«Я видел эти руины внизу, – подумал Джерард, – это сотворил я, собственными руками. Я больше не доверяю себе. Каким чудом она вообще осталась жива? Я весь мир готов отдать за нее одну. Защищать ее, как зверь защищает свою самку, до смерти. Я смогу порвать все цепи, все тайны раскрыть, отречься от всех ради нее. Хочу дотронуться – даже пальцы и ладони печет. Но, Господи, ведь это я ее главный враг! Это от меня ее нужно спасать»…

Он хотел убрать руки за спину, подальше от нее, но лишь беспомощно сжал пальцы в кулаки. Она испуганно взглянула на них, в золотистых глазах отразился ужас. Не правильно поняла – дошло до него. Черт возьми, да она боится его, как огня... Он тут же разжал пальцы, проклиная себя.

Кэт услышала подавленный стон. Его руки тряслись, и он не мог справится с этой дрожью. На красивом, секунду назад непроницаемом лице отразилась безысходная тоска. Сердце ее болезненно сжалось.

- Джерри, – шепнула она. Джерард поднял голову.

«Обними меня сейчас, – взмолилась она уже мысленно, – дай мне надежду на жизнь. Спаси, пока внутри меня все не умерло. Обмани меня, если нужно»…

Он услышал ее. Тело, так долго сдерживаемое сумасшедшим усилием воли, обмануло его, отреагировало быстрее, чем он смог что-то понять. Словно волна раскаленной лавы прокатилась с неистовым шумом по жилам и с грохотом взорвалась в голове. Джерард подхватил ее, прижал к себе. В мозгу раздался разрывающий звон – сигнал тревоги. Он должен отпустить ее немедленно! Но его губы уже целовали ее губы, шею, спускаясь вниз к груди, касаясь синяков и укусов, руки скользили по шелковистой коже. Кэт подалась к нему, застонала.

И вдруг раздался заливистый лай. Щенок, сбитый с толку разыгравшейся сценой, подскочил и вцепился острыми зубками-иголочками в рукав Джерри. Джерард отдернул руку.

- Ты чего, малыш?! Фу!

Щенок припал на передние лапы, сморщил нос, обнажая клыки, как настоящий волк. Издал низкий угрожающий рык. Синие ледышки глаз в темной окантовке «очков» злобно сверкнули исподлобья.

- Тише, – Джерард отстранился от Кэт, – не трогаю я твою хозяйку. Надо же, защитник. Сразу понял, что от него требуется. Не успел прийти, а уже заявляет права. Привел я себе соперника.

В ответ раздался оглушительный, заливистый лай – щенок подтверждал сказанное. Кэт и Джерри переглянулись. Он смешливо ухмыльнулся, и тут же весело рассмеялся. Она, не сумев сохранить серьезность, засмеялась тоже. Обоим стало легко. Тяжелое напряжение, висящее между ними, исчезло.

- Какой пушистый, – Кэт дотянулась до щенка, взяла его под лапки, прижала к себе и стала расцеловывать в макушку. Урча и попискивая, малыш принялся вылизывать ей подбородок, шею и все остальное, до чего мог дотянуться своим шершавым язычком.

- Ты же голодный! – угадала она, – Джерри, а что он будет есть?

- Я как-то не подумал об этом, – виновато поднял брови шотландец, – я помнил только о том, что ты мечтаешь о псе с ледяными глазами. О том, что псу этому нужно есть – забыл.

- Подержи, – Кэт вручила ему питомца, крутящегося, как волчок, встала с кровати, – я сейчас быстренько соберусь, мы съездим, купим ему еды и каких-нибудь игрушек.

- Да, игрушки нужны, – кивнул Джерри, наблюдая, как щенок, рыча, жует завязки капюшона его толстовки, – он, кажется, замыслил меня загрызть. А как ты его назовешь, Кэт?

Она обернулась, завязывая пояс наброшенного поверх сорочки халатика. Поглядела внимательно на то, как песик игриво виляет хвостиком-колечком.

- Я назову его Бублик, – ответила она, – Бейгл по-вашему. В честь этого прелестного, залихватски закрученного хвостика. Подождите меня внизу, я быстро соберусь.

Они доехали до центра на такси. Втроем. Бублика Джерри все время держал за пазухой, и, кажется, подружился с ним. Пушистый малыш перестал ворчать и кусаться. Из-за края кожаной куртки Джерри то и дело появлялась и пропадала его голова со стоящими торчком ушами и принюхивающимся носом-бусиной.

