В первой половине 1920-х гг. главную идеологическую опасность репрессивные органы видели в независимых общественных организациях; в атмосфере, царившей в высших учебных заведениях; в деятельности трудноконтролируемых частных издательств; в характере социального состава служащих ряда ведомств, в которых было мало коммунистов и работали «спецы»; в кооперации и религии.
В дальнейшем сложившаяся система взаимодействия главного идеолога – ЦК партии – с исполнителями – государственными цензурными и полицейскими органами постоянно обогащала свои возможности все новыми и новыми средствами давления и воздействия. Для этого создавались новые бюрократические объединения и структуры, призванные и контролировать конкретные направления общественной и культурной деятельности. Так, на созданные по инициативе ГПУ в 1920-е гг., при АП О ЦК постояннодействующие комиссии возлагалась задача курирования соответствующего направления идеологической работы. В связи с дальнейшим усилением идеологического контроля на заседании СТ ЦК[403] в начале июня 1924 г. было решено создать при Агитпропе ЦК постояннодействующую комиссию для осуществления контроля над работой киноорганизаций в составе С.И. Сырцова, Л.Н. Мещерякова, В.Н. Яковлева, Сенюшкина[404].
Регулярное отслеживание политической направленности частной издательской деятельности осуществляла специально созданная комиссия ОБ ЦК РКП(б), результаты работы которой оформлялись в виде «совершенно секретного» бюллетеня специально только для членов ОБ. Контролируемые издательства были распределены по следующим основным группам: зарубежные «сменовеховские», частные издательства в Москве, с партийной окраской и предпринимательского характера, частные издательства в Петрограде. Подробный анализ издаваемой литературы имел ярко выраженную критическую направленность, для оценок использовались такие определения, как «кадетские и новокадетские», эсеровские и политиканствующие издания[405]. Не наладив еще как следует работу в Главлите, центральный идеологический аппарат сам, непосредственно выполнял функции, отошедшие потом к государственной цензуре. Параллельно эту работу выполняли руководители и члены комфракций литературных группировок 1920 – начала 1930-х гг. Они также осуществляли контроль над литераторами и информировали ЦК об их идеологических настроениях. Так, в одной из записок А. Воронского Л. Троцкому от И ноября 1922 г. дается краткая, но вполне исчерпывающая характеристика писателей:
«1) Настоящая фамилия Дон-Аминадо – ШКОЛЯНСКИЙ. Раньше сотрудничал в “Сатириконе” и в других изданиях. Никакого отношения этот псевдоним к Ив. Бунину не имеет.
2) О. Мандельштам ни к какой группировке сейчас не принадлежит. Начинал с акмеистами. Охотно сотрудничает в Советских] изданиях. Настроен к нам положительно. Пользуется большим весом, как хороший знаток стиха, талантлив. Стихи индивидуалистичны. К Замятину никакого отношения не имеет.
3) Лидин – состоит членом правления Всероссийского Союза писателей. К определенным литературным группировкам не принадлежит. Год тому назад боялся участвовать в Советских] изданиях. Теперь идет охотно. В литературном настроении замечается тоже перелом: советский быт в последних вещах (“Ковыль Скифский”, “Мышиные будни’’ – еще не напечатанные) выглядит приемлемо. Раньше писал под Бунина, теперь копирует Пильняка. К Замятину тоже отношения, по-моему, не имеет и, кажется, его не любит.
4) “Островитяне” – небольшое издательство в Петрограде. Ник [олай] Тихонов – серапионовец. Был в красных гусарах. Ему 23 года. Чрезвычайно талантлив (книга стихов “Орда”, поэма о Ленине “Сами” в “Красной Нови’’). Об Алпатъеве сведений не имею, полагаю, что “ Островитяне” просто небольшое и недоходное издательство»[406].
Для максимальной централизации издательской деятельности накануне образования Госиздата была создана специальная Комиссия ЦК РКП(б) по объединению издательств (Еремеев, Луначарский, Бонч-Бруевич, Данилов, Ангарский, Клингер, Ионов), которая разрабатывала организационные основы этого объединения. Во главе всего книжноиздательского дела была поставлена Центральная редакционная коллегия с отделами по социально-научной, агитационно-политической литературе, научных сочинений, научно-популярной, изящной, учебнопедагогической и детской литературе, критике и истории литературы, а также Центральная издательская коллегия и Центральная коллегия по распространению литературы[407].
Одним из важнейших завоеваний в области идеологического контроля над издательским делом стало огосударствление всего издательского дела в стране[408]. Под демагогическими лозунгами о массовом издании книг для народа определение и реализация издательской политики сосредоточились в руках монополиста Госиздата. Ему предоставлялось право субсидировать периодические и книжные издания, признаваемые общественно полезными[409]. Осуществляя определенный отбор, государство тем самым становилось владельцем интеллектуальной собственности, присваивая себе доходы от изданий. Бесправие авторов и государственный грабеж были узаконены. В дальнейшем это явление распространилось на все виды искусства и средства массовой коммуникации – кино, радиовещание, телевидение и др.
В мае 1919 г. было создано Государственное издательство Наркомпроса РСФСР (Госиздат, ГИЗ), положение о котором было утверждено 21 мая ВЦИК РСФСР. В него вошли издательства ВЦИК, Наркомпроса РСФСР, «Коммунист», издательства Петроградского и Московского Советов, а также некоторые кооперативные издательства. Они и составили основу Госиздата. Издательская деятельность отдельных наркоматов и учреждений была прекращена. Старые издательства продолжали свою работу по заданиям Госиздата и Наркомпроса. Немногочисленные, не вошедшие в Госиздат частные и кооперативные издательства испытывали огромное давление с его стороны. Они были вынуждены обращаться к Наркомпросу и другим органам управления культурой для того, чтобы как-то защитить свои интересы и интересы огромной части разнообразной писательской среды, которая в результате деятельности Госиздата была отрешена от читательской аудитории. Об этом свидетельствует письмо Бюро конференций кооперативных объединений писателей от 18 октября 1921 г. (П. Сакулин, В. Львов, А. Эфрос, С. Мельгунов, Н. Одинцов), адресованное А.С. Енукидзе, в котором говорится о разрушительной политике Госиздата:
«Что непонятнее всего, – это политика Госиздата в отношении издательских кооперативов самих писателей. Мы выдержали три года борьбы за существование только для того, чтобы теперь потерять и эти последние возможности создать русскую писательскую книгу: ныне закрывают наши издательства, отбирают наши последние запасы бумаги, запирают наши типографии, прекращают набор рукописей, аннулируют уже данные разрешения на издания, даже отказываются от контрактов, которые органы власти, в качестве представителей государства, заключали с писательскими коллективами и с издательствами на потребу самого государства… Об опасном или вредном характере кооперативных издательств не приходится говорить, поскольку вся их работа протекает под контролем государственных органов… Работая в самых тяжелых условиях, они бросили в русскую читательскую массу по крайней мере десять миллионов экземпляров книг – зерен общечеловеческой культуры. У каждого из них выработаны и выношены планы дальнейших посевов… Но главное не в этом. Главное в том, что монополизировать все издательское дело, как простую индустриальную промышленность, нельзя. Издательство и творчество неразрывно связаны друг с другом, и режим издательский неизбежно превращается в режим творческий»[410].
