– Я от Базиля, – подсказал я.

– От Базиля! – всплеснул руками Рикошет. – Па-па-па! Я очень уважаю господина Базиля. Он давно у меня не был. Но я надеюсь скоро его увидеть. Он всегда хвалил нашу кухню. Вы любите ливанскую кухню? Вы русский, как и Базиль? У меня много русских клиентов.

«Или он ничего не знает, и поэтому говорит обязательную в таких случаях ерунду, или это восточная проверка на терпение», – решил я.

А Рикошет не останавливался. Он говорил о том, как любит Советский Союз, как уважает русских, какая красивая Москва…

Начиная обалдевать от горячей лавы нескончаемых фраз, я улучил момент вставить слово:

– Вас никто не предупреждал? Вас должны были предупредить обо мне.

Рикошет снова засиял:

– О, как я был бы счастлив, если бы узнал, что вы еще не обедали!

Я неопределенно улыбнулся, теперь мою улыбку можно было истолковать и как «о да, еще не обедал» или как «увы, уже пообедал». К счастью, Рикошет тоже не утруждал себя расшифровкой улыбок. Вытащив из кармана атласный блокнотик и золотой карандаш, он по-метрдотельски наклонился к мне:

– Вы доверитесь моему вкусу? Или предпочтете выбрать сами?

– Я рад быть у вас в гостях. Но… К сожалению, через час я должен быть в другом месте.

– О, господин, господин…

– Моя фамилия Достоевский. Теодор Достоевский, – подсказал я.

– О, понял! Господин Достоевский – очень занятый человек! Сейчас я распоряжусь.

И исчез.

«Пошел связываться», – решил я.

Рикошета не было долго, но блюда приходили быстро. И, что приятно, всего помалу. Шурпа с бараниной, кускус с турецким горохом, мешуйя в рисе с карри и типичные алжирские мергезы, маленькие, острые. Вино тоже алжирское: белое «Ля Трапп» и красное «Кюве дю Президан». «Вот тебе и Ливан, – подумал я. – Не Ливан, а алжирский Баб эль Уэд».

Улыбающийся Рикошет появился, когда я допивал турецкий кофе.

– Господин Достоевский! Вас очень хочет видеть господин Плеко.

Вполне возможно, это и есть ниточка к Вальтеру. Иначе зачем бы Типографу отправлять меня сюда.

– Приятное совпадение. Я тоже хочу видеть господина Плеко.

Рикошет продолжал улыбаться.

– Это очень хорошо, господин Достоевский. Очень хорошо. – Он набрал воздух, потом покачал головой, карикатурно выдохнул и изрек: – Вы очень занятой человек, господин Достоевский. И господин Плеко знает, что вы очень заняты.

– Я чувствую, что мы найдем общий язык с господином Плеко.

– Но господина Плеко сейчас нет в городе.

– И что вы рекомендуете?

– Немного подождать.

– Что еще просил передать господин Плеко?

– Ничего. Ничего.

Рикошет продолжал улыбаться.

Я вернул его в суровую действительность:

– Однако я хотел бы встретиться с господином Плеко как можно быстрее.

Рикошет насторожился:

– Я прикажу принести еще кофе. – И двинулся к двери.

– Стойте, стойте, – испугался я. – Я хочу встретиться с господином Плеко завтра. На худой конец, послезавтра.

С легкостью Майи Плесецкой Рикошет развернулся и снова начал сиять.

– Сегодня четверг, – вслух размышлял я. – В пятницу ваш ресторан не работает.

– Работает, работает. Я – христианин, господин Достоевский. И не соблюдаю мусульманских обычаев. У нас в Ливане много христиан. Был ли когда-нибудь в Ливане господин Достоевский?

Федор Михайлович в Ливане не был.

– Ах, что за страна, господин Достоевский! Это такая страна…

– Я буду у вас завтра, – оборвал его я.

Рикошет перестал сиять и деловито уточнил:

– В это же время?

– Да.

– Для меня будет ни с чем не сравнимым счастьем снова увидеть вас.

Я встал.

– Где я могу расплатиться?

– О, я с вас возьму очень много, господин Достоевский, – воссиял Рикошет. – Дайте мне слово, господин Достоевский, что перед отъездом из Довиля вы снова придете ко мне в ресторан. Для меня это наивысшая оплата.

