- Милли, девочка моя! – приветливо помахала ей Софи, не собираясь спускаться с рук управляющего, – ванна готова? Ты не могла бы принести мне в кровать легкий ужин.

Милли сделала несколько шажочков, вышла из тени. Стало видно, что она бледна и заплакана.

- Что стряслось, Милли? – обеспокоено спросил Роберт.

- Вы, – пролепетала служанка, – вы стряслись, сэр и мэм. Ванна давно остыла, мы ищем вас всю ночь и не можем найти. Кричим, зовем – безответно.

- О какой ночи ты болтаешь?

- Вас не было целую ночь. В девять я отправилась наливать ванну. Сейчас доходит шесть. Ваша жена звонила, сэр, скоро прибудет в поместье с дочерьми.

Софи и Роберт переглянулись.

- Прогулялись, – нахмурилась хозяйка, – Милли, ни за что, никогда, ни за какие коврижки не ходи одна в северное крыло.

- Слушаюсь, мэм, – приоткрыла ротик окончательно сбитая с толку горничная. – Приготовить вам ванну?

- Готовь. К восьми чтобы завтрак был сервирован в столовой.

Роберт стал опускаться на колено, чтобы поставить на ноги хозяйку.

- Стоп, Робби, спаситель мой. Не делай этого. Ты ведь не откажешься отнести немощную старушку в спальню. Мне было бы приятно, – крохотная шотландка просительно поглядела на него глазами цвета старого, благородного серебра.

- Почту за честь, мэм, – с чувством долга ответил англичанин. И отправился претворять в жизнь полученное поручение.

Трапезу для членов семьи МакГрей всегда сервировали здесь – в большой гостиной на втором этаже. Высокие окна, прикрытые струящимися шторами, выходили на смотровую площадку, откуда открывался потрясающий вид на холмы и долины.

За столом под льняной скатертью, занимавшим центр комнаты, сидели двое: длинноволосая девочка-подросток и юноша с тонким лицом.

Кожа у юноши была нежной, бледной, со слегка синеватым тоном в уголках глаз и пурпурным румянцем на высоких скулах. Глаза, устало смотревшие из-под длинных шелковистых ресниц, отличались глубоким пепельным оттенком. Темно-русые волосы крупными кольцам спадали на длинную шею и плечи, даря мягкость всему облику юноши.

Это первое впечатление разбивалось вдребезги, стоило взглянуть на четкий профиль молодого человека, капризно кривящиеся губы и острый, хоть и не выдающийся подбородок, говорящий о непростом, конфликтном характере его обладателя. Некоторая резкость черт давала понять, что за столом сидит не херувим, не эфеб, не юный Давид, а скорее темный эльф, замкнувшийся в совершенстве своей утонченной красоты и чуждости.

На юноше была белоснежная рубашка без воротника, черный шелковый жилет поверх нее. Серебряной ложечкой он отбивал такт на пустой пашотнице.

- Скажи, малыш, – говорил он девочке, сидящей наискосок по другую сторону стола, – где смысл, в чем логика? Я никогда не пойму алгоритма, пока кто-нибудь мне доходчиво не растолкует – в чем же соль, малыш? А? Может ты, знаешь, Рокси? Просвети меня.

- Ты все утро бормочешь, Алан, – проворчала девочка, жуя, – что тебе еще объяснить? Какую соленую логику?

- Расскажи мне, малыш, для чего нужно устанавливать средневековые правила в современном жилище в век демократии, требовать исполнения этих правил от всех, кроме себя самой? Зачем морить голодом обитателей дома до последней минуты, демонстрировать им свое пренебрежение и власть. Разве это способствует самоутверждению, Рокси?

- Ты про Софи? – догадалась Рокси.

- А ты знаешь кого-то еще, кто запрещает подавать еду до своего величественного появления за общим столом? Ей-богу, скоро я начну питаться на кухне.

- Не стони, Алан, подождешь, терпение закаляет характер, – отозвалась девочка, помешивая ложкой в своей тарелке, и ухмыльнулась, – тем более я, как видишь, разделить твое горе не могу. Софи позволяет мне есть когда угодно.

- То-то и оно, – Алан повертел в пальцах хлебную палочку, – откуда у нее к тебе лояльность, не поделишься секретом?

- Охотно. Секрет в том, что я не зануда, как некоторые.

- Ясно. А Джерард за какие качества тебя любит?

- Не трогай Джерарда, Алан, пожалеешь.

- Какова защитница! Маленькая Зена, королева воинов. Почему я не удостоюсь чести быть рыцарем нашей юной принцессы? Я ведь похож на брата.

