— А овчарку, стало быть, возмущает эта финансовая операция? Нет-нет, Ватсон. Ситуация, я думаю, намного сложнее. И вариант я предлагаю только один…

Какой вариант имел в виду Шерлок Холмс, мы так и не узнали, поскольку в этот самый момент дверь открылась, и слуга сообщил нам о появлении какой-то юной леди. Лишь только она появилась в дверном проеме — мистер Беннет поднялся с невнятным возгласом и подбежал к ней, коснувшись рукой ее ладони.

— Эдит, дорогая! Надеюсь, не произошло ничего страшного?

— Мне волей-неволей пришлось отправиться за вами. Ах, Джек, я была так напугана! Это просто невыносимо — оставаться там вместе с ним!

— Мистер Холмс, позвольте вам представить ту девушку, о которой я уже рассказывал. Это Эдит, моя невеста.

— Мы уже слегка догадались об этом — не так ли, Ватсон? — улыбнулся Холмс. — Как я понял, мисс Пресбери, случилась какая-то неприятная новость, и вы решили сообщить нам об этом?

Наша гостья — девушка милой и вполне английской наружности — улыбнулась Холмсу в ответ и присела рядом с мистером Беннетом.

— Как только я обнаружила, что Беннета нет в гостинице, я тут же поняла, что, возможно, он у вас. Он уже рассказывал о намерении воспользоваться вашими услугами. Прошу вас, мистер Холмс, скажите, вы можете как-то помочь моему несчастному отцу?

— Я очень надеюсь, что да, мисс Пресбери. Хотя, скажу вам честно, в деле много загадок. Должно быть, что-нибудь станет ясней, когда я услышу ваш рассказ.

— Это случилось прошлой ночью, мистер Холмс. До этого отец еще как-то держался, но вел себя очень странно, словно во сне, — думаю, он порой вообще не осознавал, что происходит вокруг. Это с ним в последнее время случается. И вот вчера был именно такой день. Этот человек, с которым я прожила всю жизнь… Вчера это был не мой отец — а кто-то иной. Да, внешний его облик остался тем же самым, но… это явно был другой человек!

— Расскажите мне все в подробностях.

— Ночью я проснулась от бешеного лая собаки — бедняга Рой, сейчас его держат возле конюшни, на цепи! Признаюсь, теперь я запираю ночью свою дверь на замок, потому что все мы постоянно ощущаем, будто на нас надвигается какая-то неведомая гроза. Джек… я хочу сказать, мистер Беннет может подтвердить вам то же самое… Моя комната находится на третьем этаже. Луна светила в окно, потому что жалюзи по чистой случайности оказались подняты. Я лежала, открыв глаза и слушая лай нашего Роя. И тут внезапно лицо моего отца появилось в окне… Представьте себя, мистер Холмс, мое сердце чуть не разорвалось от ужаса и неожиданности. Да, его лицо прижалось к стеклу, он смотрел на меня и пытался распахнуть окно. Соверши он это — я бы, кажется, лишилась рассудка. Нет, мистер Холмс, не думайте, что все это мне почудилось. Пожалуйста, поверьте мне. Примерно полминуты я не могла даже пошевелиться и все лежала и смотрела на это лицо. Потом оно пропало куда-то, а я долго-долго пыталась подняться с кровати, чтобы узнать, куда именно. И, не двигаясь, лежала всю ночь, меня бил озноб. Когда мы завтракали, отец был груб и придирчив, а про ночной эпизод не упоминал. Я тоже не решилась сказать об этом ни слова и лишь искала повод, чтобы покинуть его и уехать в город. Вот потому я здесь…

Ее рассказ, по-видимому, серьезно озадачил Холмса.

— Вы сказали, молодая леди, что ваша спальня на третьем этаже. А есть ли в саду длинная лестница?

— Нет, мистер Холмс, в этом все и дело. До окна нельзя добраться, и как он это сделал — ума не приложу.

— А случилось это третьего сентября, — сказал Холмс. — Что, несомненно, существенно для дела.

Теперь удивление отразилось на лице мисс Пресбери, а господин Беннет лишь сказал:

— Но, мистер Холмс, к чему опять о датах? Разве это играет какую-то роль в нашем случае?

— Очень вероятно, что да. Хотя не могу судить наверняка, потому что полной картины еще не имею.