Центр Манхеттена бурлил словно котел. По Таймс-Сквер текли людские потоки, гигантские электронные билборды транслировали рекламу. Над мегаполисом висел городской шум, густо замешанный на гомоне, говоре, музыке, шуме моторов и шин, пронзительном визге клаксонов. Туристы, жители города, «белые воротнички», отдыхающие, мужчины и женщины, взрослые и дети, кэбы, велосипеды – все пребывало в постоянном движении. Жизнь била ключом.

Попав в этот водоворот, Кэт ощутила облегчение, вдохнула свободнее, пошла к первому попавшемуся на глаза торговому центру. Джерри последовал за ней.

Кэт ураганом пронеслась по первому этажу, штурмом взяла второй, где отыскался крупный супермаркет для животных. Здесь она застряла часа на три. Ходила, выбирала разные корма, игрушки, одежки, поводки и прочие собачьи аксессуары. Все увиденное и просмотренное скупала в огромных количествах, скидывала и сваливала в тележку, которую катил безмолвный шотландец. Она была занята. Заполняла время. Купила Бублику кожаный ошейник, на котором продавец отдела тут же на ее глазах оттиснул при помощи специального прибора золотые буквы имени щенка.

Перекусить они отправились в итальянскую забегаловку, полупустую в будний день. Атмосферу безмолвия и принужденности спасал Бублик, демонстрирующий приязнь средиземноморской кухне – он отведал пасту с мясным соусом из тарелки Кэт, слизал крем с заказанного на десерт тирамису. Кэт вслух хвалила его аппетит. Джерри молчал и смотрел на них.

День превратился в затяжной приступ шопоголизма. Экипировав по полной Бублика, Кэт с энтузиазмом шизофреника занялась обновлением собственного гардероба. Домой они отправились затемно, предварительно договорившись с администрацией центра о доставке накупленного добра по указанному адресу.

Первой в разгромленную квартиру вошла Кэт, неся щенка и бумажный пакет с упакованным в него, новоприобретенным брючным костюмом. Следом Джерри внес внушительных размеров упаковку собачьего корма, обнимая ее поперек.

- Весь день угробили на шопинг, а домой принесли только это. Да, малыш? – Кэт указала песику на пакет с едой, который Джерри пристроил на полу у стены. – Завтра привезут тебе все твои богатства, ты будешь купаться в роскоши. А сегодня, Бублик, придется довольствоваться скромным ужином и укладываться спать в хозяйскую постель. Как думаешь, найдем тебе уцелевшую миску?

Миска из пластика отыскалась под грудой сломанной мебели на кухне. В нее насыпали горстку корма, посадили Бублика на уцелевшую при погроме барную стойку. Измученный магазинной прогулкой пес похрустел сухарями, полакал воды и широко, с подвыванием зевнул.

- Ну вот, – сказала Кэт, – ребенку пора спать. Идем на ручки, маленький. Спокойной ночи.

Подхватив щенка, девушка ушла наверх. Джерард остался на кухне один.

Бублик, свернувшись, уснул на подушке. Кэт лежала рядом и тихонько, стараясь не разбудить малыша, перебирала его мягкую шерстку. Внизу было очень тихо, как в те дни, что она ночевала в квартире одна. Едва вошла сюда, в спальню, легла на эту кровать, не раздеваясь, как ее окутал страх. Не тот, что внезапно вспыхивает и опаляет огнем, а какой-то другой – вязкий, извечный, кладбищенский ужас, который приходит в ночных кошмарах. Ужас бессилия и обреченности, когда хочешь заорать, что есть мочи, позвать на помощь и не можешь, словно у тебя украли голос. Кэт не удивилась. Лежала и пассивно прислушивалась к ощущениям. Мерзлые, костяные пальцы дотянулись до сердца, стиснули его. Ужас одиночества. Она одна, совсем одна. Подвешена в воздухе, как висельник, беспомощно дергается на веревочке, не может дотянуться до земли ногами. А вокруг туман, сырое серое облако. Он ничего не сказал. Она лишь ощущала на себе его непонятный взгляд весь день. И ни слова. Она уже не сопротивляется. Смирилась. Признала себя никем. Кэт бросило в холодный, липкий пот.

- Надо уходить, – вслух сказала девушка и села на кровати. От ее резкого движения Бублик проснулся, уставился сердито и сонно.

- Прости меня, малыш, – она схватилась за ворот блузки и оттянула его, словно тот ее душил, – Я не могу тут оставаться. Мне надо срочно бежать.