Вдруг, растолкав толпу, к импровизированной трибуне пробралась настоящая мохнатая горилла. Она вскочила на дерево, стоящее около могилы, и заревела:

— Гориллоподобные! Матильда будет отомщена! За мной, ко дворцу правительства. Горилльи стада уже перешли границу! Горилльи самолеты уже подлетают сюда! За мной! За господина Гориллиуса, за Джунгли, вперед!..

Забыв про Матильду и не засыпав могилы, все устремились к центру города. Там уже шло разрушение. Горилльи самолеты сбрасывали бомбы на университеты, музеи, больницы, правительственные здания. Горилльи самолеты сбрасывали бомбы в места наибольшего скопления людей. К небу вздымались столбы дыма, и зарево пожара освещало город необычайным багровым светом. Вскоре на окраинах города раздалось страшное слово: газ… По улицам бежали бледные люди в поисках газо-убежищ. Они бежали пошатываясь и затем медленно прислонялись к стенам, судорожно закрывая руками лица, но смерть настигала их, и они оседали на панели, посиневшие с выступившей изо рта пеной.

Наступила ночь. Город был объят пламенем. Одна тревожнее другой приходили телеграммы из пограничных районов. Громадные стада горилл двигались по направлению к столице. Смятение и ужас наводил на пограничные войска батальон ударной ярости.

Так началась война, страшная и кровопролитная. Смелый народ не хотел покориться гориллам и решил защищать свою родину до последней капли крови.

Эскадрильи горилльих бомбардировщиков непрерывно бомбардировали укрепления, возведенные людьми на правом берегу реки. Но люди возводили их снова и снова.

Тогда гориллы пустили в ход свои танковые части и артиллерию. Танки двинулись к реке, сметая артиллерийским и пулеметным огнем все живое, находящееся на их пути. Они успешно форсировали реку и двинулись на окопы. Но люди выскочили из окопов и бросились навстречу танкам. Они бросали гранаты под гусеницы, засовывали горящую паклю во все отверстия, и танки не могли продвинуться вперед и даже вынуждены были отступить.

Измученные, но обрадованные хоть некоторой победой, люди приготовились к новой горилльей атаке. Но эта атака началась раньше, чем они предполагали. И началась она совсем неожиданно. Совсем с другой стороны, из густого леса, еще не занятого гориллами, раздался страшный вой и треск. Это не был грохот канонады. Это не был грохот мчащихся танков. Это не был топот лошадей и крик людей. Это был звериный яростный вой без мысли, без смысла, без значения, рвущийся изнутри и выражающий только безграничную ярость.

Громадными прыжками, с дерева на дерево, то спускаясь на землю и пробегая по ней несколько шагов, то зацепившись рукой за ветку и вновь взвившись в воздух, как неистовый ураган, как неуловимая лавина, мчалась на людей стая яростных и свирепых горилл. Они были ослеплены своей яростью и не видели ни дорог, ни рвов, ни воды. Их нес их звериный инстинкт.

Эти дьяволы не бежали по земле, а прыгали на высоту деревьев. Каждую секунду их положение в пространстве менялось. Люди открыли беспорядочный огонь, но не прошло и нескольких секунд, как гориллы обрушились в окопы на головы мужественных бойцов.

Нетрудно себе представить, как ведет себя стадо диких, обезумевших от ярости зверей, когда оно дорвется наконец до крови. Звери рвали зубами и когтями человеческое мясо, ломали их спины, руки и ноги, раздробляли головы ударами кулачищ и жадно лакали алую горячую человеческую кровь.

Горилльим танкам здесь делать было больше нечего. В окопах лежали груды сломанных костей, оторванных от раскромсанного мяса, обрывки одежды, обломки ружей и пулеметов.

А звери, предоставив шакалам доделывать их страшное дело, бросились дальше, к ближайшему городку.

Это был тихий провинциальный городок, веками погруженный в покой и невозмутимость. Сейчас город был похож на вымерший. Мужчин в этом городе не было. Все находились на фронте. Женщины, старики и дети попрятались по домам, закрыли ставни, заперли двери на засовы и замки.

