И, подхватив под мышки пару орехов, он буркнул:

— Ну ладно! Я потрёхал. — И, энергично размышляя, что бы такое провернуть, заторопился к высившемуся у берега динозавру.

БИЗНЕС ЕСТЬ БИЗНЕС!

Солнышкин нарубил уже целую гору орехов и дал сигнал, чтобы Мишкин и Петькин топали забирать, а сам съехал вниз и сразу попал в руки весёлого Перчикова. Радист вдруг стал совсем похожим на того, каким изобразили его островитяне.

Он посмотрел на штурмана и сообщил:

— Представляешь, кажется, сейчас есть возможность расколоть артельщика миллионов на пять!

— Нечего мне больше делать! — рассердился Солнышкин, но, что-то вспомнив, остановился: — Как?

— Очень весело! — отозвался Перчиков и, что-то пошептав Солнышкину в ухо, взял за¬

полненную орехами корзину, и друзья согласно пошли берегом океана.

Не дойдя нескольких метров до того места, где задержался встретивший Петькина артельщик, Солнышкин опустил свою корзину и, вытащив из кармана какую-то бумагу, бросил её в воду.

Перчиков тут же бросился за ней в волны и, достав её, схватил Солнышкина за тельняшку!

Стёпка даже приоткрыл от удивления свои золотые! Такого ещё не бывало! Чтобы Солнышкин дрался с Перчиковым из-за какой-то паршивой бумаги? Это было что-то новенькое.

Но то, что он услышал, заставило его открыть рот ещё шире — и его, и Петькина, с которым он только что договаривался насчёт сарделек из артелки. То, что артельщик услышал, заставило его забыть обо всём...

— Ты что, с ума сошёл? — кричал Перчиков.

— С чего бы это вдруг?

— Да эта марка не имеет сейчас цены! Их успели выпустить всего несколько тысяч штук, половину сожгли, а половину сразу расхватали! — кричал Перчиков.

— Ия купил сотню — рассылать письма! — выпалил Солнышкин.

— Так ты миллионер! За каждую такую марку год назад богатенькие коллекционеры давали по сто тысяч!

— Рубликов?

— Да нет, зелёненьких! А сейчас уже, возможно, дают по двести! — воткнулся Перчиков своим носиком в нос Солнышкина.

У артельщика заколыхалось сердце и отвисла челюсть. Это вам не сардельки!

И это, по сути дела, было не только выдумкой.

Старый марочный коллекционер, Перчиков регулярно слушал передачи для коллекционеров: у него самого был десяток альбомов с марками всего мира — из Индии и Америки, Мадагаскара и Новой Зеландии... Чего в них только не было: и зебры, и кенгуру, и надутые паруса на каравеллах Колумба, и дирижабли над Северным полюсом. И уж конечно, все космонавты — даже те, от которых он только что получил известную радиограмму.

А недавно он услышал сообщение об одной марочке, которая вдруг обрела такую цену, что её спрятали в швейцарский банк!

— Вот сейчас опять будет передача об этой марке! — выпалил Перчиков, посмотрев на свои водонепроницаемые космические часы. — Жаль, что негде послушать!

Стёпка быстро завертел колёсико транзистора и уловил последние слова диктора:

«...марку оценили в двести пятьдесят тысяч долларов и для спецхранения поместили в швейцарский банк...»

Стёпка закусил губу.

А Перчиков в пяти шагах азартно продолжал:

— Судно на подходе. Если им предложить по сто тысяч — расхватают!

— Ну нет, я подожду, — возразил Солнышкин. — Пусть подорожает до трёхсот!

— Дело твоё. Хочешь — продавай, хочешь — не продавай.

Петькин от волнения сглотнул слюну. Стёпка напрягся.

У Петькина чеков с подписью Хапкинса не было, а у артельщика они были, и, потихоньку подъюлив к друзьям, он как бы нехотя спросил:

— Что это вы скандалите, чем-то торговать собираетесь?

— А тебе чего? — спросил Перчиков.

— А я, может быть, неплохой покупатель.

— Сказать? — спросил Перчиков.

— Дело твоё, — так же безразлично произнёс Солнышкин.

— Марки! Очень ценные марки, — прошептал Перчиков. — Но ведь тебе они ни к чему.

— Ну, по доллару за штуку, может, возьму! — сказал Стёпка.

— Что?! — возмутился Перчиков. — А ну- ка, вали! Марки бывают дороже любых драгоценностей!

И в этом случае он сказал правду, если речь шла о настоящих коллекционерах.

— Ну уж и пошутить нельзя, — улыбнулся Стёпка.

—А нам шутить некогда! Хочешь, покупай!

— А если по-свойски? Сколько?

— Сто тысяч.

— А по пятьдесят? — спросил быстро Стёпка.

— Ну, если по-свойски... Только марки у меня на судне!

Артельщик испугался, как бы покупку не перехватили, и выпалил:

— Ладно! Я заранее даю чек. Сто марок за вами! — И он вытащил из кармана чек, на котором под словами «Пять миллионов долларов» стояла подпись мистера Хапкинса.

— А я, пожалуй, продешевил... — вздохнул Солнышкин.

— Ну, брат, бизнес есть бизнес! — весело произнес Стёпка. В том, что Солнышкин отдаст ему сотню марок, он ни капельки не сомневался. Но попросил: — А эту марочку с конвертом тоже, пожалуйста, отдайте мне!

— Даром? — спросил Перчиков и махнул рукой. — Ладно, бери!

И артельщик, приплясывая, пустился к шумному городку.

Правда, рядом с памятником Перчикову его вдруг окликнул огромный, пропахший машинным маслом Мишкин.

— Ты, говорят, оторвал классную покупку? — важно спросил он.

— Да нет. Всего одну марочку, — оглядываясь, соврал Стёпка.

— И за сколько?

— За пятьдесят тысяч.

Мишкин повернул набок голову и таинственно попросил:

— Покажи...

Артельщик, положив к ногам орехи, чуть-чуть приоткрыл ладонь и, заглянув в щёлку, Мишкин вздохнул:

— Да-а-а. Серьёзная вещь! Очень серьёзная! Правда, — вдруг резко изменил он тон, — таких на каждой почте — хоть ныряй и топись! По пятаку штука.

— Что? — Стёпка побледнел.

— По пятаку! Не дороже слопанной сардельки! — И он вытащил из кармана робы конверт, на котором был пришлёпан целый десяток таких марок! — Хочешь, возьми по доллару! — засмеялся он.

Но артельщик его уже не слушал.

— Мошенники! — взвыл он.

— Молодцы! — хохотнул Мишкин. — Бизнес есть бизнес!

— Шулеры! Шпана! — крикнул Стёпка и, схватив первую попавшуюся палку, бросился дубасить памятник Перчикову.

Но Мишкин задержал разволновавшегося бизнесмена.

— А при чём тут памятник культуры? Ты же не какой-нибудь дикарь. — И ещё раз развёл руками. — Бизнес есть бизнес!

С замечанием механика артельщик, как это ни было кисло, должен был согласиться. Он пересчитал чеки на оставшиеся пять миллиончиков, завернул в выброшенный волной целлофановый пакет, сунул их поглубже в карман и пошёл туда, откуда доносился умиротворяющий запах зелёного молодого лука.

По дороге, однако, он то и дело думал: «Ну ладно, я вам ещё покажу. Я вас тоже возьму в оборот!»

И нужно сказать, такая возможность через некоторое время захихикала впереди. А связано это было с тем, что к острову Тарио- ра подходил один из самых шустрых увеселительных теплоходов Америки «Джон Хапкинс».

ВЫ ТОЛЬКО ПРИНЮХАЙТЕСЬ!

Пока сам Джон Хапкинс в юбочке из пальмовых листьев приплясывал на берегу, по сияющей палубе теплохода, несущего его имя, в сопровождении нескольких телохранителей радостно прохаживался новый руководитель фирмы холодильных установок его родной племянник мистер Бобби Хапкинс-младший.

Хапкинсу-младшему было отчего радоваться. Вместе с трагическим сообщением, что его дядюшка застрял в антарктической льдине, он получил и весёленькое наследство в банке и всю холодильную фирму.

Бобби был так признателен легендарному дядюшке, что тут же изобрёл несколько совершенно новых видов мороженого.

Теперь одни любители обкусывали со всех сторон пломбир «Джон», другие облизывали шоколадного «Хапкинса», а третьи уписывали прозрачное — фруктовое с ягодкой внутри по названию «Джони в айсберге».

Кроме того, в благодарность за доброе дело племянник назвал именем дяди купленный по дешёвке теплоход и уже в третий раз отправлялся в туристическую экспедицию к южным морям на поиск замечательной льдины.