Уж не о таких ли белых полосах в своей жизни ты мечтала? Не о такой ли прекрасной успокаивающей зиме?..
Я прибавляю шаг и уже могу прикоснуться к покрытой инеем калитке. Ещё пару шагов и...
Останавливаюсь.
Мы соединяемся взглядами и, словно завороженные этим, теряем все мотивы своих действий.
«Ты вернулся...» — шепчешь ты, не обращая внимания на выскользнувшую из рук кружку.
«Теперь, Жень, навсегда», — шепчу я тебе в ответ.
…Роберт открыл глаза.
Он полусонно оглядел оживлённый зал аэропорта и потёр глаза. Аккуратно положив хризантему на соседнее кресло, он встал и снова подошёл к огромному окну. Сквозь моросящий дождь были видны самолёты и крошечные фигурки людей в униформе.
Там, где-то за далёким горизонтом, его ждали толпы читателей. Новые места. События. Открытия. Ещё много книг ему нужно написать. Ещё столько всего сказать!
Да. Он здесь. В этой действительности. И мир — просто есть. И он — часть него. Несмотря ни на что.
Роберт глубоко вздохнул и понял, что пора на посадку. Его приятель уже дожидался его.
Он взял дипломат с сумкой и двинулся к стойке регистрации. Однако через несколько шагов вдруг остановился и обернулся. Обернулся, чтобы в последний раз увидеть цветок, лежавший на пустой металлической скамье. Жёлтая хризантема…
Скоро осень.
Никогда не сдавайся.
____________
…В это самое время, в одной из деревень России, на веранде своего дома в кресле сидела девушка. К ней подбежала девочка.
— Ма-ам! Ма-ам! А почему Буся не плиходит?
Девушка оторвалась от книги и с умилением взглянула на свою дочь.
— Она… А она ведь наконец-то стала свободной, Милая!
— Свободной?
— Да. Она… убежала в Козочкины Края и теперь живёт там с другими козочками!
— Это потому что у неё халактел такой?
— Характер? Ну… можно и так сказать!
— Ей там холошо?
— Я думаю, что хорошо, Дорогая. Как никогда раньше.
— Скучно без Буси… Но лаз она стала свободной, то пусть бегает. Но всё лавно она дулочка!
Мать засмеялась, гладя дочку по голове. Затем девочка побежала в сад перед домом и стала подбрасывать высоко мячик и пытаться ловить его. Девушка, с тихой радостью и спокойствием, наблюдала за ней, сжимая в руках книгу «Эйрена. Мир после нас». Она открыла заключительную главу и погрузилась в чтение.
Когда дочитала последнюю строчку романа, девушка подняла голову и снова взглянула на дочь. Та уже сидела на земле и пристально-пристально глядела ей в глаза. А затем произнесла:
— Всё будет холошо, мама.
Мать тут же зарыдала.
Так эти слова были своевременны! Слова родного маленького человечка!
— Всё будет холошо, как у Буси! У неё холошо, и у нас будет так же!
— Конечно, Милая! Конечно, всё будет хорошо! — вытирая слёзы, улыбнулась мать. — У нас с тобой всё будет хорошо!
— А почему ты плачешь, мам? — вскочила дочь и, запрыгнув маме на колени, крепко её обняла. — Почему?
— Потому что люблю тебя, Чудо моё! Потому что люблю этот мир!
— А дядю Ло?
— И дядю Ро!
— А он к нам ещё плиедет?
— Кто знает, Милая. Он теперь большой писатель. Если судьба так распорядится, то, возможно, когда-нибудь он ещё навестит нас. Давай пожелаем ему большой удачи. Он делает очень важное дело. Для всех будущих поколений. Для всей нашей планеты. Пусть у него всё получится!
— Я очень хочу, чтобы он плиехал снова, мам! Я ему кое-что не сказала.
— И что же ты ему не сказала, Милая?
— Что я его тоже сильно люблю!
Мать, рассмеявшись, крепче прижала к себе дочь. И, взглянув на ясное августовское вечернее небо, пока слеза катилась по её щеке, едва слышно прошептала:
Свети, Роберт.
Свети!
Часть четвёртая: Эйрена
22
— Это была ты…
Ева поднялась с моих колен и встала в полный рост.
