Наина заезжала в турагентство,

Но к трем часам закончила дела.

– Давай, Арсений, где-то перекусим,

А после куда хочешь – отвезу. —

Им было всё равно, куда пойти.

Они устроились в таком приличном месте,

Где не было так страшно что-то съесть.

Коллектор ждал указов от клиентки.

– А как, скажи, ты хочешь разобраться?

Чтоб доктор этот камешки вернул? —

– Мне все равно, хоть камни, или деньги.

Цена им – миллиона, где-то, два. —

– А твой отремонтированный Глеб? —

– А стоит ли решать его проблемы?

Тем более никто и не просил.

И он ещё не знает про меня. —

– Про нас с тобой, иль что-нибудь другое? —

– А кто что может знать про нас с тобой?

Ну, если ты с друзьями обсуждаешь.

Да ладно, успокойся, я шучу.

Про Ухова, я всё давно решила —

Устала быть я мужниной женой,

Желаю быть свободною девицей.

И пусть Васильев деньги мне отдаст. —

– Заказ получен, дело началось.

Нужны лишь деньги на текущие расходы.

И срочно три билета на Париж. —

– А ты меня, смотрю, не посвящаешь? —

– Да как же я могу не посвятить?

В рабочем плане «дела терапевта»

Тебе отведена большая роль.

Твоя задача отыграть пролог.

Любезно встретиться, с улыбкою зайти.

А главное – поставить ультиматум. —

– Как должен ультиматум прозвучать?

– Ты хочешь драгоценности обратно,

А можно и деньгами, в банк, на счет.

Но главное, чтобы твои слова

Его в какой-то мере напугали. —

Арсений говорил вполне обычно,

В конце же речи – грозно зашептал.

До этого смотрел по сторонам,

А тут – с Наиной встретился глазами.

И не давал ей оторваться от себя,

Магнитил её взглядом василиска.

Потом же еле слышно прошептал:

– Вы с Колей гимн любви своей пропели,

Ты “hymen” Томми Гану отдала,

И были вы тогда единым целым.

Теперь тебе осталась бесконечность.

Найдется ли в ней место для меня?

– А я боялась – ты уже не спросишь.

И, как же я тогда бы стала жить? —

Они замолкли и смотрели друг на друга.

Но «дело» не ушло с повестки дня.

И очень было важно разобраться.

Арсений рассказал из обстоятельств:

– Я всё, что было нужно, разузнал.

Итак – Артём Семёнович Васильев.

Живет в Швейцарии, в России – частый гость.

По паспорту он подданный Литвы.

От женушки, с которой он в разводе,

Есть дочка, восемнадцать лет сейчас.

И в девочке Артём души не чает.

Наверно – здесь удобней зацепить. —

– Тебе видней. Никто не пострадает? —

– Ну, только сам Васильев, если вдруг.

И то – психологическая травма.

Но ты всерьёз решила сделать шаг? —

– Я не хочу, чтоб кто-нибудь считал,

Что мною хоть бы в чём-то управляет.

А Глеб? Я побывала знатной дамой.

И, верно, умерла бы от тоски,

Когда бы ни Анжела с турагентством. —

Наина говорила всё серьёзно.

Но выглядело все, как скверный театр,

С надуманно глубоким разговором,

Как проводом смеяться над собой.

– Артема дочь во Франции живет, —

Продолжил растолковывать коллектор.

– Писательницы, мне знакомой, тёзка —

Папаша Катериною назвал. —

И в этот миг не мог не улыбнуться.

Ведь автор всех романов Ка. Рупской,

Пяти томов собранье сочинений,

Влюблено так смотрела на него.

– В Париже получается – Катрин,

Чтоб не было проблем с произношеньем.

Она студентка, а сейчас конец каникул,

Наверное – приехала домой. —

– Кому там мне заказывать билеты?

Хотя бы нужен ксерокс с паспортов. —

– Тебе отдать, или кому в агентстве? —

– В агентство, а я там предупрежу. —

За разговором они всё-таки поели,

Всё вкусно, и, не важно было, что.

Несли уже мороженое, кофе.

– А ты испанский знаешь, как я понял? —

Арсений неожиданно спросил.

– В Сан-Паулу (ты думаешь, что шутка?)

И вправду есть Натальина родня. —

– Сан-Паулу…. Копакабана в Рио….

Там все по-португальски говорят.

А вы что, собираетесь к родне?

И нужен вам хороший переводчик?

Но я, увы, не знаю португальский. —

– Какая разница – испанский, португальский.

В Бразилии ты сможешь говорить? —

– Я и в Китае ни за что не потеряюсь.

Причем же тут Натальина родня? —

Арсений почесал свою небритость,

Задумчиво на спутницу взглянул.

Потом он перешел к повествованью:

– Ты помнишь, как Наталья говорила,

Что дед её в Сан-Пауло живет?

Конечно – жил, и это, точно, правда.

А где-то, сотню тому назад,

Он был градоначальник в Петербурге.

Когда наворотили жутких дел,

И белые отстреливали красных.

В истории, простите, не силен.

И Саша Балк в те годы смутных лет,

Был в должности и при деньгах немалых.

Но…, все засуетились убегать.

И он, как все, пошлялся по Европам,

И в Рио-де-Жанейро прикатил.

В Сан-Пауло, прости, на самом деле.

Наталья всех подробностей не знает,

А я тем более, с её туманных слов.

Но предки её письма получали. —

– Так дедушка уже должно быть умер?

