Оправданный риск. В конце концов Эдвина пришла к выводу, что, по большому счету, Клифф Каслмен прав – только степень оправданности риска и должна интересовать банк. Прав он и в том, что банк не должен выступать в роли судьи по житейским делам.

– Ладно, – сказала Эдвина. – Хоть эта затея мне глубоко отвратительна, я принимаю вашу точку зрения.

Она поставила инициалы. Каслмен вернулся к своему столу.

Таким образом, если не считать ссуды на замораживание тела девушки, день начался как обычно.

Все шло своим чередом до обеда.

В те дни, когда Эдвина обедала одна, она предпочитала «нижний» кафетерий в административной башне. В кафетерии было шумно, еда – так себе, но обслуживали там быстро, и весь обед занимал пятнадцать минут.

Однако сегодня у нее был гость, и потому она воспользовалась одной из привилегий вице-президента, пригласив его в закрытый ресторан для старшего руководства – на одном из верхних этажей административной башни. То был их клиент – распорядитель кредитов в крупнейшем городском магазине, который просил ссуду в размере трех миллионов на короткий срок для покрытия дефицита наличных.

– Ох уж эта инфляция! – вздыхал бухгалтер над суфле из шпината.

Счет магазина имел для банка серьезное значение, однако Эдвина настояла на жестких, выгодных банку условиях сделки. Клиент поворчал, но, когда принесли десерт, согласился. Сумма в три миллиона долларов превышала компетенцию Эдвины, несмотря на это, она не сомневалась, что со стороны «башни» возражений не будет. В случае необходимости – в целях экономии времени – она поговорит с Алексом Вандервортом, который всегда поддерживал ее начинания.

Они принялись за кофе, когда к столику подошла официантка.

– Миссис Д’Орси, – сказала девушка, – вас к телефону мистер Тотенхо. Он говорит, срочно.

Эдвина извинилась и прошла в телефонную кабину.

– Еле вас разыскал, – прохныкал исполнительный директор.

– Ну ведь разыскали же. Что стряслось?

– У нас крупная недостача.

Он рассказал, что кассир сообщил о недостаче полчаса назад. Все это время идет проверка. Помимо обычного уныния в голосе Тотенхо слышалась паника. Эдвина спросила, о какой сумме идет речь. Тотенхо сглотнул:

– Шесть тысяч долларов.

– Иду немедленно.

Не прошло и минуты, как она, извинившись перед гостем, спускалась на первый этаж в скоростном лифте.

– Насколько я понимаю, – мрачно заметил Тотенхо, – ни у кого не вызывает сомнений то обстоятельство, что пропали шесть тысяч долларов наличными.

Исполнительный директор был в числе четверых человек, сидевших у стола Эдвины Д’Орси. Здесь же были Эдвина, Майлз Истин и кассирша Хуанита Нуньес.

Деньги пропали из кассы Хуаниты Нуньес.

Прошло полчаса с тех пор, как Эдвина вернулась с обеда.

– Вы правы, – ответила она на замечание Тотенхо, – но мы пока не исчерпали всех своих возможностей. Я бы хотела еще раз проанализировать ситуацию – тщательно и не торопясь.

Было начало четвертого. В банке не осталось ни одного клиента. Входные двери были заперты.

Каждый занимался своим делом, однако от Эдвины не ускользнуло то, что служащие украдкой поглядывают на них: все понимали – случилось что-то серьезное.

Эдвина приказала себе сохранять спокойствие и трезво оценивать каждую подробность. Сейчас важно не упустить ни малейшего нюанса в интонации, в манере говорить – особенно внимательно надо следить за реакцией миссис Нуньес.

Эдвина прекрасно знала, что очень скоро ей придется заявить о крупной недостаче руководству банка, после чего за дело примется главное отделение службы безопасности, а возможно, и ФБР. Однако пока оставался шанс разобраться во всем своими силами, не пуская в ход тяжелую артиллерию, Эдвина намеревалась его использовать.

– Если не возражаете, миссис Д’Орси, – сказал Майлз Истин, – я начну, поскольку я первым узнал от Хуаниты о недостаче.

Эдвина кивнула в знак согласия.

