на подножку. Он оглянулся и успел в последний раз

увидеть Женю. На лице ее было удивление. Она дер¬

жала в руке сиреневый блокнотик. «Сейчас она

прочтет все, все»,— подумал Илиеш и вошел в вагон.

В окне вагона проплывали строения, столбы, де¬

ревья. ..

Илиеш оглянулся. На боковой скамье сидит мо¬

лодой железнодорожник и дремлет. Дальше — две

крестьянки в ярких платках и высокий, худой кре¬

стьянин с суровым лицом.

— .. .Слыхали, что сейчас случилось? — обратил¬

ся пассажир в голубой рубашке к своему спутнику.—

Какой-то мерзавец выбил стекла у профессора Ку-

зы... наверно, большевик.

— Вот до чего дошло!.. Распоясались! .. — от¬

ветил сосед с желтым портфелем.— А это вы чита¬

ли? — и он протянул ему «экстренный выпуск».

— Читал. Действительно, распоясались. Пора

действовать более решительно. С Гитлера — вот с

кого нужно нам брать пример!.. А в Испании наши

берут...

Он оглянулся на крестьян. Они молчали. Види¬

мо, рассчитывая на их сочувствие, он сказал напы¬

щенно и с пафосом:

— В Европе скоро наступит новая эра, и мы очи¬

стим и наши поля, поля Великой Румынии от всякой

скверны. С помощью крестьян, этих хранителей луч¬

ших традиций румынизма и христианства и нашей

патриотически настроенной, жертвенной молодежи

мы выжжем...

За окном пробегают полосатые поля. В вагоне ти¬

хо. Железнодорожник дремлет, с опущенной на лицо

фуражкой.

Нагнувшись к Илиешу, Петрика говорит:

— Слышал, что он сказал? . .Вот гадюки!

Оглянувшись, он встречается с устремленным на

него в упор взором пассажира с желтым портфелем.

— Кого это ты назвал гадюками? — спрашивает

он и угрожающе подходит к ребятам.

Петрика молчит.

— А ну, говори!

— Я так назвал подлых фашистов!

— Ах ты, выродок большевистский! Вот я сейчас

вас... — орет румын.

Его спутник подымается и со злобным выраже¬

нием на лице также подходит к ребятам.

Спящий железнодорожник неожиданно вскакивает

и, оттеснив его плечом, садится рядом с ребятами. Он

насмешливо смотрит на кузистов и медленно говорит

им:

— А ну-ка, господа, отойдите и оставьте в покое

ребят...

Румын с желтым портфелем умолкает и с надеж¬

дой поглядывает в сторону крестьян. Его взгляд

встречается с суровым взглядом худого крестьянина.

— Вот изверги... мало они взрослых калечат,

так и к малым ребятам привязались, — раздается

голос из глубины вагона. Это говорит старушка-кре¬

стьянка.

Кузисты растерянно оглядываются.

Вагон молчит. Но они чувствуют, что это — враж¬

дебное молчание. А железнодорожник, глядя на них,

насмешливо улыбается.

— Я пойду... покурю, — говорит вдруг один из

кузистов и быстро выходит из вагона.

Второй молча и поспешно следует за ним.

Поезд мчится. Монотонно стучат колеса. На опу¬

стевшей скамье белеет оставленный «экстренный вы¬

пуск». Железнодорожник берет его, отрывает уголок

и вынимает из кармана деревянную табакерку. Потом

он протягивает «выпуск» сидящему напротив худому

крестьянину. Тот также отрывает угОлйк «экстренно¬

го выпуска». Железнодорожник насыпает себе и ему

махорки. Оба молча сворачивают цыгарки. Закури¬

вая, дружелюбно смотрят друг на друга.

А поезд мчится.

Петрика нагибается к Илиешу и шепчет ему:

— А знаешь, стекла у того фашиста, у Кузы, вы¬

бил я... для этого я и убежал от вас.

Илиеш с удивлением смотрит на Петрику и одо¬

брительно кивает головой.

— Илиеш, а помнишь надпись на заборе Мате¬

еску?

— Помню!

Знаешь, кто написал?

Нет, не знаю. Кто?

— Флорика.

— Ну, зачем ты сказал? Ведь это секрет! — Фло¬

рика краснеет.