– Конечно. Но как стал он умирать,

Так вспомнил наши русские березки,

И как мальчонкой с гувернером он гулял.

Тогда в России стал искать своих потомков.

Конечно, он не дед, а деда дед,

Считай, по отношению к Наталье.

Так этот вот бразильский Александр

Прислал письмо Натальиному деду.

Что он оставит русской ветви рода Балков

Часть ценностей, что он тогда забрал.

А это, может, бешеные деньги,

Тем более – такая старина. —

– А там живут сплошные идиоты

И только ждут, когда приедешь ты,

Чтоб ценности забрать и прикарманить.

Ты думаешь своею головой? —

Арсений был в волнении: – Послушай.

В окрестностях Сан-Паулу есть дом.

Наталья – обладатель фотографий.

Старинный, каменный, прилично сохранился.

И Александр этот исхитрился

С оказией доверенных людей,

Ведь как-никак был белым генералом,

Прислать письмо, и с ним конкретный план,

Где спрячет драгоценности он в доме.

И у Наталии, три месяца назад,

В Бразилию по деловым вопросам

Летал один знакомый человек.

Когда узнала, что в Сан-Паулу поедет,

Дала координаты, чтоб взглянул,

Стоит ли этот дом и если да,

То кто там в наше время обитает.

Дом сохранился, а живут два старика.

Верней, старик с старухою, из русских.

И, видимо, какие средства есть —

Прислугу держат, негры для охраны.

Наталья написала им письмо.

Они откликнулись, что знают, что в России

Есть близкая, но дальняя родня.

Мы с ней в то время были незнакомы.

Она к родителям, чтобы купили тур.

Да, разве мать ей в чем-нибудь откажет?

Она-то думала – Наталья просто так,

По свету захотела покататься.

Наталия поехала одна,

И по-английски только “yes” и “no”,

Что скажешь тут о прочих языках.

Решительности ей не занимать.

Везде сейчас немало всяких русских.

Но Балк ведь с группой, и у них есть переводчик.

В Сан-Паулу к ним прикрепили Мишу,

Потомка тех, кто с первою волной.

Наталья, она очень ведь простая,

С ним быстренько наладила контакт.

И тут же – время нечего терять,

Они в дом к этим старцам потащились.

Их известили, чтобы не было сюрпризом,

Что внучка к ним приедет из Москвы.

Дом был на месте и квартал вполне приличный.

«Да что же ты мне сразу не сказала,

Что старым Балкам дальняя родня? —

Обрадовался Миша, как услышал.

– У нас их очень даже уважают.

Ваш предок был известный человек».

Про нынешних сказал, что «доживают.

Есть дети, но уехали в Нью-Йорк.

А старцы – те почти что не выходят».

Негр бдительно рассматривал сквозь дверь,

Стеклянную, с железною решёткой.

Домище оказался – будь здоров,

Пустить – пустили, но едва ли были рады.

И дом, хотя ещё не «доживал»,

Читалось, что уже немало прожил.

Но не было налета запустенья,

Ни дряхлости, а только – старина.

Портрет градоначальника – дедули,

Висел на видном месте в кабинете,

Где тот работал до последних дней.

А умер он уже за девяносто.

По дому ей позволили пройти.

Да всё же, как-никак, обитель предка.

Но первым делом посмотрели письма,

Что предок их когда-то присылал.

И выяснили, что не аферистка.

Экскурсию провел привратник – негр,

По дому вел, безмолвствовал – смотрите.

В письме дед написал, что где-то в спальне,

В стене – он сделал форменный тайник.

Наводка же – лепнина на стене,

Амур с колчаном и стрела на луке.

«Ведь я, похоже, вскорости умру.

А здешним внукам многое оставлю.

А это – девочке, кровинушке моей,

Которая на Родине осталась.

Пусть вспомнит хоть когда, как я теперь,

Всё время своих предков вспоминаю».

Наталия спросила про лепнину.

Негр спальню эту тоже показал,

Как дедушка скончался, так закрыли.

«Ты знаешь – говорила мне Наталья, —

Мы уходили, и амур мне подмигнул».

И Миша уловил это движенье:

«Смотрите, как обрадовался вам».

Прошлись по дому, и Наталья распрощалась —

Никто ей ничего не предлагал.

– Вы нам оставьте номер телефона.

Избави Бог, что будем вам звонить, —

Старушка даже вроде усмехнулась.

– Для деток наших, вдруг они в Россию,

Пускай они тогда вам позвонят.

Так вот зачем спросил я про испанский. —

– Ну, что же…. Я, Арсений, поняла, —

Наина как бы вдруг засобиралась.

– Сегодня не могу, а завтра еду.

Без разницы, что нужен португальский,

Ведь в доме том по-русски говорят.

Давай, пишу – окрестности, потомки.

Колчан со стрелами, и молчаливый негр. —

– Какая ты весёлая бываешь,

Когда не о твоих делах. Молчу, —

Теперь заговорил уже серьезно.

– Ты завтра, – и чуть сам не улыбнулся.

– Ты едешь. Приезжаешь на Гастелло.

К Васильеву проходишь в кабинет.

И двери за собой не закрывай.

Посмотрим, кто обязанность имеет,

Подобные ошибки исправлять.

Там будет Леонид, и я конечно.

Ты нас не знаешь, кто бы ни ходил,

Артёму – мы решили, что сказать.

Но только без угроз, а ультиматум.

И срок ему назначь в четыре дня.

А если вдруг он станет возникать,

Закончить можешь всё на громкой ноте. —