Бирюзового цвета коротенькая куртка, по­хожая на легкомысленный балахон, выгодно подчеркивала стройность ее затянутых в нейло­новые колготки длинных ног и оттеняла белизну роскошных волос.

Было уже темно, поэтому она не узнала шаг­нувшего навстречу ей массивного человека, вне­запно появившегося из-за угла дома. Девушка напряглась, привычным движением расстегнув металлический замочек миниатюрной сумочки, и дотронулась тонкими пальчиками до ребри­стой рукоятки автоматического пистолета.

Но мужчина, стараясь выглядеть как можно безобиднее, отступил на шаг, как будто хотел дать возможность блондинке спокойно пройти.

На какой-то миг их глаза встретились, и слу­чайный прохожий широко улыбнулся, обнажая два ряда ровных белоснежных зубов.

— Здравствуйте, Маша, — дружелюбно про­изнес он, протягивая руку для пожатия.

Девушка машинально подала ладонь и ощу­тила неприятное, едва уловимое покалывание. Правда, оно тотчас исчезло, так что Маша не придала этому особого значения.

А мужчина, видя, что Маша его не узнает, все в том же радостно-миролюбивом тоне про­должил:

— Вы, наверное, меня забыли? Я Паша Ани­кеев, вы ко мне приезжали с Антоном Лямзиным, а потом жили на моей даче. — Выдержав короткую паузу, он спросил: — Ну, вспомнили?

Естественно, она его вспомнила, но эти вос­поминания отнюдь не были для нее такими же приятными, как для этого тучного субъекта с начальственным голосом и боответствующими повадками, присущими сильным мира сего.

Окинув холодным, ничего не выражающим взглядом крепкую фигуру Аникеева, Маша уве­ренно, с ледяным спокойствием в голосе ска­зала:

— Нет, простите, я вас не помню. Да и не знаю я никакого Лямзина. Позвольте... — Она слегка оттолкнула мужчину плечом, невольно заставляя его посторониться»

Паша скорчил обиженно-растерянную гри­масу и пробормотал:

— Извините, возможно, я обознался, — ото­шел, уступая ей дорогу.

А девушка, даже не обернувшись в сторону неподвижно застывшего мужчины, грациозной походкой скрылась в ближайшем подъезде мно­гоэтажного дома.

Лифт стоял внизу, и она вошла в распахнув­шиеся двери, нажав Кнопку седьмого этажа. Автоматические створки плавно закрылись, и кабина двинулась вверх, вызвав у нее легкое го­ловокружение.

Она сперва не придала этому никакого зна­чения, но вдруг почувствовала, что пол уходит у нее из-под ног — перед глазами поплыли розо­вые круги, и Маша потеряла сознание...

Спустя несколько минут веселая компания, состоящая из долговязых парней и прыщавых, беспрестанно хохотавших девиц, вызвала лифт.

Кабина послушно опустилась вниз, распахну­лись двери, но никто не спешил войти внутрь.

Как по команде смолкли многозначитель­ные смешки; взору подростков предстала не­приглядная картина: свернувшись калачиком на грязном, заплеванном полу, в лифте лежала об­ворожительная красотка, чьи пальцы судорожно сжались на рукоятке пистолета. Красивое лицо блондинки недобро улыбалось, а в глазах засты­ла непередаваемая боль, животный ужас и фа­тальное отчаяние.

Не нужно было иметь медицинский диплом, чтобы понять — девушка безвозвратно мертва.

* * *

Аникеев проводил удаляющуюся стройную фигуру красотки плотоядным взглядом, и его губы скривились в саркастической усмешке.

Подождав до тех пор, пока девушка не скры­лась в подъезде, Паша неторопливой походкой направился к ближайшему таксофону и вошел в тесную кабинку. Сняв трубку, он набрал номер и лишь потом опустил пластиковый жетон.

Какое-то время в динамике раздавались протяжные гудки, затем послышался хриплова­тый мужской голос, который негромко спросил:

— Кто говорит?

— Это я, — отчетливо произнес звонивший, будучи уверенным, что дополнительных пред­ставлений не потребуется.

— Слушаю, — жестко произнес его не­многословный собеседник.

