Надежда вскоре переросла в доверие. Доверие привело к восхищению. А потом, раньше, чем я успела осознать, что это случилось, восхищение превратилось в желание, что было одновременно потрясающим и пугающим, и я поняла, что влюбилась. И все же Кишан оставался правильным и сдержанным, как брат.

Шли недели, и поползли слухи о возвращении Дирена, а я решила, что как-то не поняла Дэчень и отца. Чувства Кишана ко мне менялись со временем. И теперь он воспринимал меня скорее как сестру, а не желал, как женщину.

Почти ежедневно приходили письма от Дирена. Он красноречиво описывал жизнь, что представлял для нас, и хотя мои ответы были короткими, а порой и односложными, его ответы становились все теплее, все эмоциональнее и интимнее. Проскользнув по тайному ходу в сад, избежав встречи с Хаджари, я отыскала скамейку и устроилась на ней, последние страницы от Дирена были зажаты в моем кулаке, а я думала, что я сделала с этой бедной семьей, когда меня нашел Кишан.

- Джесубай? Что случилось? – спросил он.

Он сел рядом со мной и вытащил из моих пальцев страницы. Разгладив их на бедре, он прочитал:

Моя милая Бай,

Месяцы разлуки висят на мне тяжким грузом. Как бы я хотел, чтобы сейчас ты сидела рядом со мной. И, несмотря на приказ матери, я намереваюсь вернуться домой, посетив этот город и еще несколько остановок. Я могу приехать даже до того, как ты получишь это письмо. Признаюсь, что каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу тебя. Как же я счастлив, что помолвлен с такой прекрасной женщиной. То, как светится твое лицо,…

Кишан прекратил чтение, страницы обвисли в его руках.

- Кишан? – спросила я. – Кишан, скажи что-нибудь.

Но он молчал. Коротко взглянув на меня, он встал и быстрым шагом направился к лабиринту в саду.

- Куда ты идешь? – звала я, когда он исчез за живой изгородью.

Я нашла его в центре лабиринта. Он прислонился к фонтану, положив руки на его край, отвернувшись от меня, но он и не оборачивался, чтобы убедиться, что это я, прежде чем заговорить.

- Бай? – тихо спросил он. – Он зовет тебя Бай?

- Да. Нет. Я его об этом не просила.

- Но ты не переживаешь из-за этого.

Я не знала, как ему ответить. Иша звала меня Бау, и мне всегда нравилось это имя. Оно казалось тайной между нами. Это имя было для того, кто любит меня.

Наконец, я ответила:

- Я бы не хотела, чтобы он использовал это имя, - приблизившись к Кишану сзади, я продолжила мягким голосом. – Я знаю, что ты зовешь своего брата Рен, но мне он был представлен только как Дирен. Честно говоря, я не знаю, смогу ли когда-то звать его по-другому.

Я пыталась осторожно намекнуть ему, что я любила не его брата. Кишан все еще не смотрел на меня, и я говорила дальше:

- Отец говорил, что клички используются только низшими слоями народа, - я скривилась от собственных слов. Они звучали жестоко, я совсем не это хотела ему сказать. Я только что оскорбила не только его, но и всю его семью.

- Он вот-вот будет дома, - сказал Кишан.

- Да, - ответила я.

- И ты выйдешь за него замуж.

- Разве это не было условлено?

- Это…

- Это… что?

- Это то, чего ты хочешь? – он повернулся ко мне и коснулся кончиками пальцев вуали, покрывавшей мои волосы. Тонкая ткань упала с моего лица. – Джесубай?

То, как он произнес мое имя, было почти лаской. Мои руки задрожали, и хотя мы стояли не ближе, чем раньше, я чувствовала, что расстояние между нами сократилось. Воздух окружил нас, согревая мою кожу.

- Я… - мои губы дрожали, и я опустила голову, не в силах держать себя в руках под властью его взгляда. – Я не люблю его, - наконец, прошептала я.

Кишан шумно вдохнул, его пальцы нежно пробежали по моей щеке к подбородку, поднимая мою голову, и я снова утонула в его золотых глазах.

- Ты любишь кого-то другого?

Я безмолвно кивнула.

- Скажи мне, - произнес он, и я смотрела, как двигаются его губы. Бешено бьющееся сердце делало меня слишком напряженной, словно я могла сосредоточиться только на дрожи в руках и ногах. Подавленным голосом и с путающимися мыслями я прошептала:

- Хотела бы я быть помолвленной с тобой.

