Офицер полиции радушно улыбнулся и продолжил.

– Мы рассмотрели вашу заявку и решили удовлетворить её. Вы законопослушны, не привлекались к суду, психически здоровы, стрессоустойчивы и не имеете вредных привычек, влияющих на адекватность поведения… Мистер Дугласон!

– Да-да, простите! Я слушаю, – встрепенулся мистер Дугласон, который не спускал глаз с папки в руках офицера: в ней был контракт.

– До того, как вы подпишете документ и присоединитесь к программе окончательно, я обязан поставить вас в известность о самых распространенных заблуждениях, с которыми к нам приходят кандидаты.

Во-первых, “Индивидуальное правосудие” – не синоним безнаказанности. За прошедшие несколько лет программа показала впечатляющую способность к саморегуляции. Всё, что считают преступлением в общепринятом смысле этого слова, карается с потрясающей эффективностью и быстротой, особенно если сравнивать с традиционной системой.

Во-вторых, практика показывает, что для сведения личных счетов система неэффективна. Она имеет способность быстро подавлять излишне агрессивное или неадекватное использование её ресурсов.

В-третьих, программа выглядит удобным способом для бегства от правосудия государственного. Однако, и это является заблуждением. До девяноста процентов участников, которые присоединились к программе именно по этой причине, в течение первого же года получили приговоры в рамках данной программы. Во многих случаях – более суровые, чем предусмотрено законом, от которого они пытались спастись.

Офицер сделал паузу, дождался нетерпеливого кивка и продолжил:

– В-четвёртых, излюбленная ошибка новичков – бросаться судить и принимать решения в первые же несколько недель после присоединения. Не спешите. Проникнитесь духом “Индивидуального правосудия”. Ощутите ответственность. Система уже достаточно отлаженная, и все неотложные решения приняты вашими предшественниками. Вам остается только, не торопясь, освоиться и начать вместе с остальными поддерживать и развивать программу.

В-пятых, моя форма не должна сбивать вас с толку. Я и мне подобные – скорее исполнители, чем координаторы. Вы не можете обращаться к нам за защитой или за чем-то подобным. Вы можете рассчитывать только на себя и других участников.

Пожалуйста, обдумайте ваше решение в свете того, что я вам рассказал. Вы можете отказаться.

Мистер Дугласон помолчал немного, чтобы соблюсти приличие, и решительно сказал:

– Я всё обдумал и отказываться не намерен.

– Очень хорошо. Распишитесь здесь и здесь. С этого момента вы не подчиняетесь законам нашей страны, а она, в свою очередь, не несет никакой ответственности за то, что с вами произойдет в рамках программы. И далее по тексту контракта.

“А также никаких долгов, обязанностей, алиментов и раздела имущества. И адвокат… Оба адвоката пусть идут к черту, упыри!”

– Скажите… Я теперь могу ознакомиться со списком участников проекта?

– Разумеется. Ищете кого-то конкретного?

– Миссис Аврору Дугласон, мою бывшую супругу. За последнюю пару месяцев даже от её адвоката не было вестей.

– Вот, пожалуйста, – ответил офицер, поворачивая к нему экран с результатами поиска. – Она?

– Она самая, – с отвращением сказал мистер Дугласон и торжествующе улыбнулся. – Я ведь уже могу выносить приговоры?

– В данный момент у вас есть право всего на один. Как указано в контракте, со временем…

– Одного хватит! Я приговариваю её к высшей мере! Как тут принято казнить? Расстрел?

– Напоминаю, – офицер не казался ни удивленным, ни шокированным. Видимо, сказывался многолетний опыт. – Всякое ваше действие по отношению к участнику проекта даёт остальным возможность приговорить вас к тому же самому без последствий для себя.

– Я помню. Ну и что?

– Ничего. Это напоминание входит в мои обязанности. Приговор условный?

– Ещё чего! Вы бы знали, что она мне устроила, когда мы…

– Знаю, знаю, – поморщившись, замахал на него руками офицер. – Избавьте меня от подробностей. Я не первый год в полиции и видел, что супруги устраивают друг другу в процессе развода. В исполнение приведёте сами?

