В комнате Марии Павловны я заметил фотографию молодой красивой женщины. Оказалось, что это бывшая жена брата Чехова, известная артистка Ольга Чехова. Она навещала этот дом во время оккупации.

Жаль, что так мало было у меня времени. Сейчас надо бежать к машине. Должны ехать в Алупку. Я оставил Марии Павловне благодарственное письмо от имени бойцов нашей дивизии, освобождавшей Ялту.

А какая здесь красота! Не хочется уезжать отсюда, но война еще не кончена…

17.04.44.

Вчера вернулся «от Чехова» и сразу получил срочное задание. Оказывается, на набережной Ялты все большие дома — санатории, гостиницы и другие — заминированы. Среди взятых здесь пленных нашли двух, которые имели с этим дело. Поговорил я с ними о том, о сем, и один выразил готовность мне помочь: он любит Чехова и не хочет, чтобы пострадал его город. В общем, возились до ночи. Но очистили все здания.

Сейчас нахожусь где-то за Алупкой. В голове все еще впечатления от пережитого в Ялте, особенно от чеховского дома, Марии Павловны и богатства ялтинской природы. Когда-нибудь после войны, если останусь жив, обязательно приеду в этот райский уголок, в домик Чехова. И если Мария Павловна будет еще жива, вспомним с ней тот день, когда в саду еще чернели свежие воронки, когда стекла в домике были выбиты осколками от бомб, а мы сидели в подвале и угощались пасхальным борщом, приготовленным Марией Павловной.

18.04.44.

Вот и на фронт приехал. Фриц совсем близко и стреляет, гад, беспрерывно. Он сейчас на «Малой земле», там, где мы когда-то обороняли Севастополь. Пока еще нашего решительного штурма не было, но рассчитывать на легкую победу, безусловно, не приходится. Мы ведь держались тогда восемь месяцев. Ну а теперь пахнет в лучшем случае неделей. Наша авиация все время висит в воздухе. Изредка прилетают и немецкие самолеты из Румынии. Далековато.

Сейчас я нахожусь в одном прифронтовом хуторке. Живу в замечательной комнате, спал сегодня на кровати с простынями, подушками и другими давно забытыми принадлежностями, например, одеялом. Наши штабные уехали куда-то на высотку. Там наш НП. Но, как водится в нашем бардаке, все потянулись туда, хотя всем там делать нечего. Меня оставили тут, но, думаю, сегодня надо тоже отправляться, а то наш Крючков один там не справится.

21.04.44.

Живу в лесу недалеко от Балаклавы. Фриц все стреляет как очумелый. Приходится торчать в траншее, почти не вылезая из нее. Должен был быть сегодня штурм, но почему-то его отложили. А фриц тем временем раздолбал артиллерией наши ракетные установки, да и танкам досталось. Черт возьми, ведь известно, когда операция откладывается, успеха не будет.

30.04.44.

Завтра уже Первое мая. Как быстро летит время. Но наши попытки прорвать фрицевскую оборону имели весьма плачевные результаты: большие потери с нашей стороны, особенно в танках. За два дня боев потеряли свыше 46 штук. Последнее время, действуя небольшими отрадами, мы имели некоторый успех: захватили несколько высоток, взяли пленных, трофеи, но праздничный подарок Родине сделать нам, к сожалению, не удалось.

Стоим все еще под Балаклавой, над берегом моря. Красивый уголок. Откуда-то сверху сбежали, толпясь, скалы и внезапно остановились: дальше нельзя, дальше море. И стоят так, застывшие и неподвижные, и море плещется у их ног. Скалы красивые — розовые, серые, всегда подернутые голубой дымкой. Внизу зеленая гуща, из которой то тут, то там выползают огромные камни, упавшие когда-то с гор. Уже по ночам и ранним утром поют соловьи, но еще прохладно. Даже днем. А ночью совсем холодно. Словом, погода далеко не крымская.

Вчера хотел дойти до моря, но не дошел. Потом пошли вместе с Зиной. У нее произошел внезапный прилив нежности, ласковости ко мне. Но мне почему-то кажется это неестественным. Напоминает кота, который съел хозяйскую сметану, а потом ласково мурлычет у него на коленях. Впрочем, все это вздор. Когда я с ней, то мне больше ничего и никого не надо. Так и были бы мы всегда вместе, но ничего не поделаешь, такова жизнь…

2.05.44.

