— Возможно, — промолвила Линда. — Но он не часто выходит из своего кабинета.

— Эта женщина невыносима, — взорвалась Нэнси. Она встала со своего кресла и налила себе бренди. — Как насчет этого? — обратилась она к Линде.

— Нет, нет, спасибо, — ответила та. — Мне достаточно кофе.

Нэнси вернулась к своему стулу, сделала добрый глоток бренди, поставила бокал на стол и просверлила глазами Линду.

— Позвольте мне немного рассказать вам о Лауре Эссинг, — проговорила она напряженным голосом. — Она положила глаз на моего брата, когда еще была замужем. О, я не буду рассказывать о том, что она вытворяла, когда была жива Кэтрин. Но даже старомодный человек, подобный мне, мог ясно видеть, что она с первого дня давала понять Оскару о своей доступности.

Линда бросила на нее озадаченный взгляд.

— Но я слышала, что Кэтрин и Лаура были лучшими подругами.

— Если вы сделали такое заключение, значит, вы плохо знаете нашу дорогую Лауру, — отрезала Нэнси. — Разумеется, она сразу поняла, что семейная жизнь Оскара не была счастливой.

Глаза Нэнси неожиданно расширились.

— О, дорогая, — воскликнула она. — Я дала сегодня слишком много свободы своему языку.

Сожаление Нэнси о вырвавшихся у нее словах на какое-то время прервало их разговор. Линда могла поклясться, что это произошло непреднамеренно. Непонятно почему она обрадовалась.

— Но я думала… — начала Линда.

— Слушайте, — сказала Нэнси, прерывая ее опять, положив руку на плечо Линды. — Я, вероятно, не должна была ничего говорить, но с некоторых пор подозреваю, что мой брат интересуется вами больше как женщиной, чем как доктором. Конечно, я знаю об этом не от него, потому что он чувствует себя виновным в смерти Кэтрин.

— Виновным! — воскликнула Линда. — Но почему!? Авария ведь произошла не по его вине! — Затем, осознав, что по ее реакции можно было многое заметить, слабо прибавила: — Что вы имеете в виду?

— Конечно, он не преступник, — разгорячившись, ответила Нэнси. — Пьяный идиот случайно врезался в их машину, при этом убив себя тоже, если память не изменяет мне. — Она покачала головой. — Нет, Оскар, винит себя за то, что произошло задолго до автокатастрофы.

— Что это означает?

— Любовь между Кэтрин и Оскаром умерла намного раньше аварии. Он никогда не говорил мне об этом, но я сама догадалась.

Линда была ошеломлена. Все, что она могла делать в данный момент, так это только смотреть на Нэнси широко открытыми глазами, не произнося ни звука. Сцены огромной любви между Оскаром и Кэтрин, удачного замужества, счастливой жизни мгновенно исчезли.

— Тогда, что заставляет вас думать… — бессвязно начала она.

— Хорошо. Приведу еще одно доказательство. После рождения Энн Кэтрин больше не желала иметь детей. Сказала, что роды портят фигуру. Кроме того, она настояла на покупке квартиры в городе. — Нэнси фыркнула. — Кэтрин проводила там значительно больше времени, чем здесь. И скорее всего не скучала в одиночестве.

Нэнси вздохнула и медленно поднялась со стула.

— Я хотела бы завершить наш разговор. Я и так сказала слишком много лишнего, — сухо заметила она. — И если вы кому-нибудь упомяните об этом, я откажусь от своих слов. — Нэнси улыбнулась. — Только одна причина толкнула меня рассказать вам все это: я знаю своего брата и вижу, какими глазами он смотрит на вас, и полагаю, что вы поможете ему. Теперь, — сказала она твердо, беря свою сумку, — попробую вытащить Элиота из кабинета. Нам пора отправляться домой.

Раскрывшаяся тайна об умершей жене Оскара и их супружестве перевернула все ее ранние представления о семье Дистесов. В течение последующих дней Линда старалась вести себя так, чтобы никто не мог подумать, что она догадывается об интересе Оскара к ней.

Теперь Линда начала смотреть на него совершенно иными глазами и обнаружила то, чему раньше не придавала значения или только подозревала. Он, казалось, скрытно наблюдал за ней задумчивым взглядом.

