— Ты спас жизнь моим птенцам, — сказала Хан Гаруди-птица. — Чем мне отблагодарить тебя?

— Помоги подняться мне в верхний замби, откуда я родом, — отвечает Тысхэ Бисхэ. — Больше мне ничего не нужно.

— Так и быть, — говорит Хан Гаруди-птица, — только приготовь семьдесят бочек воды и семьдесят бочек мяса.

Сделал Тысхэ Бисхэ то, что птица не может: приготовил семьдесят бочек воды и семьдесят бочек мяса.

— Теперь нагрузи припасы на меня, — говорит она. — Если налево голову поверну — кинешь бочку мяса, если направо — бочку воды.

Нагрузил Тысхэ Бисхэ бочки на спину птицы и сам уселся. Стала Хан Гаруди подниматься все выше и выше. Налево посмотрит — парень ей бочку мяса бросает, направо головой мотнет — парень дает бочку воды.

Вот уже до верхнего замби рукой подать. Повернула птица голову влево, но не осталось у парня ни мяса, ни воды. Отрезал он кусочек от своей ноги и бросил птице.

Когда долетели они до верхнего замби, парень сошел с птицы, припадая на одну ногу.

— Почему ты хромаешь? — спрашивает Хан Гаруди.

— Когда кончилось мясо, я отрезал кусочек от своей ноги, потому и хромаю, — отвечает он.

Поперхнулась птица — и вывалился изо рта съеденный кусочек.

— Приложи его к свежей ране, — сказала она.

Приложил парень кусочек к ноге — и сразу затянулась рана, даже следа от нее не осталось.

А потом Хан Гаруди-птица спустилась к себе в нижний замби, а Тысхэ Бисхэ отправился к своей черной избе о четырех углах. Повстречал он на своем пути трех бывших друзей, расправился с ними и счастливо зажил с тремя женами, спасенными от мангатхая.

У Суранзан Гомбо-хана было много придворных, но самым хитрым, умным, ловким и находчивым из них был Уран Тушэмэл. Дошел он до того, что стал позволять себе посмеиваться над своим повелителем да разыгрывать его, и тогда хан приказал отрубить Уран-Тушэмэлу голову. Узнав об этом, хитрый придворный пришел к хану и говорит:

— Если я сосватаю за ваше величество дочь китайского хана, не пощадите ли вы меня?

— Если приведешь девицу в мой дом, то помилую. Только знай — многие просили ее руки, но никому не отдал Манжа-хан свою дочь, — ответил Суранзан Гомбо-хан и показал хитрому придворному на дверь.

Получил Уран Тушэмэл деньги на дорогу, подарки для невесты и отправился во владенья Манжа-хана. С трех разных сторон съехались к китайскому хану три молодых да знатных жениха, Уран Тушэмэл пожаловал с четвертой стороны.

— Я выдам дочь за того, кто окажется самым умным и ловким из вас, — пообещал Манжа-хан.

Когда пришло время почивать, отправил хан своих гостей по самым отдаленным комнатам, которым не было числа в необъятном дворце, и наказал не опаздывать к завтраку. Идет Тушэмэл в сопровождении стражника и незаметно свой путь острием кинжала на стенах отмечает.

По этим меткам и пришел он на другое утро к ханскому столу в положенное время. А три других жениха безнадежно заплутали в бесчисленных коридорах.

— Как ты нашел обратный путь? — спрашивает хан у Уран Тушэмэла.

— Каждая ваша комната имеет свой номер, — отвечает гость. — По пути до своей комнаты я складывал номера. На обратном пути вычитал, пока ничего не осталось. Так я оказался здесь.

«Это какую же надо голову иметь, чтобы сложить в уме почти все номера моих бесчисленных комнат, а потом еще и вычесть!» — про себя удивился хан, а вслух говорит:

— Выпей с нами чаю, любезный.

В тот же миг подали слуги чай в посуде, похожей на куриное яйцо. Если поставить ту посуду, то она перевернется, а в руках долго не удержишь — горячо.

Понял Уран Тушэмэл, что это — еще одно ханское испытание, быстро снял четки с руки, сложил их в кружочек, подставил под чашку с горячим чаем и сидит.

К этому времени и три других жениха подошли. Подали им горячий чай. Подержали они чашки, подержали, перекидывая из руки в руку, и начали, обжигаясь и утирая слезы, прихлебывать крутой кипяток.