– Лучше уж вы. У меня и оружия-то нет.

– Хорошо. Итак, ваш приговор зарегистрирован и будет приведён в исполнение в ближайшие дни. Счёт за его регистрацию и услуги судебного пристава получите по почте.

– Поверить не могу! Так просто?

– Именно. Пожалуйста, позаботьтесь о своевременной оплате. Санкции в отношении должников исполняются с такой же скоростью.

– Разумеется! А сейчас я вас оставлю. Сами понимаете, мне сегодня есть что отметить.

– Погодите минутку, сэр, – офицер сверился с компьютером. – Вас не затруднит встать вон в тот угол?

– Это ещё зачем?

– Дело в том, что миссис Аврора Дугласон тоже вынесла вам приговор. Заранее, на случай, если вы присоединитесь к программе. Ваши действия сделали вас открытым для санкций такого же уровня и ниже, и он автоматически вступил в силу.

– Она что, потребовала поставить меня в угол? – рассмеялся мистер Дугласон. – Ну, не дура ли?

– Нет, сэр. Дело в том, что этот угол легче отмывается и там нет мебели, которую вы могли бы забрызгать.

Офицер больше не улыбался. В руках у него была автоматическая винтовка.

– Печальное зрелище!

– Это ты про мою пирамиду, Хапи-Мозе[1]?

– Нет, дед, про рабочих.

– А что тебя в них не устраивает?

– Посмотри, до какого состояния ты их довел! Ты отнял у них всё время и силы, чтобы изнурять работой, которую они ненавидят. А плата за тяжкий труд! Грязная вода и пища, которой иные черви побрезгуют. Предел их мечтаний – дотянуть до вечера, когда можно будет упасть и не шевелиться.

– Ты не хуже меня знаешь, что с пирамидой лучше поспешить. Там возни ещё на декады, а мне хотелось бы получить её вовремя.

– Но не такой же ценой, дед! Большинство из них на самом деле неплохие люди с кучей талантов и годятся на что-то большее, чем таскать каменюки.

– Ты ещё молод и плохо знаешь людей, Дитя Нила. Думаешь, сидя по домам, они воспользуются этими самыми талантами и сотворят что-нибудь величественное? Они будут жрать, совокупляться и гадить. Особо одарённые будут делать это как-нибудь творчески, но не более того.

Можешь сходить и проведать тех, кого я оставил сидеть по домам со всеми их талантами. Именно этим они сейчас занимаются, и будут делать так всю жизнь, если только рука владыки не сожмет эту слякоть в кулаке, чтобы придать ей достойную форму. Через тысячу лет о них никто не вспомнит, ибо они не сделали ничего интересного, как и десятки поколений их предков от сотворения мира.

Вот пирамида – другое дело. Её будут видеть и восхищаться. Люди запомнят моё имя и их труд. Для них это шанс войти в историю, и я не вижу, почему бы им ради этого не потрудиться как следует. К сожалению, проще повелеть бить их палками, чем втолковать всё это.

– Насчёт величия и руки владыки – согласен. Но пирамида… Для того, чтобы войти в историю, есть способы похлеще и не столь унизительные. Что, если я возьму вот этих же самых людей и сотворю нечто, способное превзойти все пирамиды Гизы? Что скажешь?

– Я скажу, что тебе придется быть очень убедительным, Моше[2]…

– Здравствуйте. Я ваш адвокат.

Не беспокойтесь, вам это ничего не будет стоить. Мои услуги оплачены верующими.

Признаюсь, с моей стороны шаг был очень рискованный, но другого способа увидеться с вами не было. Сумма достаточно внушительная, да и дело интересное, благое, так что я согласился умереть и повидаться с вами.

– Зачем?

– Надо обсудить детали иска и получить ваше официальное согласие на то, чтобы я представлял вас в суде, защитил от нападок.

– Не припоминаю, чтобы на меня нападали.