— Разве?

Генриетта вдруг засмеялась:

— Харриет считает, что вы гомик. Говорит, будто вы задираетесь с другими педиками, которые тоже любят подраться, но убеждена, что таких, как вы, возбуждают только симпатичные мальчики.

— Харриет — настоящая мыслительница, — заметил я.

— А вы и впрямь такой? — Ее брови изогнулись дугой. — То есть педик?

Вот дьявол, подумал я. Если горячо отрицать это, она уж точно сочтет меня гомосексуалистом.

— Меня превратили в мужчину, — таинственно сообщил я. — Мне хорошо и комфортно только в мужской одежде.

Глаза Генриетты округлились.

— Но вы все же мужчина, да?

— На две трети. Операция прошла не совсем удачно. Конечно, у меня появился бас и на груди выросли волосы, а в остальном? — Я пожал плечами.

— Ах, бедняжка! — Она горестно вздохнула. — Но ведь ужасно быть ни тем и ни другим!

— Да. И мне нравится избивать мужиков, потому что они обладают парой жизненно важных вещиц, которых я лишен. Иногда я избиваю и женщин, поскольку они… ну… полностью женщины.

— Меня вы не отлупцуете, дорогой, правда? — встревожилась она. — Ведь я симпатичная и…

— Уши залиты бетоном, — раздался сзади низкий грубоватый голос Сэма Айкмана. — Зря стараетесь, Холман. Генриетта не понимает шуток. Скажите ей, что вот-вот рухнет небосвод, и она тут же спрячет голову под ковер. Вы хотели видеть меня?

— Я решил заскочить и поздравить вас.

— Дела идут скверно, — пробормотал Сэм. — Пойдемте в мой кабинет.

Он шаркал вперед, но не как старик. Сэм походил на большого матерого медведя, который твердо решил полакомиться медом, но то и дело внимательно принюхивается, опасаясь врагов. Опустившись в кресло за своим письменным столом, он тяжело вздохнул:

— Так в чем дело, Холман?

— По-моему, Сэм, вы что-то теряете, когда не запускаете руку в промежность Харриет.

— Вы заглянули сюда, чтобы сообщить мне это? Решили распушить хвост?

— Нет, хотел поздравить вас с тем, что вы раздобыли деньги для съемок нового фильма. Аманда Уэринг так рада, что светится от счастья.

Он удивленно поднял глаза:

— Аманда сказала вам об этом?

— Да, и о том, что вы известили ее сами, позвонив сегодня утром. Теперь она ждет от вас сценарий.

— Когда вы были здесь последний раз, я сказал вам, чем располагаю и сколько мне еще нужно, верно?

— Кажется, вам не хватает восьмисот кусков? — уточнил я.

— Значит, догадываетесь, сколько мне еще нужно?

— Восемьсот кусков. Нетрудно сообразить.

— Меня тошнит от этого, — признался он. — Мой голос слишком трудно имитировать?

— Совсем нетрудно, — согласился я. — Это удастся любому выпивохе с баритоном, если он сделает вид, будто промывает горло виски уже лет пятьдесят.

— Меня нелегко задеть, Холман, но какой гад сообщил ей такое?

— Только не я и не вы. Поэтому подозреваемых остается не меньше миллиона.

— Это — Форест, — предположил Сэм. — Он разозлился на меня за то, что вы осадили его вчера вечером. Его не смягчила даже Хилдегард! Вот ведь какой извращенный мерзавец! Решил достать меня через Аманду. Вчера вы показали ему, где раки зимуют. Прошу вас, повторите это. Но когда снова доберетесь до Фореста, покалечьте его. Сломайте ему шею! Изуродуйте! Тогда он оставит в покое Аманду и по ночам она будет спать спокойно.

— К ней начинает возвращаться память, — заметил я. — Она вспоминает людей и места.

— О чем это вы толкуете, черт возьми?

— Аманда вспомнила о своем посещении Вегаса и Малибу, — пояснил я. — Припомнила парня, который находился с ней, а потом неожиданно исчез.

— Дела идут скверно, а, Холман? Вы еще очень далеки от цели.

— По-вашему, за всем этим стоит Дейл Форест. Возможно, вы и правы. Но только Аманда знает об этом наверняка. Если ее память восстановится, мы получим надежные сведения.

