— Хорошо, — помолчав, тихо сказала Марина и снова уставилась в пол.

Инна торжествующе улыбнулась. Денису от этой улыбки стало как-то не по себе, и он поспешил уйти. Даже не позавтракав.

К черту этих баб! Пусть разбираются, как хотят. Одной спозаранку приперло шмотки покупать. Видали? Дорвалась! Фотомодель! А другой это поперек горла. Нет, представьте себе, надо окна мыть. Денег жалко? Или она специально Маринку хотела разыскать, чтобы издеваться над ней? Отомстить за те ее фокусы?

Нет, к черту! Все к черту! Потому что…

Потому что снова запищал мобильник. Денис как раз подходил к стоянке. Руки задрожали так, что он едва не уронил трубку.

— Верка, откуда ты взялась?

— Приехала на конференцию по новым финансовым программам. В Москву. Узнала, что у вас в банке творится, и сорвалась на два дня раньше. Все равно там скука смертная, ничего нового, одно название. Полечу отсюда чартером.

— Ты где?

— У мамы.

— Приедешь? — Его голос предательски дрогнул. — Ко мне? Ну, туда, где мы?..

— Нет, День, лучше на нейтральной полосе, — усмехнулась Вера. — Давай в той гадкой мороженице.

— А почему не в Макдоналдсе? Во сколько?

— В двенадцать нормально?

До двенадцати еще предстояло дожить. Денис сел за руль и не сразу вспомнил, куда собирался ехать. В банк? К отцу? Почему-то было тяжело дышать. Цветов надо бы купить. Господи, какие цветы?! Еще пару недель назад ему казалось, что время течет мимо, омывая его, как пустынный остров. Теперь он буквально физически чувствовал, что время пошло сквозь него, и от этого было больно. Больно и страшно. Ему хотелось отбросить все. Все эти разговоры о Вере, Седлецком, Умываке, все сомнения и подозрения. Чтобы ничего не было. Только тот день, когда они встретились у Казанского. Но… Инна, ребенок? Как с ними быть?

Денис от досады стукнул кулаком по рулю, попал по клаксону, «Лексус» обиженно бибикнул.

Дверь за Денисом закрылась. Я по-прежнему стояла как дура с сапогом в руке. Инна улыбалась по-змеиному, потом что-то сотворила с лицом, и оно вдруг стало сладким и приветливым.

— Вот и хорошо, — сказала она. — Помоем окна, а потом позвоним Олегу. Поедешь одна. Ты же не маленькая, чтоб тебя за руку водить.

Мне хотелось заорать, ударить ее и убежать. Я боялась ее и ненавидела. Но змеиная улыбка Инны сделала свое дело. Словно загипнотизированная, я положила сапог и пошла в комнату переодеваться в спортивный костюм. Глупости, бубнил в голове какой-то сонный и ленивый голос блекло-розового оттенка, глупости. Ты все придумала. Ничего опасного тут нет. Никто не собирается тебя убивать. Это те хотели, которые привезли тебя в лес. И потом пытались добить в Сочи. Но не Инна же!

Она вышла на кухню почти в таком же спортивном костюме, как и я, только поновее и другого цвета. Мой был серым, а ее — цвета морской волны.

— Ну вот, — все так же сладко пропела она. — Сейчас позавтракаем — и за дело.

Я тупо жевала. Все тело охватила какая-то ватная слабость и истома. Словно во сне, когда видишь опасность и не можешь от нее убежать, потому что ноги не слушаются, когда хочешь защититься, но руки лишь слегка касаются противника.

После завтрака я так же тупо вымыла посуду. Инна в этом время намечала фронт работ.

— Начнем с гостиной, — заявила она, выгребая из кладовки какие-то тряпки, губки и бутылочки.

Я безропотно принесла в гостиную ведро воды и убрала с подоконника цветы.

— Значит, так. — Инна посмотрела меня. — Я буду мыть вот эту половину, внизу и изнутри, а ты — ту. Потом заберешься на подоконник, помоешь верх и снаружи. У тебя как, голова не кружится?

Я неопределенно дернула плечом. Что толку было объяснять, что голова у меня кружится и болит очень часто. Не только от высоты, но и от духоты, а то и просто так, безо всякой видимой причины.

Работали молча. Причем Инна, как мне показалось, только делала вид, что моет, а на самом деле просто размазывала по стеклу грязь. Зато за мной наблюдала весьма старательно.