— Неужели вы решили, что помешательство профессора как-то связано с фазами луны?

— Нет, никоим образом. Мои догадки лежат в решительно иной области. Не согласитесь ли вы передать мне свою записную книжку, чтобы я занялся анализом чисел?.. Итак, Ватсон, теперь, я думаю, ясно, в каком направлении действовать. Эта молодая леди сказала нам, а ее чутью я доверяю всецело, — что в некоторые дни ее отец очень слабо запоминает происходящее. Так что мы вполне можем наведаться к нему, пояснив, будто в какой-то из этих дней договаривались о встрече. Он решит, что всему виной его забывчивость, — мы же, в качестве удачного начинания, побеседуем с ним и изучим нашего профессора в непосредственной близости.

— Замечательная идея! — сказал мистер Беннет. — Хотя не могу не предупредить, что профессор иногда ведет себя несдержанно и агрессивно.

Холмс, улыбнувшись, ответил:

— И, однако же, у меня есть серьезные причины отправиться к нему именно теперь. Так что завтра, мистер Беннет, мы непременно приедем в Кэмфорд. Насколько я помню, в гостинице «Шахматная доска» подают хороший портвейн, а постельное белье там просто превосходное! А это значит, Ватсон, что наши последующие несколько дней будут весьма завидными.

Утром понедельника поезд уже вез нас в прославленный университетский городок. Холмсу, как человеку без жесткого распорядка, было нетрудно покинуть Лондон, я же оказался вынужден в спешке менять планы, поскольку моя практика была на ту пору чрезвычайно обширной. Разговор о деле Холмс завел лишь тогда, когда мы прибыли в старинную гостиницу, расхваленную им накануне, и занесли туда свои чемоданы.

— Я полагаю, Ватсон, что профессор сейчас будет дома. В одиннадцать он читает лекцию, а после этого у него, вероятно, второй завтрак.

— И все же как мы ему поясним свой визит?

Холмс посмотрел в записную книжку Беннета.

— Возьмем, например, двадцать пятое августа — он был как раз днем буйства и неспокойного самочувствия. Учтем, что в такие дни он слабо помнит, что происходит. Если мы заявим со всей уверенностью, что в этот день договорились о встрече, — пожалуй, он едва ли станет возражать. Скажите, решитесь ли вы на такой бесцеремонный поступок?

— Риск — дело благородное, — сказал я.

— Браво, Ватсон! Фраза из детского стишка, а может — поэмы Лонгфелло. И, между прочим, отличный девиз для фирмы… Спросим кого-нибудь из благожелательных аборигенов, и он обязательно покажет нам дорогу.

Так и случилось в самом скором времени: блистающий новизной отделки кэб повез нас между старинных зданий университета, а затем свернул в аллею и остановился перед красивым особняком, вокруг которого зеленели газоны, а на стенах цвела алая глициния. Было ясно, что профессор Пресбери высоко ценит комфорт — и даже, пожалуй, некоторую пышность своего жилища. Как только мы приблизились к дому, в одном из окон возникла голова, окаймленная гривой седых волос. Какое-то время нам пришлось ожидать снаружи, под внимательным взглядом, рассматривавшим нас сквозь прицел больших очков в роговой оправе. Но минуту спустя мы были допущены в святая святых этого дома — в кабинет профессора. А вскоре перед нами предстал и его загадочный хозяин, из-за необычных поступков которого мы и явились сюда из Лондона.

Должен сразу признать, что ни облик знаменитого ученого, ни его манеры не давали ни малейшего повода заподозрить его в экстравагантном чудачестве. Скорее напротив: благообразный пожилой джентльмен в строгом сюртуке, высокий, солидный, с резкими чертами лица и исполненной внутреннего достоинства осанкой, присущей опытным лекторам. Выразительнее всего мне показался его взгляд: цепкий, не упускающий даже мельчайшей детали — и умный, чертовски умный.

Он бегло посмотрел на наши визитные карточки.

— Садитесь, пожалуйста, господа. Чем могу быть вам полезен?

Холмс ответил вежливой улыбкой:

— Именно об этом хотел бы я узнать у вас, сэр.

— У меня, сэр?

— Гм… Допускаю, что случилась какая-то ошибка. Но мне через посредника была передана информация, что профессору Пресбери из Кэмфорда срочно требуется моя помощь.