- Кто тебе это сказал, Алан?

- Все говорят!

- Они нагло врут. Ты не похож на него. Зато временами, вот как сейчас, ты похож на нытика.

- Малыш, ты ядовита, как кобра. Не слишком хорошее качество для женщины. Мужчины любят дам покорных, ласковых, словно кошки. Что ты там ешь с таким аппетитом? Я умираю с голоду.

- Овсянку с бананом, угостить ложечкой?

- Благодарю покорно, не воспользуюсь. Овсянка – гадость.

- Овсянка – полезная штука, Алан, в ней сложные углеводы. Для тренировок мне нужна энергия. Понимаешь? Это как тебе для твоих музыкальных экзерсисов нужен джин-тоник.

- Кобра. Красивая, гибкая, ядовитая кобра. На мой взгляд, овсянка с тобой не сочетается, Рокси, ты должна есть что-то другое…

- Что, например? – Рокси уписывала кашу за обе щеки. Утренние пикировки с Аланом были для нее в порядке вещей. Он вредничал, задирал девочку, но она не обижалась, потому что знала, младший МакГрей души в ней не чает.

- Что, например? – Алан в раздумье возвел к потолку свои бархатистые глаза, – например, суши. Суши больше тебе подходят.

- Пффф, – Рокси безнадежно тряхнула длинными волосами, собранными в высокий конский хвост. Скомкала салфетку и выстрелила ей в Алана, – Когда-нибудь я тебе зарублю, балабол.

Алан захохотал и ловко отбил бумажный снаряд, который упал в вазочку с джемом. Стоявшая у стола женщина в форменном платье церемонно подцепила вазочку двумя пальцами, поставила ее на поднос и вышла с ним из комнаты, Рокси и Алан, пересмеиваясь, вжались в стулья.

- Кто-то кому-то угрожает расправой? – раздался насмешливый голос от дверей.

Рокси перестала смеяться, уставилась в тарелку.

- Доброе утро, Бри, – потянулся Алан, – с пробежки?

- Как обычно, Алан. Доброе утро.

Проходя мимо притихшей Рокси, Бри, шутя, отвесила ей подзатыльник. Обойдя стол, стала устраиваться рядом с Аланом:

- Уже устала учить тебя хорошим манерам, дочь. Что она тебе наговорила, Алан?

- Ничего такого, за что ее можно было бы журить, – Алан передал Бри свободный столовый прибор, – мы с Рокси друзья, если спорим, то по-дружески. Правда, малыш?

- Дружба дружбой, но субординацию, хотя бы возрастную никто не отменял. Чем скорее Рокси это поймет, тем лучше для нее. Дочь?

- Я позавтракала и, пожалуй, пойду, – ответила Рокси, вставая с места, – скоро придет учитель, мне надо переодеться для тренировки. Спасибо за завтрак, Элизабет.

Женщина в форме, успевшая бесшумно возвратиться в столовую с новой вазочкой джема, слегка поклонилась.

Рокси стремительно вышла за дверь, высокая, напряженная, как струна. Алан и Бри проводили ее взглядами.

- Твоя дочь, словно лошадка чистых кровей, – сказал Алан, – через пару лет она начнет создавать мужчинам проблемы. Вижу, всерьез занялась фехтованием? Ты наняла ей учителя?

- Учителя наняла не я, а твоя бабушка, – Бри оперлась локтем о край стола, сжала кисть в кулак, – я бы такой глупости не совершила. Давать Роксане оружие опасно, она не обладает нужными качествами, не уравновешена. Но говоря о твоей бабушке. Ты не представляешь, какую сцену я застала сейчас, идя к завтраку.

Алан поднял брови в немом вопросе. Бри посмотрела на безмолвную Элизабет и спросила:

- Когда подадут завтрак?

- Скоро, мисс Арнетт. Мы ждем леди МакГрей.

- Отлично. Тогда не могли бы вы сходить на кухню, Элизабет, мне нужна яичница из четырех яиц и попросите нарезать хлеб из муки грубого помола.

- Сию минуту, мисс Арнетт.

- Так вот, – продолжила Бри, когда они с Аланом остались одни, – ты не в курсе, что леди МакГрей всю ночь пропадала где-то с мистером Элджином на пару. Было нечто вроде ажиотажа, хотя я не расспрашивала обслугу, не спускалась вниз, а ты, видимо, спал. Пятнадцать минут назад управляющий пронес на руках твою бабулю мимо меня. Оба выглядели так, словно вылезли из подземелья – с головы до пят покрыты пылью и паутиной. А нес он ее в спальню.