Ее мысли постоянно кружились вокруг своего открытия, хотя она и не показывала этого. Она здесь, чтобы помочь его дочери стать на ноги. Энн была центром ее внимания, и наступило время для следующего этапа в лечении. Девочка действительно сделала значительные успехи, но пока это было относительно безболезненно.

Следующий шаг был не столь приятный и фактически мог повернуть лечение в худшую сторону. Энн по-прежнему доверяла Линде, и ту заботило одно: чувствуя вину за смерть жены, и поэтому еще бережнее относясь к девочке, Оскар мог расстроить план ее лечения.

Однажды утром в детской комнате, которая служила одновременно для терапевтических процедур, Линда настраивала девочку на преодоление боли. Энн очень хотела гулять самостоятельно, но, несмотря на их совместные старания, не решалась сделать первый шаг.

— Я же никогда тебя не обманывала, Энн, — сказала Линда, — будет немного больно, но это только вначале. Будь храброй девочкой. Не волнуйся, я рядом с тобой, если ты начнешь падать, я поймаю тебя. Давай попробуем.

Вдохновленная словами Линды, Энн сделала попытку шагнуть, но неудачно. Она резко перенесла вес тела на неокрепшие мускулы своей ноги. Мороз пробежал у нее по коже. Парализованная страхом, она остановилась. Из ее глаз потекли слезы, и Линда поняла, что на некоторое время надо прекратить процедуру.

— Молодец! — сказала она с улыбкой, обняла девочку и посадила в кресло-каталку. — На сегодня хватит, а завтра, может быть, мы попытаемся опять. Сейчас прекрасная погода, как насчет того, чтобы окунуться в бассейне перед обедом?

К счастью, Оскар был так занят предстоящим судебным заседанием, что отсутствовал на занятиях Линды с Энн и не контролировал каждое ее движение. Линда предостерегала его от вмешательства в процесс лечения, и он согласился с ней. Однако она знала, что если он когда-либо увидит плачущую дочку, то не замедлит вмешаться.

Поздно ночью Линду разбудил звук, похожий на приглушенный крик. Он доносился из комнаты Энн. Не проснувшись до конца, она подняла голову и взглянула на светящийся циферблат часов на столике возле кровати. Было около двух часов ночи.

Когда крик донесся опять, на этот раз громче, Линда вскочила с кровати, бросилась в коридор и открыла дверь в детскую. Лунный свет проникал сквозь открытое окно, освещая девочку. Она сидела на кровати, ее глаза были расширены от страха.

— Энн! — закричала Линда и подбежала к ней. — Что случилось?

Она села рядом и прижала ее к себе.

— Тебе снилось что-то плохое? Не волнуйся, сейчас все будет хорошо.

Энн заплакала, но когда Линда погладила ее по волосам, утешая, она постепенно стала успокаиваться. Длинные глубокие всхлипы с судорожным сопением прекратились. Внезапно у двери Линда заметила неясные очертания какой-то фигуры в темном халате. Она узнала Оскара. Его черные волосы были взъерошены. Лицо выражало озабоченность. Он направился прямо к кровати. Линда внутренне застонала: ему не нужно было сейчас приходить. Он мог испортить все.

— В чем дело? — спросил он, смягчая напряжение в голосе. — Что случилось?

— Ничего, — ответила Линда быстро, — ей снилось что-то плохое. Сейчас все в порядке. Пожалуйста, идите.

Но как только Энн услышала голос отца, она сразу потянулась к нему и возобновила свои рыдания.

— О, папочка! — закричала она, обхватив его своими руками. — Она сделала мне больно.

— Успокойся, дорогая, — проговорил он, крепко ее обняв. — Это только дурной сон.

Линда поднялась с кровати и медленно пошла к двери, обдумывая создавшееся положение. Ей нужно было поговорить с Оскаром сейчас, немедленно, до того, как это будет забыто. Она посмотрела, как он окончательно успокоил девочку, положил обратно в кровать, накрыл одеялом и наклонился, чтобы поцеловать и пожелать доброй ночи. Когда он повернулся лицом к Линде, его глаза обвиняли. Бросив взгляд на Энн, которая, казалось, уже спала, он направился к молодой женщине.

— Давайте поговорим, — тихо сказал он, подойдя к ней.