А перед Уран Тушэмэлом уже другое блюдо поставили — диковинного коня, сделанного из теста и обжаренного по бокам. Откинул сметливый придворный седло из хлебной корочки, зачерпнул ложкой раз, другой, да так все содержимое коня и съел.

Стали три других жениха диковинных коней рассматривать. И так крутили, и этак вертели — ничего не поняли, отодвинули от себя коней, голодными остались.

Посмеялся над ними Манжа-хан и говорит:

— Никто из вас ни разу не видел мою дочь. Но тот, кто хочет жениться на ней, должен узнать ханскую дочь среди пятисот других красавиц.

Три других жениха затылки чешут, а Уран Тушэмэл вышел во двор и спрашивает у прислуги:

— Где живет повивальная бабка, которая надрезала пупок ханской дочери?

Указали ему слуги старенькую избушку. Пришел Уран Тушэмэл к повивальной бабке и стал просить ее:

— Я приехал сватать ханскую дочь и должен узнать ее среди пятисот других девушек. Подскажи мне, бабушка, по каким приметам распознать мне дочь Манжа-хана?

— Я могла бы сказать, как распознать девицу, но у хана есть астрологи — черный и рыжий. Они сразу же разгадают подсказку, а подсказчика ждет верная смерть.

— Я видел: на дворцовой площади приготовлено множество огромных котлов для свадебного пиршества. Ты с вечера залезешь в один из них, я накрою котел крышкой, но не плотно, а так, чтобы ты смогла все видеть. Когда я подойду к ханской дочери, ты скажешь первые слова молитвы. Вот и все, — говорит Уран Тушэмэл. — И ни один астролог не сможет распознать подсказчика.

На другой день встали пятьсот девушек полукругом на дворцовой площади. Выбрали три молодых жениха по красавице, но ни одна из них не оказалась ханской дочерью.

— Вот и женитесь на тех, кого сами выбрали, — принял Манжа-хан мудрое решение.

А Уран Тушэмэл перед девушками похаживает, на красавиц поглядывает. Наконец остановился перед самой улыбчивой и услышал старухин голос: «Ом мани…» Взял он красавицу за руку и говорит:

— Ханскую дочь сразу видно.

Очень удивился Манжа-хан, призвал черного астролога и приказал ему найти подсказчика. Целую ночь гадал черный астролог, наутро явился к хану и говорит:

— По всем моим гаданьям выходит, что указало на ханскую дочь неведомое медное существо с животом не меньше юрты, с медными оттопыренными ушами, а на голове у него — тяжелая медная шапка набекрень.

— Когда ты видел в моих владеньях существо с животом не меньше юрты, с медными ушами да еще в медной шапке? — разгневался хан и приказал казнить черного астролога.

Верный слову, отдал Манжа-хан свою дочь за Уран Тушэмэла. Когда настала пора провожать невесту в чужие края, хан засомневался: «Уж больно хитер этот Уран Тушэмэл. Надо его придержать дня на три, а невесту с караваном отправить в его владения сегодня же», — решил он, так и сделав.

После отъезда каравана Уран Тушэмэл слег, сказавшись больным,

— Не подходите, — говорит, — близко. У меня болезнь — страшнее проказы. Поселите меня в юрте на отшибе, чтобы никто не заразился.

Поселили его в пустой юрте. А во дворце — переполох: «Что за болезнь у знатного гостя? Чем помочь?»

Кликнул хан рыжего астролога. Погадал астролог, помудрил, а потом подошел к юрте больного, просунул под двери шелковый шнур и говорит: «Я не стану входить в юрту, боясь заразиться страшной болезнью, но для того чтобы с ней бороться, нужно прощупать твой пульс; ты привяжи конец шнура за кисть своей руки, а я, взяв другой конец, услышу пульс».

Взял Уран Тушэмэл шелковый шнур, привязал к кошачьей лапе, а сам лежит, постанывает, кошку поглаживает. Почувствовал рыжий астролог, как часто-часто дергается конец шнура в его руках, и решил, что Уран Тушэмэл лежит в горячке и сердце его готово вырваться из груди.

Рассказал рыжий астролог обо всем Манжа-хану.

— Иди к больному, — сказал хан, — и помоги ему. Пришел рыжий астролог к юрте и опять за свое: привяжи да привяжи шелковый шнур за кисть своей руки. Привязал Уран Тушэмэл конец шнура за куриный хвост. И так задергался другой конец в руках астролога, что у него глаза на лоб полезли. Побежал астролог к хану и кричит с порога: