные повязки. Их тела были раскрашены в яркие цвета, а в черных как смоль волосах торчали перья. У них были копья, луки, колчаны со стрелами и ружья с короткими стволами. Когда всадники подъехали поближе, она увидела, что третий мужчина был белым. У него были темно-коричневые волосы, а штаны у него были из оленьей кожи.

Эта троица остановилась прямо перед ними. Брианна затаила от страха дыхание, боясь, что они сейчас свяжут ее веревками и бросят на землю. Ей еще ни разу не доводилось видеть таких воинственных мужчин.

Никто не произнес ни слова. Казалось, что вокруг них мир замер в ожидании чего-то важного. Только пыль еще клубилась возле лошадиных копыт. Даже ветер утих, боясь помешать этим мужественным воинам.

Одна из лошадей гарцевала на месте, и Брианна услышала звон колокольчиков, которые были привязаны к гриве этой лошади. Она едва не засмеялась, таким неуместным сейчас показался ей этот мелодичный перезвон.

Баррет наконец понял, что они не одни, и, оторвав взгляд от своей раны, посмотрел на всадников. Сначала на его лице отразилось удивление, а потом его осветила радость. Похоже, эти мужчины были ему хорошо знакомы.

— Энтони, посмотри! Она ранила меня. Моя жена выстрелила в меня!

Мужчина, к которому он обращался, внимательно посмотрел на ее распухшее лицо и посиневшую шею. Она даже поежилась от страха, таким суровым был взгляд этого человека.

— Мадам, — произнес он и вежливо поклонился ей. Этот человек говорил с сильным французским акцентом. — Я Энтони Робидо. Примите уверения в моем глубочайшем почтении и сердечную благодарность за вашу помощь. Однако я был бы крайне разочарован, если бы нашел нашего друга мертвым. Ведь нам пришлось проделать большой путь для того, чтобы найти его.

— О Господи, Энтони! — вскричал Баррет. — Иди сюда и помоги мне. У меня сильное кровотечение.

Француз посмотрел на него, в его блестящих черных глазах читалось презрение.

— Вы помните mon jeune fille, monsieur? Мою маленькую дочь?

При этих словах Баррет побледнел как полотно.

— Конечно. Я… я хотел попрощаться с ней перед отъездом, однако ее не было дома.

— Это довольно странно, — сказал Энтони, почесав свой небритый подбородок. — Она утверждает, что ты попрощался с ней весьма необычным образом. Ах, я совсем забыл о правилах этикета. Позволь мне представить тебе своих компаньонов. — Сначала он указал на того индейца, который был ниже ростом. — Это Быстрый Бизон, брат моей жены, а рядом с ним Желтый Лис. Помнишь, я тебе рассказывал о нем, когда ты приезжал в наш поселок, oui?

Баррет медленно кивнул в ответ. Его глаза так расширились от страха, что Брианна даже видела светлую каемку вокруг радужной оболочки.

— Желтый Лис самый меткий стрелок из племени моей жены, — сказал Энтони и довольно улыбнулся. — Говорят, он даже может отстрелить яйца у бегущего мужчины. Этой осенью Желтый Лис хотел жениться на моей милой дочери. Ты заметил, что он подстриг волосы? Хочешь узнать, что это означает?

Баррет покачал головой.

— Это означает, что он скорбит по поводу утраты любимого человека. Я тоже понес тяжелую утрату. Хотите узнать, что случилось, monsieur Вайт?

— Меня… меня это совершенно не касается. Пойми же, меня ранили! Ты должен помочь мне, я…

— Больше никто и никогда не произнесет имени моей дочери, — перебил его Энтони.

Брианна тяжело вздохнула, вспомнив, что Коламбус говорил о том, что нельзя произносить имя умершего человека. Это приносит несчастье.

Энтони посмотрел на нее.