Плотнее прижав трубку к уху, Аникеев заго­ворил, но его слова не походили на обычную светскую беседу, скорее это был профессио­нальный рапорт военного человека:

— Насчет полковника и его агентессы може­те не волноваться — все чисто. Таким образом, все участники операции нейтрализованы...

— А небезызвестная троица? — кратко по­интересовался динамик.

— У них ничего нет, а потом — они абсо­лютно безопасны. Им, конечно, удалось полу­чить компромат, но он относился к полковни­ку, — Аникеев довольно улыбнулся, — моя роль в этом деле для них является совершенной за­гадкой. Таким образом, на вас никто не сможет выйти. Последнее звено в цепочке оборвано.

Трубка какое-то время молчала, как будто на том конце провода пытались что-то всесто­ронне обдумать. Наконец все тот же голос про­изнес:

— Вы уверены, что это последнее звено?

— Естественно, — несколько небрежно про­цедил Паша.

— Мне бы ваш оптимизм, — посетовал не­видимый собеседник и продолжил: — Все же я думаю, что это еще не все.

Наморщив лоб, Аникеев тупо уставился на металлический диск набора номера, как будто разговаривал именно с ним, и переспросил:

— Что вы имеете в виду, говоря, что это не все?

Человек упорно хранил молчание; до Паши доносилось только его прерывистое дыхание.

И в этот момент Аникеев скорее подсоз­нательно ощутил, чем услышал, в привычном смысле этого слова, пронзительный свист, вслед за которым последовал звон разбитого стекла — маленькая конусообразная пуля, пробив прозрачную, едва ли существенную для нее прегра­ду, легко вошла в его округлый затылок.

Ноги Паши подкосились, и он медленно осел на пол, разжав онемевшие пальцы. Там, где только что был мясистый нос, зияла громадная зловеще-кровавая дыра, а в широко открытых глазах навечно застыл немой вопрос.

Трубка глухо откашлялась и, сказав:

— Вот теперь все, — запищала короткими гудками. .

* * *

Антон стоял у широкого окна, безучастно глядя на первый по-настоящему зимний снег. За его спиной послышался деликатный стук в дверь.

— Войдите, — не оборачиваясь, отозвался Лямзин, продолжая наблюдать за падающими снежинками.

— Товарищ подполковник, — обратился к хозяину просторного кабинета вошедший, — к вам посетитель. Он настойчиво требует, чтобы его принял лично начальник отдела.

Поразмыслив какое-то время, Антон соглас­но кивнул: 

— Хорошо, пусть войдет.

Вернувшись к столу, Лямзин с деловым ви­дом принялся перебирать какие-то совершенно бесполезные бумаги.

Спустя пару минут на пороге появился се­денький старичок с плутоватыми, беспрестанно бегающими глазками.

— Здравствуйте, — кивнул посетитель, плот­но прикрыв за собой дверь, я к вам по важно­му делу.

— Присаживайтесь, — весьма благодушно предложил подполковник и, вопросительно вски­нув брови, спросил: — Так какое же у вас ко мне дело?

Усевшись на предложенный стул, старичок загадочно зашептал:

— Видите ли, я пенсионер и большую часть своего времени посвящаю старой, сохранив­шейся еще от отца библиотеке. Вчера, — нарас­пев продолжал визитер, — мне в руки попался потрепанный томик Вольтера издания конца прошлого века, и вот что я в нем обнаружил.

Посетитель извлек из кармана аккуратно сложенный лист пожелтевшей бумаги и протя­нул его собеседнику.

Антон не спеша развернул перед собой до­кумент и едва не подпрыгнул в кресле. Дернув­шись всем телом, он отшвырнул от себя листок, как будто тот был пропитан смертоносным ядом, и раздраженно выпалил:

— Послушайте, уважаемый! Сколько раз можно повторять одно и то же: вопросами поис­ков кладов занимается милиция, или не знаю... — он на несколько секунд замялся, — муниципа­литет, в конце концов, но уж никак не наше ве­домство.

Старичок буквально опешил от такой реак­ции и извиняющимся тоном забормотал:

— А я думал...

— До свидания, — сурово прервал его Антон и; указав на дверь, произнес: — Желаю всего хо­рошего, живите долго и не болейте...

Медленно поднявшись, посетитель опасли­во засеменил к выходу, то и дело оглядываясь на странного подполковника.