Выложив перед собеседниками все, до пос­ледней банкноты, Гвоздик произнес:

— Этого должно хватить на первое время.

— Сколько здесь? — спросил Лямзин. Неуверенно пожав плечами, вор ответил:

— Что-то около двух штук или, может быть, больше, я не помню. А какая разница, — улыб­нулся он, — ведь сколько ни считай — их все равно не прибавится.

На этот раз заговорил Иваныч; пристально посмотрев в глаза Дегтяреву, он негромко ска­зал:

 — А если наше дело провалится, мы ведь не сможем вернуть тебе этих денег.

Улыбка сползла с лица Гвоздика, и он про­цедил сквозь зубы, делая ударение буквально на каждом слове:

— Я вор, а не барыга. В нашем кругу в долг давать не принято. — Из горла говорящего вы­летали короткие, рубленые фразы, как будто он их выплевывал: — Если я с вами делюсь лавьем — это не значит, что потом захочу все вер­нуть. При моей жизни бабки нужны только на пойло и блядей, так что будем считать, что я их пропил. Такой расклад вас устраивает?

Глядя в оскорбленное, пылающее неудер­жимой злостью лицо Дегтярева, приятели едва сдержались, чтобы не рассмеяться, — настолько не вязался его облик с теми словами, которые вор только что изрек.

Желая замять возникший конфликт, если его можно было так назвать, Лямзин примири­тельно заговорил:

— Ладно, не кипятись, просто у нас разные взгляды на вещи. То, что ты можешь позволить себе прокутить за один вечер, нам порой и за год не заработать, поэтому Иваныч и задал этот во­прос.

Удовлетворенным ответом, Юра несколько высокомерно улыбнулся, усаживаясь на преж­нее место. Не в силах сдержать в себе рвущиеся наружу эмоции, он довольно протянул:

— Что с вас возьмешь: фраер — он и есть фраер. А между прочим, кто вы такие, кроме того, что я уже знаю?

В глазах комитетчика появился и тут же по­гас озорной блеск, и он, стараясь придать голосу безразличные интонации, спокойно ответил:

— Прошу прощения, совершенно вылетело из головы, — Антон решил взять реванш и вдо­воль поиздеваться над собеседником. — По­звольте представиться — это Чижов Иван Ива­нович, — рука говорящего простерлась в сторону каскадера. — один из наших лучших сотрудни­ков...

Услышав слово «сотрудников», вор напряг­ся, но еще не понимал, — а скорее отказывался верить собственным умозаключениям, — к чему клонит этот широкоплечий гигант, поэтому вы­жидательно смотрел на него.

Тот же, в свою очередь, довольно оскалив­шись, что называется, в тридцать два зуба, про­должил:

— А я — начальник отдела уголовного ро­зыска майор Лямзин...

Разорвись в комнате бомба, Гвоздик вряд ли бы этому удивился, но прозвучавшее «призна­ние» было похлеще любого взрыва.

Пальцы Дегтярева сжались в побелевший кулак, и он, сгруппировавшись, подобно скру­ченной пружине, приготовился к смертельному броску.

Иваныч заметил произошедшую с вором пе­ремену и, не в силах больше сдерживать эмоции, разразился гомерическим хохотом, одобритель­но заметив:

— Один — один; это тебе за фраеров... Только сейчас до помутившегося сознания

Дегтярева дошло, что его жестоко разыграли, и он расслабленно улыбнулся:

— Ну и шуточки у вас, фраера...

Глава 10

Окна маленького, неприбранного гостинич­ного номера были плотно занавешены тяжелы­ми портьерами. В самом центре комнаты стояли две сдвинутые вместе кровати, образующие до­статочно просторное ложе.

На смятых простынях спала совершенно об­наженная девушка, чьи пышные формы не раз заставляли мужские сердца биться чаще. Вокруг были разбросаны женские вещи — от модного кружевного нижнего белья до дорогой француз­ской косметики.

Хозяйка номера мирно посапывала, чему-то улыбаясь во сне.

Неожиданно прозвучавший телефонный зво­нок заставил девушку недовольно поморщиться. Она находилась в той стадии, когда еще не су­ществует четкой границы между сном и реаль­ностью. Но телефон продолжал надрываться, и ей пришлось нехотя поднять отекшие веки.