— Это была ты… — растерянно повторил я. — В том фильме… Это ты играла в «Играх с дождём». Ты — та самая Женя… Как же я сразу тебя не узнал…
Промолчав, Ева стала вылезать из ямы. Не без труда. Весь её сарафан полностью замарался землёй.
Шёл дождь. Тучи окончательно настигли остров и теперь располагались прямо над ним. Всё небо затянуло безысходной тёмной серостью. Солнце бесследно сгинуло за этой плотной завесой.
Да. Всё менялось. И небо. И остров. И моё состояние. И, конечно же, Ева. Всё летело к чертям. Ах да — не к чертям, а — к ангелам. Всё летело к ангелам!
Но вот только это ничего не меняло. Абсолютно. Неизбежно близилось что-то ужасное, и вряд ли образ ангелов мог это предотвратить.
Я тоже вылез из ямы и помчался за Евой, быстро шагавшей к воде.
— Я хочу задать свой второй вопрос!
Ева вдруг повернулась и иронично ухмыльнулась:
— Рискуешь, Роман. Потом ведь всего один останется. Не боишься?
— Сама ведь говорила, что времени мало!
— А так его может стать ещё меньше.
— Плевать! Итак, мой второй вопрос… Ты беременна?
На лице Евы отразился испуг. Нескрываемый, выразительный. Она опустила взгляд на свой живот, увеличение которого я уже не мог не замечать.
— Значит, это правда… — нерешительно произнесла Ева, осторожно дотронувшись пальцами до живота.
— Так, теперь послушай меня! — Я взял в свои руки обе её руки и серьёзно посмотрел ей в глаза. — Ева. Я сделаю нашу яму ещё глубже. И если с моря начнёт приходить вода, она будет стекать туда, пока мы будем на поверхности. Так мы сможем продержаться дольше. А когда дождь закончится — я уверен, он обязательно закончится! — всё станет как прежде. И тогда мы снова…
— Ничего не поможет… — тихо перебила Ева, медленно качая головой. — Уже совсем ничего, как ты не понимаешь…
— Но я не хочу терять тебя. Нас. Я буду бороться!
— Поздно! — вдруг раздражённо вскрикнула Ева, вырвав свои руки из моих. Не отводя глаз от своего живота, она развернулась и снова двинулась к воде. И через несколько мгновений на ходу произнесла:
— Время отдавать долги, Роман. Время петь песню слёз.
Что?..
Песню слёз?
— Я не согласен! Я НЕ СОГЛАСЕН! Это мой остров! Я здесь главный, понятно? И я сделаю всё, чтобы стало как раньше! Мне наплевать на то, что ты мне тут говоришь! Я буду рыть! Рыть, пока кровь из рук не потечёт, поняла?!
Сильно разозлившись, я развернулся и побежал к яме. Спрыгнув в неё, принялся рыть. Правда, теперь это выходило куда сложнее. Приходилось каждый раз полностью вставать на ноги, чтобы выгрузить влажную землю из ямы. Эти дополнительные действия требовали лишних сил.
Но я рыл. Рыл, не прерываясь. Не знаю, сколько времени прошло. Но вскоре я уже с трудом доставал ладонями до верхних краёв ямы. Мне даже пришлось сделать что-то наподобие лестницы, некий склон, чтобы из неё выбираться.
Я продолжал. Не останавливаясь ни на минуту. Копал в бешеном ритме. Яма становилась чрезвычайно глубокой. Такой же, как, пожалуй, могила на похоронах Виктории. Да, похоже, я действительно рыл себе могилу…
Несколько раз мне мерещилась чёрная бабочка. Она порхала где-то сбоку от меня, пока я усердно трудился, но только я поворачивал голову и присматривался — исчезала.
Дождь усиливался. И становился всё больше похожим на тот, что в «Играх с дождём»… Эх, мне бы сюда ковчег. Но не построить его здесь. Не из чего. Да и этот остров — он ведь и был моим собственным ковчегом! Местом моего спасения. И в нём я чувствовал себя наипрекраснейше. Почему же всё стало рушиться? Почему?!
Время отдавать долги.
«Чёрт… Чёрт! И ещё раз чёрт! — трещали мысли в моей голове. — Я не хочу никому ничего отдавать! Пошли все к чёрту! Проклятый дождь, оставь мой остров в покое! Не забирай у меня последнее!»
— Э-э-э-э-эй! — крикнул я, что есть сил. — Ты та-а-а-а-а-а-м?