— Я вижу, мадам знает, что это означает. Вы понимаете, моей маленькой девочке было очень стыдно, что ее взял силой человек, которого она считала моим другом. Она часто разговаривала со священниками, и они рассказали ей о том, как святы брачные узы, и о том, что девушка, выходя замуж, должна быть девственницей. Она решила, что больше не нужна Желтому Лису. Поэтому она взяла нож и вонзила его себе в сердце. Она отправилась к своим предкам. Вы — femme[4], и у вас доброе сердце, не так ли? Вы понимаете, что мы должны отомстить за надругательство над mon jeune fille.

— О чем… о чем ты говоришь? — пробормотал Баррет и попятился, выставив перед собой окровавленные руки. — Почему… почему ты с такой злостью смотришь на меня?

Энтони кивнул Желтому Лису. Индеец вытащил стрелу и заправил ее в лук.

— Подождите… подождите минуту! — закричал Баррет. — Она сама пришла ко мне. Понимаете, она хотела, чтобы я…

Баррет так и не договорил. Его наглую ложь оборвал выстрел Желтого Лиса. Послышался тихий свист, и стрела глубоко вошла в мясистую грудь Баррета.

От сильного удара Баррет пошатнулся, но все-таки удержался на ногах.

Брианна так громко закричала, что ее крик, наверное, был слышен даже на другом берегу реки. Шатаясь, она попятилась, не в силах видеть своего мужа, у которого из груди торчала украшенная разноцветными перьями стрела.

Лагерь переселенцев гудел, как растревоженный улей. К холму, на котором они находились, со всех сторон бежали люди. В руках у мужчин были ружья, лопаты и колья.

Баррет зажал руками рану. Его недоумение сменилось ужасом, когда он увидел, что второй индеец тоже достал лук и стрелу.

— Нет… нет! — закричал он.

Энтони поднял руку, и индеец опустил лук.

Француз спешился и подошел к Баррету.

— Господи, Энтони, пощади… Не разрешай им… снова стрелять в меня. Я не…

Баррет замолчал, когда увидел, что Энтони вытащил из-за пояса нож. Схватив Баррета за волосы, француз швырнул его на землю лицом вниз. При этом стрела вонзилась еще глубже в грудь Баррета, и он громко закричал от боли. Француз же не обращал никакого внимания на его крики.

Брианна закрыла лицо, чтобы не видеть того, что сейчас произойдет. Однако она не смогла оторвать взгляд от этого ужасного зрелища. Она тяжело дышала, и у нее так шумело в ушах, что она вообще ничего не слышала.

Баррет задыхался. На его губах появилась кровавая пена. На голове Баррета Энтони вырезал ножом круг диаметром сантиметров десять. Потом он схватил Баррета за волосы, уперся ногой в его спину и с силой дернул. Круглый кусок кожи оторвался от головы Баррета, брызнула кровь. Теперь все вокруг было покрыто кровью. Брызги долетели даже до Брианны.

Она в ужасе прижала ладони ко рту.

Най, пришпоривая лошадь, с удивлением смотрел по сторонам. У берега стояли груженые плоты, на которых мормоны перевозили переселенцев через Северный Платт, однако возле них не было людей. Все бежали к холму, который возвышался за деревянной хижиной, в которой жили мормоны. На этом холме уже собралась огромная толпа людей. Потом он заметил, что даже люди, которые находились по эту сторону реки, смотрели на тот холм.

Подъехав ближе к реке, он услышал, как кто-то сказал «индейцы» и «она выстрелила в него». У Ная сразу же возникло дурное предчувствие.

Он не стал выяснять, что это были за индейцы и имеют ли они какое-либо отношение к Брианне. Последние из услышанных им слов сказали ему о многом. Он пришпорил своего коня и въехал в реку, которая была хоть и мелкой, но довольно бурной.

Конь споткнулся, угодив копытом в плывун. Най пришпорил его и громко выругался, наклонившись к уху коня. Гнедой дернулся и пошел вперед.

На середине реки они попали в одну из подводных ям, которыми так знаменита река Платт. Най уже собирался соскользнуть с седла, чтобы коню было легче плыть, однако животное снова нащупало копытами твердое дно, и они двинулись вперед.