-На! - в голос и всем показал,

Как порнографический клип.

Дымит крематорий-труба - насквозь продырявленный столб.

-Билет! - проводник - жирный лоб,

Как верхняя полка - губа.

А верхняя полка-губа,

Свис ус шерстяной одеяла.

И стуком колес степь смеялась.

(Ну, это бывает у баб!)

-Степь ровная серая мать,-

Надтреснуто выплакнул саз.

Казах смотрит в щелочки глаз

Ей не было чем удивлять.

Натянут струной коридор

Вдоль окон, от двери к дверям,

И каждый бредет, будто пьян,

Бесцельный ведя разговор:

-Тогда я ему рассказал...

-Ну, Миша, наделал делов...

...Давай, начинай, крысолов...

-Кому тут не нравится Алла?

Глаза - ножки - шубка - песцы

Их хищно в прицел вислый нос,

Над носом - голодный вопрос:

-Даст? Вдруг... как его... дефицит?

Коньяк, сервелат, в общем столик.

Чирк! - адрес в трамвайном билете

Любовь второпях в туалете

-Охота пуще неволи.

Ночь темень ведром разлила,

И на небесных погонах

Звезду начищает вагонный,

Сменяет луну... Ну, дела!

Пустеет купе.

Без пяти...

Ворчанье:

-Опять опоздал.

Знакомо синеет вокзал...

Счастливого, поезд, пути!

* * *

Холод белых простыней пустой кровати,

Теплота прогнивших мертвых трав,

Плачет в дымном небе божья матерь,

И уснула смерть, косить устав.

Прорастают корни в позвоночник,

Вверх глаза прилипли навсегда,

Где зевает месяц-полуночник,

Пахнет розой желтой лебеда.

Не узнать хромую птицу по полету,

А по взгляду мразь и подлеца.

Пусть сейчас меня целует кто-то

Перегаром красного винца.

Наблевав в подсохнувшие лужи

И, зажав желание в зубах,

Кружит, вьюжит и никто не нужен

Для прослойки тела и рубах.

* * *

Тоска

Ты входишь в мой сон

Без стука, без звука, без слова

Как тень.

И тянется стон,

Как старый бродяга без крова

Сквозь день.

И гаснет огонь моих жарких мечтаний,

И стынут озера недетских желаний.

То сон или явь:

На атомной свечке растаял

Мой дом,

И по небу вплавь

Летит с дочерьми Лот,

Бросая Содом.

И строит мне рожи из зеркала старость,

На деньгах распятая корчится жалость.

Нет страсти в тебе,

Черна, беспросветна, липка,

Но близка.

В наш каменный век

Шатаюсь по городу пьяный...

Тоска!

Один...

Рождается в горле яростный крик.

И дымится костер ненаписанных книг.

* * *

КПСС

Отпуская невинным свои прегрешенья,

Получая чужие долги,

Иноземным богам принося подношенья,

Чтобы стали друзьями" браги.

Вынося своим братьям в окно подаяние,

Соблазняя их юных сестер,

Выставляя кумиров нагих на страдание,

Их улыбки бросая в костер.

Поручая охрану своих казематов,

Изнасиловав жен сторожей,

Заменяя любовь батогами и матом

На кровати из змей и ежей.

Выпрямляя извилины тем, кто умнее,

Удаляя мозги, кто глупей.

Надевая ошейники тем, кто за нею,

И петлю на того, кто не с ней.

Первый век преступлений твоих

на исходе,

Я со страхом слежу за тобой:

Это в первый творила, не крепкая вроде,

А каким же будет второй?

сентябрь 1989

* * *

Палач

Не плачь,

Еще не все допито,

И будет легче, может быть,

Палач,

Рубить

По тонкой, из открытой рубашки, шее

И забыть...

Полить

Из вен

Мозолистые руки,

Не глядя на глаза святых

Со стен домов,

И предаваться скуке.

В карман свой тридцать золотых - улов,

Как в сейф, сложив.

И на работу

С утра под надоевший гимн.

Свой кайф словить

Со дна бутылки,

Что-то не найдя...

Забвенья...

Крикнуть и казнить...

Опять

Еще не все допито,

И будет легче, дай-то Бог,

Карать,

Хрипя,

За все, что недожито,

Над головою занеся топор,

Себя.

* * *

Молитва

По курганам, по крестам, по могильным плитам

Ищет слово в темноте вновь моя молитва.

Водит пальцем по надгробьям, имена бормочет.

Месяц в целях экономии звезды обесточил.

Не находит это слово, может вовсе нету?

Не узнать его ни формы, ни какого цвета,

Нет ни запаха, ни вкуса, и молчит - ни звука.

Небо грудью принакрыла тучка-потаскуха.

Плачет бедная молитва, ей без слова тяжко,

Старичок-туман блудливый шарит ей по ляжкам.

И уводит далеко, к валунам мордастым,

Следом дождь захохотал хриплым громом страстно.

И остался я один, без моей молитвы,

Нет ни рифмы, ни слогов, фраз - обычной свиты.

Запах розы не понять мне без переводчицы,

Серым волком на Луну всласть повыть так хочется.

Не поймать покоя мне, словно ртуть на вилку,

И опять спасение в требнике-бутылке.

Подмигнет замаслено водочка в стакане...

Элои! Элои! Ламма савахфани?*

_________________________________________________

*Боже Мой! Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?!

* * *

Я спросил у Христа,

Бросил в боли оскал:

-Ты от жизни устал?

Ты нашел, что искал?

У аллаха спросил

Я в мечети у гор:

-Громче всех голосит

Кто украл и кто вор?

-Будда, вещий пророк

Ты ответь, не таи:

Не навис надо мной

Рок заразной любви?

Долго плакал во сне,

Сыпал в раны я соль,

Но ответила мне

Лишь Иудина боль.

* * *

Фантазия может, души ли то стон,

Но мне захотелось вдруг стать Христом.

Я приготовил тридцать монет,

Ищу я Иуду, но только все нет.

Я другу ту роль предлагал и врагам,

Прохожим на улице и дуракам,

В Москве и в Сухуми, забрел в Старый Свет,

Но каждый раз слышал лишь краткое: "Нет!"

И так бы я мог весь мир обойти,

Но понял я тут, где Иуду найти,

В левую руку пересыпал я плату

И пошел доносить на себя Пилату.

* * *

Снова падает снег,

Повторяя себя прошлогоднего,

Снова строит ковчег

Ной к потопу... И запах исподнего

Так же душит людей,

Пустивших по кругу желание,

Чистых женщин, детей...

Нужен агнц-иудей на заклание,

Чтобы бить по лицу,

Вопрошая о боге и будущем.

Взгляд литому свинцу уподобив,

Терзать его рубище.

Сколотить новый крест

Из бетонных строительных балок.

Распинать - как инцест,

Жаль таких удовольствий так мало.

И подъехать на белом коне,

С чашей крови промолвить свой тост,

Но узнав этот лик, как во сне,

Возопить: "Прости нас, Христос!"..

Снова падает снег.

* * *

Не буди во мне зверя!

Никому я не верю:

Ведь сценарии жизни

Пишут левой ногой.

На безруких Венерах

Ищут счастья и веры,

И от этих коллизий

Трут асфальт головой.

И с немыми певцами,

С импотенто-отцами

Отправляясь в походы,

Правдолюбцы-лжецы

Смотрят мутно глазами,

Утверждая, что с нами,