Перевернувшись на бок, пышногрудая ма­дам потянулась к трубке стоящего на прикроват­ной тумбочке аппарата.

— Да, — пробурчала она в микрофон и в ко­торый раз недовольно поморщилась, узнав в звонившей одну из коллег по профессии, — хо­рошо, я уже встаю.

Не удосужившись даже положить трубку на прежнее место, она, вопреки данному обеща­нию невидимой товарке, вновь улеглась на спи­ну, прикрыв глаза. 

Но сна уже не было, поэтому, несколько ми­нут лениво повалявшись в постели, девушка бы­ла вынуждена подняться, чтобы приступить к ежевечернему марафету.

На какое-то время она скрылась в ванной комнате, и оттуда доносился звук включенного душа. Затем все стихло, и она вернулась в ком­нату, но это уже была совершенно иная особа.

Аккуратно зачесанные назад белокурые ло­коны были схвачены на затылке в причудливый хвостик, а тонко подведенные косметикой глаз­ки взирали на мир с некоторым кокетством. До­ведя грим до нужной кондиции перед овальным, висящим на стене зеркалом, она принялась при­вычно натягивать на тело облегающие секса­пильные шмотки.

Не прошло и получаса с момента пробужде­ния, а в хозяйке убогого номера, еще недавно казавшейся такой чистой и непорочной, уже мо­жно было угадать профессиональную жрицу продажной любви.

Осмотревшись по сторонам в поисках куда-то запропастившейся сумочки, девушка в конце концов отыскала ее под старым скрипучим кре­слом.

Расстегнув массивную, выполненную под золото застежку, она извлекла из неглубоких недр зеленую упаковку в полиэтиленовой оберт­ке с надписью «Моге» и обычную одноразовую зажигалку; вытащила из пачки длинную ароматную сигарету и сладостно закурила. По-видимо­му, никотин ей заменял и завтрак, и ужин, и еще много чего, что принято употреблять после сна.

В этот миг в дверь тихонько поскреблись, и роскошно-вульгарная особа впустила гостей, даже не удосужившись спросить «кто там?».

Вместо ожидаемой подруги на пороге воз­никли двое крепких парней в коротких кожаных куртках и прическами «под рэкетиров».

Бесцеремонно втолкнув девушку внутрь, они довольно осклабились, а один из них нагло­вато процедил:

— Ну здорово, Леля.

Нисколько не испугавшись столь необычно­му визиту, она небрежно кивнула, сказав:

— Привет, хамло.

Визитер удивленно уставился на путану, а затем перевел взгляд на приятеля — тучного мордоворота с тупым, как у заезженного мери­на, выражением на одутловатом лице.

— Слышь, Дачник, она нас, по-моему, ос­корбила, что будем с ней делать?

И не дождавшись ответа от подельника, он залепил девушке звонкую оплеуху.

Леля никак не ожидала такого поворота со­бытий, поэтому, не удержавшись на ногах, рас­тянулась на вытоптанном паласе, ударившись головой об изножье кровати. В затылок вступи­ла острая боль, и она приложила к голове руку, ощутив под пальцами что-то теплое и липкое.

Когда ладонь оказалась перед лицом девуш­ки, то она, заметив на пальцах теплую темно-алую кровь, тихо всхлипнула и произнесла:

— Скотина, ты мне голову разбил.

Парень присел на корточки перед хозяйкой апартаментов и нагло уставился на проститутку, при этом его и без того угловатое лицо заостри­лось, подобно лисьей мордашке, а в глазах блес­нул алчный огонек.

— Да я тебя сейчас вообще прибью, если еще хоть раз разинешь свою вонючую пасть, по­няла?

Вместо ответа девушка спросила:

— Кто вы такие и чего вам надо от меня?

Но парень как будто не слышал поставлен­ного вопроса — его глаза плотоядно пялились на вывалившуюся из декольте грудь, а на лбу про­ступила нервная испарина. Обернувшись к мрач­ному спутнику, он спросил:

— Может, сначала трахнем ее, а потом и о делах потолкуем, ты как, Дачник?

Тот сначала оскалился, как кот на ветчину, но тут же стал серьезным и отрицательно качнул головой, опасливо возразив:

— Нет, Змей, так не пойдет, Жбан сказал — сразу с ней кончать...

Однако более сообразительный спутник не­терпеливо перебил приятеля: