вал указания нагревальщику, а изредка, демонстрируя
свое искусство и умение, сам орудовал кочергой.
Выработка у Космачева с каждым днем возрастала.
Антон переживал успехи его, как свои собственные.
Как-то раз на исходе майского дня, когда с улицы
сквозь многочисленные квадраты окон врывались в цех
и кромсали сизую дымную мглу тугие солнечные струи,
Антон, выбегая из душевой, промытый, распаренный, со
светлыми крапинками пота на лбу, лицом к лицу столк¬
нулся с Таней Олениной. Он растерялся и поспешно пок¬
лонился.
— Здравствуйте.
Таня переложила папку с чертежами в другую руку.
Подбородок ее дрогнул от сдержанной улыбки.
— Я не видела вас целую вечность, — воскликнула
она с искренней радостью. — Где вы пропадаете?
Чтобы не мешать людям, выходившим из душевой,
они отступили в уголок.
— Где же мне пропадать? В цеху, — выдохнул он.
Как бы вспомнив что-то, она предложила;
— Хотите пойти в оперу?
— С вами?
— Да. У меня есть два билета.
— Хочу. А когда?
— Завтра.
— Если бы днем позже... — прошептал он с сожале¬
нием, почти плачуще. — Завтра у меня экзамен.
— Я и забыла, что вы ученик... Как вы сдаете? Мно¬
го ли вам колов понаставили?
— Колов нет, сдаю на пятерки. Даже английский
язык, честное слово. Осталась одна история, вот ее-то я и
сдаю завтра...
Таня тихонечко прикоснулась к его локтю, чуть за¬
метно кивнула и сказала:
— Ладно, сдавайте вашу историю. А в театр мы пой¬
дем в другой раз. Хотите?
— Хочу, — сказал он с готовностью. — Я ведь в Боль¬
шом театре еще ни разу не был...
Она повернулась и пошла по коридору, и Антон про¬
вожал ее взглядом, пока она не свернула на лестницу.
В душе его внезапно родилась мечта: вот с ней, с этим
человеком, придет к нему счастье, с ней все его невзгоды
и горести исчезнут, как исчезает туман с появлением
солнца.
3
Сдав экзамены и перейдя в девятый класс, Антон по¬
лучил отпуск и уехал на Волгу, к матери; с ним, конечно,
увязался и Гришоня Курёнков.
Гришоня никакого парохода, кроме речного трамвая,
не видал, дальше Ленинских гор не плавал; и сейчас, со¬
вершая путешествие по каналу имени Москвы, по Рыбин¬
скому морю, по Волге, он просто онемел от восторга.
Антон не мог согнать его с палубы, —¦ так он и проспал
там всю ночь на лавочке, приткнувшись к поручням.
В село они прибыли под вечер. Попутный грузовик
доставил их с пристани за полчаса, высадил на выгоне
и укатил дальше. Гришоня растерянно озирался, — его
беспокоила непривычная тишина, пустынность улиц, без¬
людье; стадо уже прогнали, а воздух все еще напитан
пылью, коровьим дыханием, парным молоком, запахом
росы; возле одной избы на бревне сидела стайка при¬
молкших ребятишек, уставших от дневной беготни: на
огороде женщина голосисто зазывала отбившуюся коро-
ву.
До самого дома Антон не проронил ни слова, только
сглатывал подступивший к горлу ком, перехватывал тя¬
желый чемодан из одной руки в другую. Мать стояла на
крыльце, крупная, неподвижная, вглядывалась в спуска¬
ющихся с пригорка людей. Антон ускорил шаг, — с мучи¬
тельной остротой ощутил он, что соскучился по матери,
бесконечно доброй, ласковой, родной...
Мать торопливо сошла с крыльца, ладони ее с не¬
громким хлопком соединились на груди.
— Антоша!.. — прошептала она. — Сынок!..
Антон почти кинул на землю чемодан, обнял мать.
— Здравствуй, мама...
— Что ж ты, сыночек, забыл нас совсем? — Она от¬
странилась от него, поглядела с непередаваемым, глубо¬
ким укором, с каким могут смотреть только матери,
всхлипнула; платок съехал на затылок, в плотно приче¬
санных волосах проглядывала седина, возле вздрагиваю¬
щих губ — страдальческие складочки. Антон напрягся
весь, чтобы не заплакать: «Какой же я мерзавец все-
таки!.. Все о себе думаю...»