— Эй, вон там еще разводы! — покрикивала она голосом старшины-самодура.

Со своей половиной она управилась быстро и теперь стояла у меня над душой, тыкая пальцем в мифическую грязь.

— Может, тебе пойти в спальне помыть? — предложила я, но Инна только гневно фыркнула в ответ. Ну, ясно, гораздо интереснее вот так мне нервы мотать.

Закончив с низом, я кое-как вскарабкалась на узкий подоконник, вымыла верх и открыла окно. Посмотрела вниз. Голова, разумеется, сразу закружилась, и я вцепилась в створку, которая открывалась в комнату. Подоконник был узким и к тому же здорово мокрым. Конечно, можно было слезть и низ вымыть, стоя на полу, но потом все равно пришлось бы забираться обратно. Присев на корточки, я осторожно мыла нижнюю половину стекла, а Инна, точно так же на корточках, протирала тряпкой батарею.

Толчок был совершенно неожиданным, но, видимо, подсознательно я ждала чего-то подобного, поэтому вцепилась в створку двумя руками, прижавшись спиной к раме второй, закрытой створки.

Инна смотрела на меня, оскалившись по-волчьи. Мне даже показалась, что глаза ее светятся противным гнилушечным отблеском. Она рванула на себя вторую створку, мои ноги соскользнули с подоконника, и, лишившись опоры, я повисла над улицей, держась только за металлическую ручку. Инна приблизилась с намерением столкнуть меня вниз, и ей конечно же удалось бы это сделать, но тут я каким-то чудом подтянулась и ударила ее коленом в лицо. Инна отшатнулась, а я забросила ноги вовнутрь, разжала руки и мешком свалилась в комнату.

— Ах ты, сука! — прошипела Инна и вцепилась в меня.

Не знаю, сколько времени мы с ней боролись, награждая друг друга пинками и оплеухами. Время словно остановилось. Но Инна была сильнее, и ей удалось швырнуть меня животом на подоконник. В глазах потемнело, и я поняла, что сейчас она все-таки скинет меня вниз. И тут, совершенно неожиданно для себя, я завопила: «Господи!!!» — даже не знаю, вслух или про себя. На мгновение повеяло знакомым — золотисто-зеленым, виноградным…

Я изо всех сил цеплялась за подоконник, Инна, стоя рядом, толкала меня вниз. Я ударила ее ногой, она потеряла равновесие, наклонилась вниз. Руки ее скользнули по мокрому подоконнику, и… Я даже не поняла толком, как все это произошло. Крик — и где-то там, внизу глухой удар.

Я сползла с подоконника и села на пол. По спине стекали струйки пота, язык пересох и царапал рот. Стены комнаты завертелись каруселью, придвинулись, все расплылось… А потом стало странно четким. Как будто я была близорука и вдруг надела очки.

Я вспомнила!

Вспомнила их лица и тот первый, неожиданный удар. И белую точку, похожую на тонущие в пруду игрушечные часы. И холод. И боль…

Я вспомнила все!

Ноги тряслись, но я больше уже ничего не боялась.

Выглядывать в окно я не стала. Конечно, вряд ли кто-то видел нашу борьбу. Она не зря выбрала именно окно гостиной. Напротив не было ни одного дома, а-снизу трудно разглядеть то, что делается на пятом этаже. Но все же высовываться не стоило.

Я пошла на кухню, забралась на подоконник и осторожно выглянула из-за занавески.

Она лежала на асфальте лицом вниз, похожая на сломанную куклу. Вокруг головы расплывалась темная лужа. Рядом толпились люди.

Времени у меня оставалось мало. До приезда милиции я должна была уйти отсюда.

Господи, ведь Ты же есть! Теперь я знаю это точно. Сделай так, чтобы менты, как обычно, не торопились с выездом на труп. Они ведь никогда не торопятся. Года два назад у детского садика убили женщину, труп лежал там три часа, мимо него шли родители с детьми, и никто не торопился. Ведь менты, когда приедут, не будут церемониться или ждать, когда хозяева вернутся с работы, просто взломают дверь, и все. Вдруг там убийца притаился! Да и вообще — надо же все осмотреть и запротоколировать!

Я быстро оделась, взяла деньги, какие могла найти, документы, ключи, телефон и вышла из квартиры, захлопнув дверь. Выход из парадного довольно далеко от того места. Я выйду и сразу сверну за угол, во двор. Вряд ли кто-то обратит на меня внимание. На всякий случай я надела темные очки и повязала голову платком.