Каждый день охранники бросили вниз протухшую пищу и маленькие контейнеры с пэнвиром.

Но недостаточно для всех.

Рикка подняла взгляд и обернулась к мужу. Она все еще не поняла, что происходит. Лиана снова услышала очень слабый крик ребенка. Другие или не слышали, или же привыкли к этому звуку. Во рту у нее пересохло, сердце забилось в бешеном темпе. Ребенок, несомненно, родился там. Даже Себастьен не бросил бы дитя в тринадцатый уровень.

Или бросил?

Пока Рикка невинно и оцепенело всматривалась в глаза Себастьена, тот слегка подтолкнул ее, и она покачнулась на краю ямы. Девочка больше не смеялась и не хихикала. Она наконец-то встревожилась и ухватилась за одежду Себастьена, но он оттолкнул ее руку, и спустя момент борьбы она упала.

Лиана закрыла глаза, услышав, как Рикка ударилась о землю и закричала.

– Я упала, – воскликнула она, почти срываясь на крик. – Милорд, кажется, я вывихнула лодыжку. – Послышалось затрудненное дыхание, вскрик, а затем испуганное: – Убирайся от меня, ты…

Себастьен кивнул охранникам, и они опустили люк, отрезав жизнь, надежду и вопль Рикки.

Лиана не смотрела, как обезображенный шрамом часовой возвращает замок на место, но услышала щелчок металла и звук поворачиваемого ключа.

– Ну вот, – Себастьен взял Лиану за руку и увел от единственного входа на тринадцатый уровень туда, где их ждали Тэнэли и Фергус, – все сделано.

– Лучше бы ты позволил мне убить ее, – сказала Лиана, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал спокойно. Смерть была бы более милосердной. Более быстрой. Рикка там долго не продержится.

В ушах все еще звучал крик младенца. Большинство обитателей тринадцатого уровня были мужчинами, но туда сослали также отвергнутых императриц и несколько других женщин. Одна из бедняжек родила там, в грязи, окруженная полуголодными наркоманами. Она и сама была полуголодной наркоманкой. Тогда как ребенок выжил?

Лиана расправила спину. Наверное, она слышала вовсе не ребенка. Это мог быть тонкий голос заключенного или даже ее собственное воображение.

Возвращаясь к лифту на десятом уровне и поднимаясь с его помощью на первый, никто не произнес ни слова. Пока лифт медленно и ровно работал, стражи оставались серьезны, тогда как по лицу Себастьена разлилось почти мечтательное выражение.

Они не вернулись в бальный зал, а прошли в частные покои Себастьена. Император приказал, чтобы через полтора часа им принесли большой ужин, и закрыл перед стражами двери.

Лиана держала подбородок высоко вздернутым. Убийство Рикки взбудоражило Себастьена, она видела это по блеску его глаз и кривой улыбке.

Она надеялась, что он убил Рикку. Надеялась, что девочка уже погибла, умерла, пока препарат еще не перестал действовать, и бывшая императрица не поняла, что случилось.

Лиана глубоко вздохнула и отбросила сочувствие и ужас. Она не могла позволить ничему, даже этому, вмешаться в ее планы. Она убивала, предала своего единственного друга… и теперь не могла позволить сочувствию ее остановить.

Поэтому она улыбнулась:

– Ты упоминал о великом плане.

Себастьен запустил пальцы в ее волосы и крепко сжал.

– Да, дорогая, – он улыбнулся. – Даже в опьяненном состоянии Рикка пришла в ярость, услышав мои слова привязанности к тебе.

Сердце Лианы упало. Он назвал ее так ласково только из-за Рикки. Ей следовало это знать.

Последние слова императрицы эхом отзывались в ее голове. Она хорошо понимала, как молодая, впечатлительная девочка могла с первого взгляда влюбиться в Себастьена. Когда-то давно Лиане самой казалось, будто она чуточку влюблена в него. Наряду со страхом и ненавистью.

Но больше нет. Она слишком хорошо его знала. Он не был обычным человеком и никогда не будет. В его холодном, стройном теле не скрывалось ничего от того мужчины, которого она порой рисовала в своем воображении.

Любовь и ненависть шли от страсти. И Лиана признавала, что испытывала к Себастьену страсть.