— Вы поражаете меня, Холман. — Он покачал головой. — В этом городе вас считают почти гением, способным решить любые проблемы спокойно, ненавязчиво и не опасаясь подставиться. Теперь же, несмотря на все, пережитое Амандой, вы ничего не предпринимаете и ждете, пока она сама вспомнит, что с ней произошло. — Сэм насмешливо улыбнулся. — Не пора ли искать другие методы работы, Холман? Проявить свои возможности. К примеру, заняться сводничеством?

— Вы надеетесь достать деньги, Сэм? Или это всего лишь мечта стареющего режиссера-сатира, цепляющегося за иллюзии о своем таланте?

— Деньги-то я достану, — безмятежно отозвался он. — Не верите? Это не составит особого труда, если я приглашу кого следует на главную мужскую роль. Ну, скажем, кого-то вроде Дейла Фореста.

— Вы все еще хотите, чтобы я сломал ему шею?

— Он может сниматься лежа, — отозвался Сэм. — Это произведет еще большее впечатление.

Я попрощался, решив не упускать благоприятный момент для ухода. Генриетта с беспокойством улыбнулась мне, когда я появился в ее квадратной приемной.

— Сладкий мой, — нежно прощебетала она, — не могу ли я чем-нибудь помочь вам?

— Кое-кто уже пытался, — трагическим тоном ответил я. — Но вы знаете, как это бывает. Клей высыхает, все становится хрупким, а потом… в самый неудобный момент… хлоп! Рвется.

— Ах, бедняжка! Это действительно страшно!

Я обедал в ресторане, где вырезка редко оказывается хорошей. И мне не повезло. Вернувшись домой в половине третьего дня, я подумал, не прислали ли мне руководство по сводничеству. Немного поплавав в бассейне возле дома, я почувствовал себя как огурчик, когда после купания выпил вместо спиртного чашку кофе. Часа в четыре я решил послать всех к черту! Сэм Айкман прав, меня считали человеком, способным все уладить. Вспомнив об этом, я оделся, прихватил свой пистолет 38-го калибра в кобуре на поясе и отправился в берлогу Дейла Фореста. Его адрес дала мне Аманда Уэринг. Он жил по пути в каньон, а окна выходили на берег Стрип.

Минут через тридцать я нашел это место. Дом стоял на двух уровнях, на самом склоне каньона. За красивыми чугунными воротами я увидел бетонную площадку. Однако ворота оказались на запоре. Остановив машину в шести дюймах от них, я просигналил. Казалось, я ждал целую вечность, пока наконец из дома не вышла высокая, дивно сложенная блондинка в купальнике бикини, почти ничего не скрывающем.

— Какого дьявола вам нужно? — спросила она через ворота.

Вблизи я хорошо рассмотрел ее пышное загорелое тело, каких несметное множество на пляжах Малибу, темно-карие глаза и распухшие от поцелуев губы. Мышцы живота явно только что начали расслабляться.

— Мне надо повидаться с Форестом. Откройте ворота.

— Вы что, спятили? — презрительно бросила она. — Без предварительной договоренности он ни с кем не встречается.

Я вылез из машины и подошел к воротам.

— Это вопрос жизни и смерти. Для него, — спокойно добавил я.

— Чудак какой-то! — Девица пожала плечами.

— Передайте ему, что приехал Рик Холман, и все прочее — тоже.

— Идите к черту! — надменно отозвалась она.

Я решил, что препираться с ней — значит попусту терять время. К тому же у меня пропала охота вести себя по-джентльменски. Вертикальные прутья чугунных ворот прилично отстояли друг от друга, что позволяло просунуть между ними руку. Я приблизился к воротам и быстро протянул руку. Блондинка спохватилась слишком поздно. Моя рука уже скользнула в ее трусы, и пальцы крепко вцепились в волосы на лобке. Инстинктивно попятившись назад, она взвыла от боли.

— Отпустите меня, сексуальный маньяк! — Голос у блондинки сорвался.

— Форест дома?

— Откуда мне знать?

Я дернул ее за волосы, и она опять взвыла.

— Форест? — вежливо напомнил я.

— Конечно дома, — злобно ответила девица. — И прикончит вас, узнав, как вы оскорбили меня!

— Расскажите ему об этом сейчас же. Крикните отсюда.

— Дейл! — вдруг заорала она. — Помоги мне!

Форест выскочил из дома с таким осовевшим лицом, будто только что проснулся. Блондинка отчаянно извивалась, но я очень крепко держал ее, так что вырваться она не смогла.