— Какие, однако, сердобольные ныне пошли девушки по вызову, — ядовито заметила моя собеседница. — Смайлик я сразу же заметила, только почему-то их было два.

— Вот не знаю! Тоже удивился, что два. Так расскажешь?

— Хорошо, расскажу. Только вот то, что я тебе сейчас поведаю, ты никому потом не пересказывай. Как и что я сделала, только мое, тебе объясняю в порядке исключения, в счет былых заслуг. Обещаешь?

Я пообещал, а она рассказала. История оказалась очень увлекательная и в чем-то даже похожая на триллер, но поскольку я обязался молчать, сейчас мне сказать уже нечего.

— Теперь объясни, как ты меня вытащила уже из ментовки, — с трудом выговорил я, когда она закончила. — Тоже ведь твоя работа.

— Моя, я и не отказываюсь. Вообще-то я ничего тебе объяснять не обязана, но ты позвонил вполне официально. А чего там можно рассказывать? Пришлось кое на кого надавить. Сразу же пошла к начальнику, потом к следователю. Те поупирались для вида, немного повыкобенивались, но когда предоставила все вещьдоки, время сопоставила, свидетеля привела. При моих возможностях провести предварительные экспертизы удалось в тот же день. В результате, твоему следователю ничего не оставалось, как только отпустить.

— И двух недель не прошло…

— Ты это сейчас о чем? — явно не поняла она.

— Я просидел в том обезьяннике две недели.

— Погоди… как это? Ты же мне позавчера звонил.

— Две недели назад, — тупо повторил я. — Можно по звонку проверить.

— Проверь, — повелела она.

— Так… — ничего не соображая, я попытался вызвать на свой мобильник список исходящих звонков, и убедился, что ни входящих, ни исходящих там уже не зафиксировано. Даже эсэмэски не сохранились. Оно и правильно, звонил-то я из ментовки, а не с этой трубки. Совсем плохой стал.

— Посмотрел? — спросили с той стороны. — Твой звонок в моем телефоне отмечен позавчерашним утром.

— А у меня вообще никаких звонков не отмечено…

— Ты там как? Нормально себя чувствуешь?

— Думал, что да. Пока тебе вот не позвонил.

— Сегодня какое время года?

Я ответил.

— Месяц? Год?

Я сказал, а потом обозлился:

— А число — двенадцатое… вернее — тринадцатое уже. Я если и псих, то не до такой же степени. Устраивает тебя такое?

— Ну, да, все верно. Вчера было одиннадцатое. А день рождения у твоего покойного друга, какого числа был? Девятого?

— Девятого… — сказал я упавшим голосом, и тут же ощутил заметное головокружение и отвратительное чувство нереальности всего происходящего. — Я правда, псих. Погоди, чего-то я как-то странно себя ощущаю.

— Мягко говоря — да. Помощь нужна? «Скорую» вызвать?

— Да нет, мне уже лучше, ничего страшного, — вяло оправдывался я.

— Ну, смотри. Знаешь, давай-ка я к тебе сейчас заеду. Дороги давно освободились, минут через десять-пятнадцать буду у тебя.

— А стоит ли?

— Ничего, заодно своими глазами на тебя посмотрю, а то давно уже не видела. Жди, короче.

Через пятнадцать минут она уже вошла в мою квартиру. Визит адвоката пришелся на третий час ночи.

— Ну и бардак у тебя! Чего такой срач развел?

— Почему? Вроде, прилично всё… порядок как будто, — обиделся я. Мне-то как раз казалось, что сейчас у меня если и не идеально, то вполне приемлемо. Бывало хуже, причем намного.

По возможности кратко, но стараясь не упускать важных моментов и ключевых подробностей я рассказал свою историю с того момента, как мне позвонил Инженер. Правда, без упоминания самого Инженера. Как только закончил, она завалила меня разными вопросами, на которые ответил как можно полнее, а потом спросил:

— Да, еще одно. Ты не знаешь экстрасенса по имени Алексей? По официальной версии вправляет мозги разным творческим личностям, и на гонорары с этого живет. А какие у него там основные занятия об этом я знать не могу.

— Алексей, говоришь? Распространенное имя… Фамилию не скажешь?

