Прошло мгновение – а может, и часы, – но когда Ралль опустил наконец руки, и свет, и жар исчезли. Вернулся жуткий холод, от которого не спасали ни каменные стены, ни огонь в очаге.

Пропала и Зерильда. Слышалось только эхо ее хохота.

За окном занимался рассвет, хотя казалось, что ритуал занял всего несколько минут. На деле же он отнял часы.

В помещение ворвался Пиль и прокричал:

– Повстанцы заняли главные улицы города!

И вновь Раллю было не за что упрекнуть его.

– Как это?

– Командующий повстанцами, генерал Вашингтон, ночью пересек реку барона де ла Варра и на рассвете атаковал заставу у дороги на Пеннингтон!

Когда до Ралля дошел наконец смысл сказанного, он покачал головой.

– Построить полк в конце Кинг-стрит. Сегодня Вашингтон и его сброд торгашей, который он зовет армией, не возьмут Трентон!

Из кармана жилетки он достал доставленное накануне Пилем сообщение. В депеше говорилось, что Вашингтон и его люди уже идут на Трентон… Ралль горько покачал головой.

Морозный воздух обжигал горло. Генерал Вашингтон мчался на белом коне, ведя людей на Трентон. Сопротивления они встретили даже меньше, чем ожидали. Он, правда, надеялся напасть еще до рассвета, но лед на воде помешал быстрой переправе. Высадиться на противоположном берегу реки де ла Варра в полночь не вышло: Вашингтон прибыл на место не ранее трех часов пополуночи, да и генералы Кадволладер и Юинг не смогли присоединиться к нему из-за суровых погодных условий.

В иных обстоятельствах генерал Вашингтон дождался бы их, но сейчас он просто не имел права терять время. Он обязан был захватить Трентон – и не только по той причине, которую он представил Континентальному конгрессу. Конечно же, после потери Нью-Йорка Континентальная армия остро нуждалась в победе еще до Нового года.

Однако боевой дух людей едва ли волновал генерала в первую очередь. Нет, после отступления из форта Ли он выбрал своей целью Трентон по иному резону: нужно во что бы то ни стало помешать гессенцу Раллю призвать Аваддона. Полнолуние как нельзя лучше подходило для того, чтобы поместить демоническую силу и ярость в человеческий сосуд. Если верить донесениям лазутчиков, сосудом готовилась стать ведьма по имени Зерильда, глава одного из ковенов.

Въехав же тем утром в Трентон, генерал Вашингтон уловил запах серы – неизменный спутник темного колдовства – и понял, что опоздал. Ритуал свершился, и Аваддон пришел на землю.

Удерживавшие Трентон гессенцы отступали. Приметив всадника с полковничьими знаками отличия, Вашингтон рассудил, что это – Иоганн Ралль, потомственный прислужник Молоха. Генерал вскинул пистолет и выстрелил Раллю в спину. Пуля попала в цель, однако лошадь продолжала скакать, унося раненого седока прочь по главной улице. Вскоре Ралль смешался с остальными гессенцами, и Вашингтон потерял его из виду.

– Да не застанешь ты хаоса, что на твоей совести, гессенец, – тихо произнес он.

Погоняя коня, Вашингтон повел людей дальше, к победе, которая не принесла желанной радости.

Эбби Миллс всегда терялась, когда приходило время заказывать еду.

На службе с этим всегда было проще. Много лет назад, когда тоже приходилось засиживаться на работе и народ ссорился, спорил, жаловался – во время массовых заказов еды на вынос, – Корбин наконец установил систему. Заказ определялся теперь по дням недели: понедельник и четверг – пицца, вторник и пятница – деликатесные закуски, среда и суббота – китайская кухня, а по воскресеньям – японская, более дорогая, но так как за работу по выходным платили сверхурочные, то люди могли себе это позволить.

Капитан Ирвинг решил следовать традиции «кулинарного календаря», и это Эбби в нем очень понравилось.

Правда, работа в паре с Крейном внесла свои коррективы.

Камнем преткновения стали, собственно, блюда. Крейн в прежней жизни даже не нюхал азиатской кухни, в его время не было пиццы, какой ее знают американцы. Единственное, что хоть отдаленно напоминало привычные ему блюда, это деликатесные закуски.