Я согласился. Они решили оплатить мне обед, значит, Типограф меня не обманул и начал выполнять задание.

Далее следовал обмен любезностями.

Я вышел из ресторана и отправился к себе в отель. Было уже темно. Ветер усилился и я встречал прохожих в плащах.

«Теперь спать», – подумал я, подходя к своему номеру.

Повернув ключ, я открыл дверь. И разом отпрянул.

В комнате горел свет.

Я немного постоял, соображая, входить или нет, потом осторожно, озираясь, вошел, осмотрелся. Никого. На столе – пустая бутылка воды, кровать смята, на полу фантик от конфеты… Человек, включивший свет, не счел нужным скрывать свое пребывание.

Я прислушался. Мне показалось, что в душе льется вода. Я на цыпочках подошел к ванной, приложил ухо к двери. Там действительно лилась вода.

Я поразмышлял с минуту, открывать дверь или нет. Но тут вода перестала литься. Стало тихо. Я ждал.

Наконец дверь начала медленно открываться. Я замер.

Дверь открылась. Передо мной стояла совершенно голая Лида.

– Здравствуй, мой дорогой.

Она жеманно чмокнула меня в щеку и, шлепая мокрыми ступнями по ковру, чинно прошествовала к холодильнику.

– Зд… здравствуй, дорогая, – от удивления я начал заикаться.

Лида открыла холодильник, вынула маленькую бутылку шампанского, такую же бутылку виски, банку минеральной воды. Вылила шампанское в бокал, поставила бокал на прикроватную тумбочку. В другой бокал налила виски, минеральную воду, протянула мне. Потом вытащила из холодильника две большие конфеты в красной фольге в виде сердечка, приложила одну между грудей, другую ниже.

– Я похожа на двойку червей?

– Ты похожа на голую червонную даму.

Особой привлекательности отсутствие исподнего Лиде не придавало, хотя, оценив ее взглядом, я не мог не признать, что, переквалифицируйся она из террористки в жрицу горизонтальной профессии, с голоду не померла бы.

Двойка червей тем временем провихляла к ночному столику, небрежно отхлебнула шампанского, вытащила из тумбочки блокнот с вензелем отеля, карандаш, написала что-то, вырвала лист и передала мне. Я прочел:

«Зачем ты ходил в «Ливан»?»

«Ага, мы играем в конспирацию, – сообразил я. – Хотя, может быть, это не так уж глупо».

Лида кокетливо потрясла плечами:

– Ты явно не торопишься обнять свою крошку.

Я огрызнулся:

– Получаю удовольствие от созерцания.

И написал:

«Люблю восточную кухню».

Она тут же ответила: «О чем ты договорился с Рикошетом?»

Я ответил:

«Он обещал мне встречу с Плеко».

На этот раз, прочитав записку, Лида ответила вслух:

– Зачем?

– Мне нужна статуэтка.

И снова записка:

«Если ищешь статуэтку, то тебе нужен Вальтер».

Я ответил;

«Выведи меня на него».

Снова записка:

«Зачем тебе статуэтка?»

Я взял назад свою предыдущую записку и к словам «Выведи меня на Вальтера» дописал: «Это я расскажу ему».

Она захохотала:

– Вот ты и проболтался! Значит, ты знаешь, что это за статуэтка. Поэтому и волнуешься. И ведешь себя со мной, как бойскаут с учительницей пения. В твоем-то возрасте!

Она собрала все записки, положила в стеклянную пепельницу. Подожгла. Записки вспыхнули, а она, взяв бокал, уселась в кресло и принялась болтать ногами:

– Люблю смотреть на огонь.

– Когда я увижу Вальтера?

– Ты читал про французскую царицу Фридегонду?

– Я – сторонник республиканского строя.

– Когда Фридегонда принимала парады, она раздевалась и приказывала раздеть солдат. Если какой-нибудь солдат не реагировал на ее тело, она тут же собственноручно лишала его мужского признака. Тебе понравилась эта история?

– Ты мне не ответила.

Она оторвала новый листок и написала:

«Вальтер сам решит, встречаться с тобой или нет. Все, что я могу сделать, это передать твою просьбу. И учти, если Вальтер узнает, что ты пытаешься связаться с Плеко, то твои начальники останутся и без статуэтки, и без тебя».