– Я хочу услышать о твоем плане. – Может, он собирается жениться на ней, как однажды предложил. Если так, то, наверное, она согласится. Разве это не лучший способ заслужить его доверие?

– У дочери Мэддокса есть ребенок, значит, она не бесплодна, – сказал Себастьен. Он с неожиданной нежностью погладил волосы Лианы. – Я женюсь на ней до его возвращения. Кто лучше подходит императору, чем дочь его самого надежного министра?

Лиана не позволила своей улыбке увянуть:

– Действительно, кто.

– Она даст мне наследника, и когда это случиться, я от нее избавлюсь.

– Так же, как избавился от Рикки?

– Возможно.

– Таков твой грандиозный план?

– Когда Мэддокс вернется, я радушно приветствую его, – сказал Себастьен. – Он не узнает, что мне известно о его вероломстве. По крайней мере, не сразу. В следующие месяцы он научится любить дочь и внучку, я за этим прослежу. Мы станем счастливой семьей.

– На некоторое время, – прошептала Лиана.

– На некоторое время. Я хочу, чтобы Сулейн полюбил дочь, прежде, чем увидит, как она умирает. Хочу, чтобы он почувствовал такую же боль, которую ощутил я, узнав о его лжи.

Лиана не позволила своему неожиданному разочарованию проступить на лице или в голосе:

– А если дочь Мэддокса уродина с лошадиным лицом?

– Тогда я буду вспахивать ее в темноте и представлять, будто это ты лежишь подо мной. – Из-за улыбки и переливов его голоса это прозвучало как поддразнивание, но Лиана подозревала, что император говорит правду.

– Предполагалось, что она выйдет за того мелкого человечка, Фарела.

– Фарел скоро присоединится к Рикке на тринадцатом уровне и оставит дочь Мэддокса без жениха.

– А ребенок? Внучка Мэддокса?

– Ребенок будет жить, пока мне это выгодно, но полагаю, от отродья избавятся вместе с матерью.

Себастьен не хотел видеть в этом дворце никаких детей, кроме своих собственных. По этой причине его сестры выходили только за влиятельных мужчин, живших вдали от Арсиза. По этой же причине сестра, которая отказалась выйти замуж, стала сестрой ордена «Орайнен» и была сослана в женский монастырь на другом конце Каламбьяна, настолько далеко от столицы, насколько только было возможно, если не пересекать море.

Если Себастьен поступит, как задумал, то хорошенький ребенок, которого Фарел принес к дверям бального зала, проживет ровно столько, сколько будет представлять практическую ценность.

Лиана слишком отчетливо помнила крик ребенка, эхом отдающий в недрах тринадцатого уровня, но она отбросила воспоминания. Задвинула их настолько глубоко, что почти смогла убедить себя в нереальности услышанного. Представлять себе там ребенка… это было чересчур. Она бы такого не вынесла.

Себастьен вздохнул. Его дыхание коснулось ее шеи, и Лиана расслабилась. Он может взять другую жену, да хоть дюжину жен, но никто и никогда не займет ее место.

– Иногда я думаю, что все в этом мире предали бы меня, если бы им выпал шанс, – сказал он, прижимая ее к себе.

– Все, кроме меня, – прошептала Лиана.

Себастьен помедлил, затем ответил:

– Все, кроме тебя.

Спустя несколько долгих дней путешествия, Софи с Кейном достигли вершины горы, покрытой буйной зеленой растительностью, и пред ними, наконец, предстал Арсиз. Сначала она увидела верхние этажи дворца – серый камень на фоне ярко-голубого утреннего неба. Когда Софи смогла разглядеть весь город, который теперь простирался прямо перед ней, она в изумлении осадила лошадь. Арсиз был огромным, непохожим ни на что виденное ею прежде. Он словно живое существо разрастался наружу от высокого здания в центре. Она почти видела, как бурлит столица, будто сам город дышал.

Софи уставилась на императорский дворец, разглядывая его снизу вверх. Слишком простое и ничем не украшенное здание не было красивым. Нижние этажи построили немного шире верхних. Изменение в размере происходило постепенно, так, чтобы дворец выглядел как ровная, гранитная гора, возвышавшаяся в центре города. В своей явной массивности дворец смотрелся внушительно. А также казался немного пугающим. Из-за высоты и толстых стен.