В конце концов Крейн приобщился к пицце и китайской кухне, сопроводив знакомство с новой едой Очередной Напыщенной Тирадой (значок копирайта).

Этим вечером Миллс, нарыв каплю полезной инфы по Кресту Конгресса в интернете и еще меньше – в библиотеке Корбина, решила заказать пиццу. В конце концов, был четверг, и оба они – Миллс и Крейн – сильно проголодались.

– Ты ведь в курсе, – произнес Крейн, когда Миллс сделала заказ в «У Сальваторе», – что этот безродный потомок греческой лепешки существует исключительно благодаря экспансии европейцев в это полушарие. Томаты изначально произрастали в Андах, но позже их завезли в Европу.

– Сказал тот, кто ни разу не пробовал пиццы без томатного соуса, – усмехнулась Эбби.

– Пусть так, но претензии итальянцев на авторство этого блюда изрядно смущают. Едал я в тех землях, и ни разу не доводилось мне пробовать ничего, даже отдаленно напоминающего эту самую… пиццу. Как я уже говорил, она, скорее, греческого происхождения.

– Что еще может так строго соответствовать американскому духу? Итальянская версия греческого блюда, приготовленного из южноамериканских овощей русскими эмигрантами и доставленного темнокожей женщине.

– Сальваторе… – нахмурился Крейн. – Вряд ли это имя имеет славянские корни.

– Так и есть, но кто пойдет есть пиццу в заведение «У Владимира»?

Крейн улыбнулся и слегка поклонился.

– Очко в твою пользу, лейтенант. – Он, как всегда, произнес «лейтенант» на старинный британский манер, что поначалу сильно раздражало, зато теперь казалось Эбби забавным.

В арсенал вошел капитан. В руках он нес большую коробку с пиццей.

– Кажется, сегодня четверг, – сухо произнес он.

– Не знал, – удивленно произнес Крейн, – что вы, капитан, подрабатываете доставкой еды вразнос.

– Да уж, – хихикнула Эбби, – а я не знала, что бюджет нам урезали так сильно.

– Я смотрю, вы двое те еще юмористы. – Ирвинг положил коробку на стол рядом с ноутбуком Эбби, который та поспешила закрыть. – Ну, что нового из чокнутого мира Молоха и его демонического промысла? А, да, вы мне должны пятнадцать баксов за пиццу.

Пока Эбби рассчитывалась с капитаном, Крейн пересказал ему свое видение.

– Погоди… как называлась награда, которую тебе вручили?

– Фактически мне не успели ее вручить, – кисло произнес Крейн. – Меня лишь представили к ней. Получи я ее, смог бы обеспечить нас вразумительными сведениями касательно предупреждения Катрины.

Эбби прикрыла глаза и тяжело вздохнула. Она глубоко уважала Крейна, и за последние месяцы сплошного безумия он стал ей не просто другом, но… бывали моменты, когда ей хотелось просто ударить его по губам. Открыв коробку с пиццей и вдохнув пьянящий аромат томатного соуса и расплавленного сыра моцарелла, Эбби ответила капитану:

– Крест Конгресса.

– Один из десяти крестов, выпущенных Континентальным конгрессом?

– Да, – удивленно произнес Крейн. – Вы знаете о них? Нам тяжких трудов стоило отыскать подробности относительно вручения, на котором я, собственно говоря, не имел чести присутствовать. С курьером мне прислали уведомление о том, что я представлен к почетной награде.

– Да, я знаю о крестах, но только с сегодняшнего дня.

Капитан поведал, как днем ходил с дочерью в Метрополитен-музей. Эбби только порадовалась независимому подтверждению факта, что Виллетт и эта сволочь ван Брант свои кресты получили. Хотя лучше бы Ирвинг вызнал, кто еще удостоился награды.

– Не нравится мне это, – признался капитан. – Именно в день, когда твоя почти покойная жена велит найти крест, я узнаю, что два из них – музейные экспонаты – отсутствуют.

– Вы ведь не думаете, что их правда на полировку забрали? – нахмурившись, спросила Эбби.

– Еще пять минут назад я так и думал.