Вот и праздник прошел. Быстро и незаметно. Можно было встретить его как полагается, но живем мы в таких условиях, что здесь не развернешься. И погода еще, как назло, холодная, сырая, прямо не май, а ноябрь. В ноябре даже теплее было.

Получил письмо от Сони. Да, нам не придется снова знакомиться, слишком хорошо мы понимаем друг друга.

6.05.44.

Что-то грустно на душе. Как будто и причин особых нет, погода улучшилась, опять ярко светит солнце, тепло, все кругом зеленое, листья еще совсем нежные и влажные, как после дождя. Единственно, что хочется — быть все время с Зиной. В эти теплые дни я как будто заново влюбился, только еще с большей силой, чем раньше. Но только все равно очень тоскливо.

Вспоминается Москва, мирная жизнь, институт, МХАТ… Уже третья моя военная весна. Три года я не получаю никаких новых знаний и даже постепенно забываю то, что знал раньше. Как же я отстал от всего, от своих друзей, которые все эти годы могли учиться, могли пополнять свои знания.

Сейчас сижу в палатке один. Крючков на НП. Вечереет. Рядом играет военный оркестр по случаю приезда нашего большого генерала. Попурри из «Сильвы» — «Помнишь ли ты, как улыбалось нам счастье…» Да, я помню. Помню нашу Москву в весенние майские вечера, наш Парк культуры, Ландышевую аллею, кусты роз в цветниках, музыку на концертных эстрадах, запах Москвы-реки у набережной, прогулки на речном трамвае мимо Воробьевых гор, раскидистые кроны деревьев, склонившихся над рекой. И свою комнату, раскрытое окно, в которое врывается шум вечерней Москвы, и запахи весны, свежих молодых листьев, пьянящий аромат цветущей черемухи. И наши прогулки по Садовому кольцу, по тихим лабиринтам арбатских переулков, Гагаринскому, Староконюшенному… Да, но всего этого могло бы больше не быть, если бы я и миллионы других не были бы сейчас там, где мы находимся. Мы здесь для того, чтобы снова вернулась в Москву прежняя мирная весна, чтобы мы снова могли гулять по нашему парку, по набережной, могли снова заниматься в Ленинской библиотеке, могли снова посмотреть «Вишневый сад» во МХАТе.

Во всяком случае, совесть моя чиста: в эти тяжелые годы для всех нас я выполнил свой долг.

10.05.44.

Севастополь взят. Но фрицы, уцепившись за маленький клочок земли, прикрывающий последние оставшиеся у них бухты, еще отчаянно сопротивляются. Все наши попытки прорвать сегодня их оборону успеха не имели. А в приказе Верховного уже объявлено, что Крым очищен полностью и ни одного фрица здесь уже нет. Так что множество снарядов и мин, которые он сейчас посылает нам на голову, нужно считать условными. Ведь война здесь уже закончена. Боюсь только, как бы сегодня ночью не навернуло нас каким-нибудь «условным» снарядом или бомбой.

12.05.44.

Сегодня война здесь и в самом деле закончена. Те фрицы, которые не читали наших газет и не слушали наше радио, или перебиты, или взяты в плен. Сколько пленных! Я за всю свою фронтовую жизнь не видел столько пленных немцев. Бесконечные колонны. И полно трофеев. Весь день питался всякими трофейными сладостями, шоколадом, конфетами, печеньем. К вечеру даже смотреть ни на что не хотелось.

Что-то дальше с нами будет. Держать здесь оборону мы бы не возражали, мало ли кто захочет сюда полезть.

16.05.44.

Третий раз праздную мой день рождения в фронтовых условиях. Но сегодня, пожалуй, отметил его не хуже, чем в мирное время. Сегодня он совпал с днем торжества по случаю наших побед в Крыму. Был военный парад, фейерверк и т. п. Так что все это можно было принять и на счет моего дня рождения. Был, конечно, и вечер. Для начальства. А мы устроили свой, не такой пышный, зато более дружеский и приятный. Мне уже 23 года. Каждый год я с ужасом пишу эти все увеличивающиеся числа. Так бесполезно проходит время. Уже три года можно зачеркнуть. Черт возьми, когда же конец этой войне! Неужели она еще продлится год, другой. Хватит! Домой хочется. Правда, сейчас здесь неплохо, но дома все-таки лучше. Скоро нас куда-то перебросят. Куда?