Истин рассказал, что услышал о недостаче без чего-то два. К нему подошла Хуанита Нуньес и сообщила, что, похоже, в ее кассе не хватает шести тысяч долларов. После чего Истин запер свою кассу и отправился к Тотенхо.

Тут вступил в разговор Тотенхо, который был мрачнее тучи. Он сразу переговорил с миссис Нуньес. Сначала он не поверил, что недостача составляет шесть тысяч долларов, – ведь невозможно определить сумму наобум, не проверив кассу.

Аргументы исполнительного директора были следующими: Хуанита Нуньес работала целый день. Начав с десяти тысяч долларов наличными, она принимала и выдавала деньги с девяти часов утра. В общей сложности она просидела за кассой почти пять часов минус сорок пять минут на обед, и все это время в банке было полно народу. Следовательно, сумма наличных в ее кассе – чеки мы исключаем – могла достичь двадцати – двадцати пяти тысяч долларов.

– Мне непонятно, – заключил Тотенхо, – как миссис Нуньес вообще могла определить, что пропали деньги, а к тому же еще и точно указать сумму?

Эдвина кивнула. Ей и самой это показалось странным.

Эдвина украдкой присматривалась к молодой женщине: миниатюрная, изящная брюнетка, не красавица, но по-своему привлекательная, типичная пуэрториканка с ярко выраженным акцентом. До сих пор она в основном молчала, лишь коротко отвечая на вопросы. Время от времени она о чем-то задумывалась – выражение лица говорило: мне надоело попусту тратить время. Однако она нервничала, беспрестанно сжимала руки и вертела тоненькое золотое обручальное кольцо.

Эдвина Д’Орси знала, что Хуаните Нуньес двадцать пять лет, она замужем, но живет одна с трехлетним ребенком. В «Фёрст меркантайл Америкен» она работает почти два года в одной и той же должности. Эдвина как-то слышала, что женщина воспитывает ребенка одна и испытывает серьезные материальные затруднения, так как бросивший ее муж оставил ей множество долгов.

Тотенхо продолжал: он сразу же велел ей прекратить работу, после чего ее немедленно «заперли».

«Запереть» означало помочь служащему, попавшему в подобную ситуацию. Кассира попросту оставляли одного в маленьком закрытом кабинете, где, вооружившись калькулятором, он должен был подсчитать приход и расход за день.

Тотенхо ждал за дверью.

Вскоре Хуанита позвала исполнительного директора и подтвердила, что не ошиблась. В кассе не хватало шести тысяч долларов.

Тотенхо пригласил Майлза Истина, и они вдвоем перепроверили кассу в присутствии Хуаниты Нуньес. Все оказалось именно так, как она говорила.

Тогда Тотенхо позвонил Эдвине.

– Итак, мы вернулись к тому, с чего начали, – сказала Эдвина. – Ни у кого не возникло новых идей?

– Если Хуанита не возражает, я бы хотел задать ей несколько вопросов, – вызвался Майлз Истин.

Эдвина кивнула.

– Постарайтесь припомнить, Хуанита, – начал Истин, – в течение дня вы ни с кем из кассиров не производили «ДО»?

Все трое знали, что «ДО» – это денежный обмен. Зачастую у дежурного кассира заканчивались банкноты или монеты какого-то одного достоинства, и если это случалось в горячую пору, то, вместо того чтобы идти в хранилище, кассиры выручали друг друга, «покупая» и «продавая» деньги.

– Нет, – ответила Хуанита. – Сегодня нет. Никаких обменов.

– В течение дня никто из служащих не мог оказаться около вашей кассы, – продолжал доискиваться Майлз Истин, – и позаимствовать некоторую сумму?

– Нет.

– Хуанита, за сколько времени до того, как обратились ко мне, вы обнаружили недостачу?

– За несколько минут.

– К этому моменту, – вмешалась Эдвина, – сколько времени прошло после вашего обеденного перерыва, миссис Нуньес?

На сей раз девушка усомнилась.

– Минут двадцать.

– Давайте попробуем вспомнить, не произошло ли что-нибудь до перерыва на обед, – предложила Эдвина. – Вы не допускаете, что деньги могли пропасть тогда?

Хуанита Нуньес отрицательно помотала головой.

– Почему вы в этом уверены?

– Знаю.