Как тайфун пронеслось стадо по пустынным улицам. Но не встретив ни одного живого существа, гориллы стали выбивать двери и окна домов, врываясь в жилища людей.

И только тогда, когда не осталось в городке ни одного бьющегося сердца, они повернули обратно и такими же стремительными прыжками помчались в глухой лес, к границе Джунглей.

Территория Джунглей расширялась. Она захватывала район за районом, и беспомощная народная армия не имела возможности приостановить наступление коричневой чумы.

Гориллы укрепились в мысли о своем всемогуществе, и наглость их возросла еще больше. Вестники джунглей появлялись то тут, то там. Уже нередко можно было встретить на улицах крупнейших городов в нейтральных странах джентльменов, расхаживающих в коричневых рубашках цвета горилльей шерсти.

И так как единомышленники господина Хруппа предпочитали власть горилл власти народа — то, нет сомнения, дорогой читатель, что мир ожидала страшная участь.

Уже одно за другим стали рушиться и исчезать с лица земли государства, захватываемые гориллами, и в тех странах, где гориллоподобные еще не успели соорганизоваться и еще издавались газеты, люди, вставая по утрам, первым делом торопились прочесть свежие сообщения о новых областях, обращенных гориллами в первобытное состояние.

Но на этом, к счастью, и кончается история горилльего владычества и начинается другая история, которая, собственно говоря, и составляет предмет моего описания…

Здесь обрывается рукопись, переданная мне лейтенантом К. Последние строчки рукописи написаны торопливым, неровным почерком, свежими чернилами.

На полях имеется приписка: «Сегодня получен приказ. Гориллоподобные влекут меня и моих товарищей на Восток. Они готовятся к гигантскому прыжку, не понимая, что там их ждут клетка и смерть».

Давид Яковлевич Дар (Рыбкин) родился 11 (24) октября 1910 г. в С.-Петербурге. После окончания семи классов школы работал слесарем на Балтийском судостроительном заводе и учился в Техникуме печати. С 1929 — журналист. Работал в газетах Ленинграда, Москвы, Карелии, Урала; по заданию редакций побывал в Сибири, Заполярье, на Дальнем Востоке.

Во время Второй мировой войны командовал взводом отдельного разведбатальона на Ленинградском фронте, получил тяжелое ранение в боях за «Невский пятачок» и был представлен к наградам. Первая книга, фантастическая повесть «Господин Гориллиус», вышла в свет в первые месяцы войны (подписана к печати 19 августа 1941). В 1944 г. вышла книга «Рассказы о боевых товарищах». В 1948 г. вступил в Союз писателей.

После войны Д. Дар женился на писательнице В. Пановой (его пасынком был известный в ленинградских неофициальных кругах писатель Б. Вахтин). На рубеже 1950-х гг. организовал ЛИТО при ДК Профтехобразования, которое вскоре приобрело популярность среди молодых поэтов и прозаиков; пользовался легендарной известностью в Ленинграде как наставник и покровитель неофициальных литераторов. В 1960-х гг. активно выступал в защиту А. Солженицына, И. Бродского, против засилья «социалистического реализма».

В числе опубликованных Д. Даром в СССР сочинений — две книги о К. Циолковском: «Повесть о Циолковском» (1948) и «Баллада о человеке и его крыльях» (1966). Также были изданы «Камень на камень» (1959), «Богиня Дуня» (1964); в соавторстве с А. Ельяновым (Алексеем Емельяновым) — «10 000 км на велосипедах» (1960), «Там, за поворотом» (1962), «За Кук-Карауком» (1963), «Прекрасные заботы юности» (1972); совместно с Вяч. Паперно — переработка для детей романа Г. Мелвилла «Моби Дик» (1968). Одновременно произведения Д. Дара — рассказы и краткие прозаические размышления, зачастую нарушающие все жанровые каноны — широко распространялись в самиздате.

В 1977 г. под нажимом КГБ Д. Дар эмигрировал в Израиль; перед отъездом вернул властям боевые награды и членский билет Союза писателей. В Израиле продолжал писать (в 1980 г. вышла небольшая книжка «Исповедь безответственного читателя»), участвовал в работе зарубежных русских издательств. Умер в Иерусалиме 16 сентября 1980 г. от сердечного приступа.