Сердце пропускало удары, мне было жарко и холодно одновременно. А потом он улыбнулся, и в одном этом выражении было столько тепла и невысказанных обещаний. Прежде чем я осознала происходящее, он прижал губы к моей ладони, целуя нежную кожу. Его губы медленно двигались к моему запястью, а потом он взял меня за вторую руку.

Сознание заволокло туманом, я стала самим чувством. Я хотела еще большего. Больше его губ. Больше его тепла. Больше его. Он двигался к моей шее, когда я смогла осознать его слова. Он сказал, что разговаривал с моим отцом.

Я положила руки ему на грудь и оттолкнула. Я резко отстранилась, и отсутствие его тепла ощущалось так же сильно, как если бы мой отец заморозил кровь в моих венах.

- Нет, - прошептала я.

- Что значит «нет»? – спросил он, такой же растерянный и пораженный, как и я.

- Это значит, что мы должны быть осторожными. Мой отец… он опасный человек.

Лицо Кишана окаменело.

- Я больше не позволю ему обижать тебя, Джесубай.

- Прошу лишь… лишь дай мне поговорить с ним. Может, я смогу переубедить его, - он выглядел сомневающимся, и я добавила. – Обещаю, что я попытаюсь найти для нас способ быть вместе.

- Рен скоро вернется. Если мы хотим изменить условия помолвки, то нужно что-то быстрее решать.

- Я немедленно напишу ему, - я взяла его за руку и прижала губы к его пальцам. – Прошу, Кишан, пусть пока все это останется между нами.

Он согласился и провел меня во дворец. Я позвала Хаджари и отправила его с письмом к отцу, в письме говорилось, что нам нужно срочно поговорить. Ночью отец появился в моей комнате, и хотя я готовилась к его визиту, руки все равно дрожали при его появлении.

- Дирен возвращается, его прибытие ожидается в ближайшие дни. Кишан раскрыл мне свои чувства, но я знаю, что он вряд ли сможет остановить свадьбу.

- Ясно, - сказал отец. – Продолжай.

- И если ты пойдешь ему навстречу в этой ситуации, он может отдать тебе нужные предметы. Может, тогда они уже не будут угрозой для тебя, и не будет необходимости уничтожать их.

Отец мрачно рассмеялся:

- Ты думаешь, что все это я затеял, потому что вижу в них угрозу? Нет, моя несведущая дочь. Они такие же ничтожные, какой была твоя слабая мать. С течением времени их незначительный вклад в историю никто и не вспомнит. Думаешь, меня заботит его любовь к тебе? Думаешь, я не вижу, как ты тоскуешь из-за него. Я не дурак, Джесубай. Не совершай ошибку. Ваши жизни и жизни каждого в моих руках. Все мелочи, что я подарил тебе, были лишь потому, что я так хотел. Ты вообще существуешь потому, что я это позволил.

Его рука пробежала по давно не бритой челюсти.

- Но все же нужно кое-что сказать, чтобы подтолкнуть его к неизбежному и тяжкому решению. Хорошо, - он взглянул на меня напоследок и повернулся к окну. – Скажи младшему принцу, что я хочу встретиться с ним завтра в сумерках на границе наших земель в точке между гребней гор. Тогда я решу, может ли его жизнь обеспечить мне должный успех.

Я кивнула, потрясенная тем, что сделала, и когда он ушел, я продолжала думать о том, могла ли я поступить по-другому. И снова тихое спокойствие сна избегало меня, и я закрывалась весь следующий день самой темной вуалью. Это было не только для того, чтобы скрыть свое мрачное состояние, но и потому, что я чувствовала, что должна закрыться от всего зла, в котором участвовала. Я не в первый раз задумалась о том, что мир был бы лучше, если бы я не родилась.

Кишан с готовностью согласился встретиться с моим отцом, и под прикрытием поездки на закате мы прибыли к границе. Отец ждал нас. Он кивнул Кишан, что приближался к нему, защищенный только знаковым мечом и нагрудником. То, что он был совершенно не готов к схватке с моим отцом, от меня не укрылось. Я до крови прикусила губу. Даже если бы Кишан был готов к сражению и не просил сделать его женихом, он все равно не был бы подходящим кандидатом в глазах моего отца.