– Лиз, как долго это тянется? И давно ты уже просто сидишь и наблюдаешь?

– Я не помню, когда это началось. Может быть, через три или четыре года после нашей женитьбы.

– И ты не обращаешь на это внимания с тех пор?

– А что еще я могу сделать?

– Ради Бога, Лиз, ведь ты же можешь заставить его остановиться. Ты можешь бросить его. Ваши дети выросли. Ты не должна терпеть это, прикидываясь, что ничего не происходит.

Кэролайн была в ужасе. Где же твердость ее лучшей подруги? Что заставляет ее сносить такое обращение?

– Я не могу уйти от Бордена, – ответила Лиз так же уверенно, как если бы говорила, что Земля вращается вокруг Солнца. – Прежде всего из-за детей. Но есть и другие причины. Я просто не могу оставить привычную жизнь.

– Какую жизнь? Мужа, который изменяет тебе?

– Нет, Кэро. Мужа, который оплачивает счета за рождественские вечеринки, каникулы на лыжах и поездки на Средиземное море. Я не могла бы жить так, как ты. Не знаю, как ты такое выдерживаешь. Когда в последний раз ты покупала себе новое платье?

Кэролайн подняла подбородок:

– Я имею то, что хочу, Лиз. Это не так уж трудно. Не забывай, что, по стандартам Бринвуда, я всегда была небогатой. Ты не вступишь в крикет-клуб на оклад профессора истории. Мой отец учил меня играть в теннис в Христианском Союзе.

– Что ж, а я никогда не была бедной и не думаю, что смогу сейчас выдержать такое превращение. – Лиз заняла оборонительную позицию. – Я всегда делала вид, что не замечаю этого. Я не знаю, как это остановить, и поэтому притворяюсь, что ничего нет.

Кэролайн молчала. Что она могла сказать? Что Лиз заключила невыгодную сделку? Что она заслуживает лучшего? Что Борден не стоил этой жертвы? Да и что знала Кэролайн о счастливых браках? Она сама потерпела поражение как жена. По каким-то причинам Лиз и Борден оставались женатыми, тогда как Кэролайн и Гарри – нет. Что ж, всего хорошего им. Кэролайн, конечно, не могла никому давать советов, как устроить счастливую жизнь, кроме самой себя.

– Ты не должна беспокоиться насчет Бордена и меня, – наконец сказала Кэролайн. – Я не заинтересована в этом. Он должен будет найти другого партнера по играм месяца.

– А если бы ты не была моей подругой?

Лучше сладкая ложь:

– Но ты – моя подруга. Я всего лишь ответила на гипотетический вопрос в классе.

Наступила долгая пауза, после чего Лиз произнесла:

– Я рада. Я бы возненавидела тебя за это. Он ухаживал за моей подругой несколько лет назад, и она потом не могла смотреть мне в глаза.

– Как ты себя чувствовала?

– Я хотела убить ее.

Кэролайн удивленно уставилась на подругу.

– Боже мой, Лиз, ты все еще его любишь?

– Да. Но это больше чем любовь. Я не могу сделать то, что сделала ты. Я предпочла бы умереть, чем пережить сплетни: «Бедная Лиз! Вы слышали новость?» Я не смогла бы жить в моем милом доме и видеть, как он разрушается на моих глазах. Никогда не купить нового платья. – Лиз взглянула на старое голубое платье Кэролайн. – Быть настолько смелой, чтобы выйти в сорок с лишним лет искать работу. Состязаться с пышечками вроде Роксаны за мужчин и работу. Ты гораздо сильнее и выносливее меня и сумеешь пройти через это, Кэролайн. Я так не могу.

Кэролайн сидела и смотрела на Лиз. Крутясь в вихре бракоразводного процесса, учебы в юридической школе, работы в конторе «Ченнинг и Мак-Кракен», Кэролайн не успевала задуматься о том, какой ее видят друзья и знакомые. Она ожидала симпатии, но не жалости. Как могла Лиз подумать, что уход Гарри и ее поступление в юридическую школу были чем-то, за что ее стоит пожалеть?

– Лиз, неужели ты никогда не чувствовала, что твой милый дом и твои красивые платья – это западня? Я бедна, но свободна и делаю, что хочу, до конца жизни. Не надо жалеть меня. – Кэролайн дотронулась до руки Лиз. – Жизнь – забавная штука, потому что, веришь ты или нет, но я испытываю некоторую жалость к тебе.