— Отца не стало, так ты уж и распустился совсем...
— Не надо, мама, — промолвил он и поцеловал ее
седеющий висок. — Радоваться надо, а ты плачешь...
— Большущий какой, рукой не дотянешься...
Антон усмехнулся.
— В тебя, мама, пошел.
— А это кто же с тобой? Товарищ, что ли? — спро¬
сила мать, изучающе глядя на Гришоню.
— Товарищ, — ответил Гришоня. — Мы с ним в од¬
ном цеху работаем, в одной бригаде.
— Гришоня Курёнков, ¦—пояснил Антон и тут же
поправился, — то есть Григорий.
— Ну, здравствуй, Гришенька, — сказала мать. — С
приездом! Не стесняйтеся, заходите в избу. Места хватит...
Прибежали десятилетняя Ариша и брат Вася, лет
двенадцати; сестренка вцепилась в Антона и уже не от¬
пускала его, а Вася солидно поздоровался с братом и
Гришоней за руку и в смущении отступил в сторонку.
— Ух, большие какие стали!.. — воскликнул Антон.—
На улице встретил не узнал бы...
Мать распорядилась:
— Вася, помоги отнести вещи. — Она взяла чемодан
и плащ Антона и понесла в избу.
Антон все стоял в проулке, с тревогой глядел в сторо¬
ну огорода, — вдалеке за Волгой пламенело закатное не¬
бо. Он прошел в калитку, остановился, потрясенный: во¬
круг было пусто — ни деревца, ни кустика, только поло¬
сы грядок да вдоль изгороди пышно и сильно взметну¬
лась крапива.
— Что это? — с испугом спросил Антон. — Ариша, а
где яблони, вишни?
— А вырубили.
— Зачем же?
— А посохли они. '
Антон с грустью оглядывал пустырь с пугалом посре¬
дине и чуть не плакал от жалости, — все, что было свя¬
зано с детством, пропало, не вернешь, как не вернешь и
самого детства...
— А какой был сад, Гришоня, какие яблоки росли!..
Двенадцать яблонь, две китайки!.. Вишни, барбарис ка¬
кой-то... — Антон прошел между грядками моркови и
бобов. — А вот тут стоял шалаш. Мы с отцом ночевали
в нем, караулили, чтобы ребятишки яблоки не воровали.
Теперь этого ничего нет. Новый сад надо растить... А кто
будет этим заниматься? Хозяина нет...
Послышался голос матери, она звала ужинать. Антон
повернулся и медленно побрел с огорода. Изба ему по¬
казалась другой, тесной, он почти касался потолка ру¬
кой,— как все изменилось, какое все маленькое!.. Неу¬
жели он здесь вырос? И даже ветлы под окном у вы¬
сохшего пруда как будто стали ниже, и гнезд на них ста¬
ло меньше, остались лишь на самой верхушке.
Вечером, когда гостинцы были розданы, ужин закон¬
чен, Антон и Гришоня вышли на крылечко посидеть.
Вернулся с поля сосед, старик с козлиной седой бород¬
кой и в очках, Прокофий, — этакий деревенский мудрец.
Он не раз бывал в Москве — выезжал за кардолентой
для шерстобойни — и разговаривал обо всем осведомлен¬
но, со знанием дела. Затем, проходя мимо, завернул
бригадир полеводческой бригады Николай Лёсов в воен¬
ной фуражке с жестяной звездой и переломленным на¬
двое козырьком. Сумерки сгущались, теплые, глухие.
— Эх, немота какая!.. — прошептал Гришоня, по-
птичьи вертя головой.
— Да, тихо, — подтвердил Антон. — Ни гармошки, ни
песни...
Старик блеснул на Антона очками.
— А кто их петь будет, песни-то? Гармонисты все в
город подались, Подрастет парень, да и на сторону, толь¬
ко его и видели. Кто на учебу, кто на работу, кто просто
улицы подметает. Вот вы и скажите: может земля жить
без молодых любовных рук, без молодого разума? Нам,
старикам, за всем не углядеть...
— Ну, дед, это вопрос большой, его сразу не ре¬
шишь, — сказал Антон.
— А надо решать! — воскликнул Прокофий. — Надо