Взяв за руки Петрику и Флорику, Илиеш задум¬

чиво смотрит в окно. Потом говорит:

— Мы еще поедем в Испанию, правда? .. Все

равно мы сильнее фашистов.

Он чувствует, как в ответ сразу две руки, одно¬

временно, сжимают его руки. Одно пожатие — силь¬

ное, решительное — это рука Петрики, другое — за¬

стенчивое, ласковое — это Флорика. Они с ним сог¬

ласны. Они тоже так думают. Да, они еще поборются

с фашистами. Обязательно поборются!

А железнодорожник ласково смотрит на них и не¬

заметно понимающе подмигивает...

ГЛАВА 35

ОТЕЦ

Вот она, так хорошо знакомая Ильинская ули¬

ца.

Все здесь попрежпему. Как будто и не уезжали.

Вот тумба для афиш... «Последний день француз¬

ской борьбы...», «Кино-боевик «Наездник смерти» с

участием Гарри Пиля...», «При головной боли прини¬

майте только «Яволь. :.».

Полуоторванная старая афиша бьется от ветра,

как сломанное крыло. Вот парадное Гримальского...

Пустырь. Все как было. А, может быть, что-то все-

таки изменилось. Да, что-то изменилось. Но вот что,

Илиеш не может определить. Вероятно, это он сам

изменился, вернее, не изменился, а повидал, узнал

много нового. И неужели прошел только один день

с тех пор, как они уехали? Ему не верится...

Вот и акация у ворот, где живет Петрика. Как

мало на ней осталось листьев. И когда это они успе¬

ли пожелтеть и облететь? Он и не заметил.

Откуда-то доносятся звуки скрипки. Ну, конечно,

это из окна дома Сырбу. Хорошо играет Штефан

Сырбу, отец Никушора! Нежные, печальные звуки

тают в воздухе.

Махнув рукой ребятам, Петрика скрывается в во¬

ротах своего дома.

А вот и дом Флорики. Они останавливаются. Или¬

еш почему-то чувствует себя стесненным. Ему хочется

что-то сказать ей. Что-то важное и очень хорошее.

Но он не может выразить свое чувство словами, и это

еще больше его смущает.

А скрипка все играет. Но теперь это бодрые, про¬

тестующие, мятежные звуки.

Хорошо играет Штефан Сырбу!

Илиеш и Флорика все еще стоят у калитки. Фло¬

рика, обычно такая говорливая, веселая, теперь мол¬

чит и смущенно теребит свою косичку.

Их взгляды встречаются. И вдруг он чувствует ее

губы на своей щеке... Стук калитки, и вот ее уже

нет.

Илиеш стоит некоторое время в замешательстве.

Потом медленно направляется к своей калитке и

входит во двор.

Вот и дверь. Он опускает руку в карман за

ключом и вдруг от неожиданности замирает.

Дверь чуть приоткрыта. Видно, кто-то занял квар¬

тиру в его отсутствии,— мелькает мысль. Он реши¬

тельно открывает дверь и входит в комнату.

За столиком кто-то сидит, опустив голову на ру¬

ки. У человека широкие плечи и седеющая голова. В

комнате сумрачно. Услышав шаги, человек подыма¬

ет голову...

— Отец! — вскрикивает Илиеш и бросается к нему.

Отец долго и крепко обнимает его.

Потом оглядывает и снова обнимает.

— Какой большой стал!.. Ведь я оставил тебя

совсем маленьким... вот таким, — и он показывает

на аршин от пола.

Илиеш смотрит на отца. Те же глаза, та же улыб¬

ка на губах, тот же шрам на лбу. Только волосы ста-

ли почти совсем белыми. Как странно!

Илиеш садится на кровать.

— А я пришел ночью,— рассказывает отец,—

дверь заперта, . никого нет... ну, я открыл дверь...

вижу, пусто...

Отец подымается со стула и начинает ходить по

комнате взад и вперед. Остановившись перед Илие-

шем, тихо спрашивает:

— Мать долго болела?

— Долго,— отвечает Илиеш, опустив голову.

Отец снова ходит по комнате

— Я знаю... Мне товарищ писал...

В комнате становится совсем темно.

Шаги отца долго раздаются в тишине.

— А где это ты пропадал? — вдруг спрашивает

отец. В голосе его звучат строгие нотки.

— Папа... я хотел уехать...