— Не знаю. Не представился.

— Погоди… творческим личностям, говоришь, мозги вправляет? А у него нет каких-нибудь бросающихся в глаза качеств? Особых примет?

— Есть, даже очень. Он абсолютно лысый и прикован к инвалидному креслу.

— Точно он. Знаю, конечно, — и она почему-то расхохоталась. Смеялась она долго, а я, прекрасно зная, что смеяться она не может физически, все думал, зачем и с какой такой радости понадобилось устраивать мне весь этот спектакль? Наконец, она прекратила и сказала спокойным голосом: — Ты только очень аккуратно с ним, он весьма непростой человек. Никогда не делай его своим врагом.

— Уже догадался.

— Рада за тебя. Он только прикидывается таким милым и пушистым интеллигентом, а на самом-то деле очень сильный, с холодным умом и жестким характером. Но ходить, правда не может, это его плата за способности. Такие дела… Да, и выкини ты, наконец, из своего лексикона слово «экстрасенс». Не употребляй хотя бы в моем присутствии. Просила же.

— Ладно, выкину. А ты разве тоже об этом просила? — удивился я, вспомнив Арину.

— Что значит «тоже»? Недавно выступала в суде на процессе банды «экстрасенсов». Или, как их величал прокурор, «лже-экстрасенсов». Я их называла просто жуликами, мошенниками и злоумышленниками, в зависимости от контекста. Красивые молодые девки называли себя ведьмами, влезали в доверие и предлагали решать всякие проблемы, в частности дистанционно. Однако одного сеанса не хватало и тогда еще сеанс, и еще, и еще… Причем каждый раз за очень приличные деньги, как ты понимаешь.

— И ты выиграла дело?

— Выиграла, конечно.

— Так их отпустили? — расстроено воскликнул я.

— С чего бы? По пять лет дали, и деньги вернуть заставили. Молодые девушки, пожалела я их, а то бы намного больше получили. Я ж не их защищала, а потерпевших от их действий… Только вот еще что. Ты же продолжишь свои поиски? Тогда так. Всегда, в любой момент, в машине, ресторане, в постели, имей в виду фактор дурака. «Fool factor», как говорят американцы. Это важно. Никогда не забывай об этом феномене.

— Фактор дурака? — глупо переспросил я, не представляя, что сейчас скажет моя собеседница.

— Именно. Был такой историк-экономист Карло Чиполла, не слышал о нем? Нет? Профессор Чиполла хорошо известен в Европе и Америке, но в нашей стране его мало знают. Он умер в двухтысячном году в возрасте семидесяти восьми лет, а с пятьдесят седьмого года занимал профессорскую должность в Калифорнийском университете в Беркли. В одной из своих работ — «Основные законы человеческой глупости», «The Basic Laws of Human Stupidity», если по-английски, он сформулировал пять универсальных законов глупости, работающих при любом политическом режиме, в любом обществе, в любой стране. Годы наблюдений и экспериментов убедили профессора в мысли, что то, что одни люди глупы, другие нет, закладывается, скорее всего, генетикой. Ни образованием, ни культурными традициями, ни воспитанием, а самой природой. Какой-нибудь человек может являться дураком так же, как он может быть брюнетом или иметь отрицательный резус-фактор. Он таким родился. Оказалось, что дураки, сами по себе, намного опаснее, чем всегда было принято полагать. Первый закон глупости гласит, что человек всегда недооценивает количество дураков в окружающей среде. Второй закон глупости: вероятность того, что тот или иной человек дурак, не зависит от других качеств этого человека. Третий закон глупости: дурак — это такой человек, чьи действия ведут к потерям для другого человека или группы людей, и при этом не несут пользы самому дураку или даже вредят ему. Четвертый закон глупости: люди, дураками не являющиеся, всегда недооценивают разрушительный потенциал дураков. И, наконец, пятый закон глупости: дурак — самый опасный тип личности. Как следствие — дурак опаснее, чем бандит.

— Я бы еще одно утверждение добавил — дурак никогда не знает, что он дурак. А ты вообще-то, все это к чему? — на всякий случай уточнил я, хотя было вполне очевидно, к чему весь этот разговор.

— К тому. Нельзя игнорировать фактор дурака.