Мирабель. Они с Долл соперничали все старшие классы за место королевы и первой красавицы школы. И раньше Долл без труда обгоняла ее, но полгода назад все изменилось. Превращение в вампира заставило ее замкнуться в себе, а Мирабель с удовольствием этим воспользовалась.

– Кстати, хочу тебя обрадовать, – лицо девушки озарила такая ехидная улыбка, что стало понятно: если они и хочет обрадовать кого-то, то разве что саму себя, – Администрации надоело ждать, пока наша куколка оживет. Валерию Дарову – то есть тебя, лишили места корреспондента школьной газеты. Теперь я буду писать в ней свои мысли...

– Твои... прости, что? – не удержалась Долл, – Даже если в твоей голове что-то и найдется, я крайне не завидую тем, кому придется это читать.

– Катись к черту, Дарова! Ты теперь никто, так что сиди и помалкивай, – девушка развернулась на каблуках и, покачивая бедрами, направилась к дверям. Но голос вампирессы заставил ее застыть.

– Не зли меня, Мирабель, – слова текли мягко и казались почти ласковыми и доброжелательными. Но от них по позвоночнику почему-то бежали мурашки, – Я всегда была номером один, и если вновь захочу этого – так и будет. А ты навсегда останешься дешевкой, которая строит из себя звезду. Представь, что будет, если я расскажу всем, что наша черлидерша поддерживает футболистов не только акробатическими номерами... – Долл сделала многозначительную паузу, – Могу поставить что угодно – твоего парня... любого из твоих парней, совсем не обрадует новость, что их девушка спит с половиной футбольной команды.

Глаза Мирабель наполнил очевидный ужас, но она попыталась скрыть его за яростью.

– Да ты... Ты – просто стерва, Долл! – с этими словами девушка выскочила в коридор будто ошпаренная. Но успела услышать последнюю фразу, произнесенную вампирессой.

– Ты снова ошиблась. Я гораздо больше, чем просто стерва. И скоро ты в этом убедишься, Мирабель.

***

Флай резким движением захлопнула крышку ноутбука. Новости тревожили ее, хотя на первый взгляд в них не было ничего необычного: грабежи, убийства, продажная политика – все это было привычным для жизни мегаполиса. Но за всеми этими безучастными буквами Флай видела много больше заурядного человека. Все последние дни чувство тревоги не только не ослабло, а напротив, все сильнее мучило ее.

– Антон, подойди сюда, – негромко позвала она брата, – Флай вновь открыла ноут, – Взгляни, – ее палец указал на неприметную строчку в правом нижнем углу экрана, – “А также: по-прежнему нет новостей об Элисон Гудвилл. Напомним, что тринадцатилетняя школьница пропала пять дней назад, у полиции до сих пор нет единой версии произошедшего...”, – дальше располагалась фотография, на которой изображалась девчушка с русыми волосами и огромными глазами олененка. Кажется, это была вырезка с какого-то документа: подростки редко бывают такими застывшими и неулыбчивыми.

– Люди пропадают и умирают каждый день, – пожал плечами Антон, – Что особенного в этой малышке?

Флай раздраженно цокнула языком. Порой недоходчивость братца ее сильно раздражала. Неужели он думает, что только жалость к человеческому ребенку заставила ее обратить внимание на эту статью?

– В ней самой ничего. Но кое-что меня все же беспокоит. Родители заботятся о том, чтобы лишняя информация не просочилась в прессу, однако мне удалось кое-что разузнать.

– И что же?

– Например, то, что девочка пропала из собственной квартиры, незадолго до рассвета. Замки на дверях остались нетронуты, но окна во всех комнатах были открыты настежь. Ничего не пропало, кроме одной вещи. Серебряного крестика, который Элисон носила, не снимая, – Флай тяжело вздохнула, – Мне кажется это дело по нашей части. Ты не хуже меня знаешь, как вампиры обожаю опровергать предрассудки о себе, особенно если человек уже не успеет рассказать об этом другим.

– Возможно, ты права... – Антон покачал головой, – А возможно и нет. Если в этой истории не фигурируют вампиры, то пусть разбирается полиция.

Светло-зеленые глаза Флай затуманились печалью.

– Знаю, брат. Но, доверься моей интуиции – здесь замешаны кровопийцы, я уверена, – она покачала головой, – Ох, Антон, я так устала. Давай, скорее разберемся с этим городом. Хочу уехать, как можно дальше...

Сердце Антона болезненно сжалось, в голове сразу возник образ светловолосой девушки... из прошлого. Потому что теперь она – враг, кровожадный монстр. Он должен убить ее? Наверное. Но Антон не был способен на это. И сестре не дал бы. Так что, Флай права – нужно покинуть Чикаго, как можно скорее...

У парня не было сил говорить, и потому, он лишь сдержанно кивнул.

– И еще... – Флай быстро защелкала мышкой – картинки на экране сменяли друг друга со скоростью света, – Вот оно, – курсор пробежал по группе фотографий, кажется, что-то из светской хроники, – Все эти снимки были сделаны в одном из клубов Города Ветров... качество, конечно, так себе... Но нам с тобой будет понятно самое главное: на каждом, без исключения кадре количество вампиров во много раз превышает количество людей... И это, согласись, не может не волновать.

Антон встревожено вглядывался в бледные лица нежити. Он слышал о таких местах, но не думал, что и в Чикаго есть “клубы смерти”. Если человек каким-то образом попадал внутрь, то ему уже навряд ли удавалось выбраться. Хозяева таких заведений – всегда бессмертные – тщательно следили за тем, чтобы убийства, происходящие в их стенах, не повредили имиджу клуба.

– Что-то произойдет там на Хэллоуин. Боюсь, это будет настоящая кровавая оргия. Бойня, – Флай испытующе вгляделась в лицо брата, – Мы должны этому помешать.

– Разумеется, – согласился парень, хоть и думал все больше о той, о которой не следовало ему думать. Хоть слова сестры и встревожили его, но прекрасная вампиресса неотступным призраком присутствовала в разуме Антона.

– Тогда, на Хэллоуин мы должны быть в клубе “Македония”, и предотвратить столько смертей, сколько сможем.

***

– Что ты сделала с Мирабель? – в классную комнату зашла Диана – еще одна одноклассница Долл. Раньше они почти не общались, но сейчас вампирессе нужно было любым путем восстанавливать свои позиции. Диана, по сути, неплохая девчонка, совсем не похожа на привычное окружение Долл – то есть, тратит слишком много времени на учебу, не встречается с парнями, не носит одежду от кутюр, но, возможно, это не так уж плохо... Особенно если вспомнить, как легко все “золотые” девочки отвернулись от своей подруги, как только она перестала краситься и ходить на вечеринки.

– Всего лишь сказала правду, – пожала плечами Долл.

Диана сдержанно усмехнулась.

– Полагаю, это казалось... м-м, некоторой излишней свободы ее отношений с противоположным полом?

Долл искренне рассмеялась.

– Надо же, какой интересный синоним! Я обычно высказываюсь более прямо.

– И это неплохо. Мирабель давно следовало поставить на место. В последнее время она откровенно зарвалась. И кстати, – Диана дружелюбно посмотрела на вампирессу, – рада, что ты, наконец, вернулась. По мне, так Мирабель совершенно не подходит роль королевы школы.

– Спасибо, – тепло поблагодарила Долл, – Вот только, – в ее глазах мелькнула хитринка, – До вручения короны еще есть время. Я смогу до Рождественского бала заработать достаточно очков для победы. А Мирабель останется лишь довольствоваться вторым местом.

Одноклассница кивнула.

– На мой голос можешь рассчитывать в любом случае. Мы никогда не были слишком дружны с тобой, но, Долл, честное слово, лучше ты, чем эта звезда группы поддержки.

– Я рада это слышать. Думала, никому уже нет дела до меня...

Диана покачала головой.

– Вовсе нет. Скорее ты отвернулась от всех, Долл. Я понимаю, это не мое дело... я и не собираюсь лезть. Но, у тебя сейчас все в порядке?

– Более-менее. По крайней мере... – вздохнула Долл, – Я хочу так думать.

Диана улыбнулась вампирессе, и та впервые поняла, что настоящая искренность никогда не проявляется в громких и значительных фразах. Только по таким чуть заметным полуулыбкам и взглядам можно увидеть правду. Возможно, они с Дианой и не станут подругами. Но они были настроены друг другу доброжелательно и, самое главное, им незачем было притворяться. Именно в этот момент, за маской смелой и красивой девушки показалось нечто, что всегда было в Долл – она устала... Да, она была сильной, и привыкла преодолевать все преграды, продолжая улыбаться... Но, это значило лишь то, что ей было гораздо тяжелее, чем всем остальным, которые могли себе позволить плакать и жаловаться. Долл же такая роскошь, как слабость не была доступна.