Лиз тоже протянула руку Кэролайн.

– Мне кажется, я просто не поняла тебя. Я знаю, тебе будет тяжело продержаться до возвращения Гарри, но он наверняка вернется, ты только жди. Ты сможешь это сделать. Мейда поможет тебе. И помни, в любое время, если ты и твои дети захотите поплавать в клубе, только скажи слово. Мне разрешено шесть свободных посещений в лето, и ты можешь воспользоваться всеми ими.

«Джон Д. Рокфеллер, раздающий десятицентовые монетки мальчишкам-газетчикам, не мог бы выглядеть более щедрым», – кисло подумала Кэролайн.

– Спасибо, Лиз, но я вступила в Христианский союз молодых людей, и дети…

– Христианский союз?

Голос Лиз звучал так же испуганно, как голос Тессы.

«Может быть, в воде этого района присутствует какой-то элемент, вызывающий чванство?» – подумала Кэролайн.

– Ты не можешь послать Тессу в Христианский союз, Кэролайн.

– Почему? Там что, плохая вода?

– Ладно, если ты не понимаешь, в чем дело, можешь спросить свою свекровь. По крайней мере, Мейда понимает ход вещей. Бедная Тесса!

– Точно. Тесса бедная – или, по крайней мере, небогатая. Все небогатые здесь принадлежат к Христианскому союзу. – Кэролайн решила больше не миндальничать с Лиз. – Что с тобой, Лиз? Неужели мысль о том, что плавать в одном бассейне лучше, чем в другом, оказалась достаточной для сохранения такого брака, как ваш? Ты не докажешь мне, что все эти вещи, – Кэролайн обвела рукой прелестную комнату в духе французской провинции, – стоят того, чтобы жить во лжи.

– А что случилось с тобой Кэролайн? Ты никогда не была глупой. Ты мирилась с этим и, конечно же, знала о Гарри и обо всех его… маленьких подружках.

Кэролайн откинулась назад в изумлении.

– Нет, – тихо сказала она. – Я не знала. Я думала, что Роксана была первой. – Даже сейчас, спустя столько времени, Кэролайн почувствовала, как будто ее ударили в живот. – Я не играла дурочку, Лиз. Я была глупой. Очень, очень глупой.

– Не могу поверить, что ты не знала, – покачала головой Лиз. – Очевидно, после того, как он потерял все деньги, не было больше смысла терпеть все это.

К своему удивлению, Кэролайн смогла улыбнуться:

– Нет, не так. Гарри бросил меня. Я не думаю, что есть такой брак, за который нужно держаться после этого.

– Что ж, вероятно, ты поступила правильно. Юридическая школа заставляет быть стойкой, даже если это всего лишь «Урбана», а не университет. – Лиз с любопытством взглянула на Кэролайн. – Но что могла бы сделать я? Много лет назад я была просто средненькой ученицей, изучающей английский язык.

– Ты читала все это время. Ты могла бы учить английскому. Если бы ты преподавала в частной школе, тебе не нужно было бы иметь более высокий уровень подготовки, – сказала Кэролайн.

Лиз могла делать многое. Она не была беспомощной. Ей не нужно было оставаться с мужем ради своего положения и безопасности.

Лиз пожала плечами:

– И жить на пятнадцать тысяч в год? Ты впадаешь в детство.

Кэролайн беспомощно развела руками. Кажется, больше нечего сказать. Стоит ли говорить с Лиз о выборе, который она не хочет делать? Им оставалось лишь продолжать жалеть друг друга.

– Послушай, если счастлива ты, то счастлива и я, – только и смогла сказать Кэролайн. – Я надеюсь, что ты чувствуешь то же ко мне. Потому что я права, Лиз, я хочу быть там, где хочу, и делать то, что мне нравится. Без мужа и практически без денег. Это жизнь, которая меня устраивает.

– Я совсем тебя не понимаю, Кэро, но если бедность и перегруженность работой делают тебя счастливой, это замечательно. – Лиз улыбнулась почти сердечно. – И все-таки ты должна согласиться… это довольно странно. Я имею в виду Христианский союз, Кэро.

Улыбаясь, по-прежнему хорошие подруги, они вместе вернулись к гостям.

Кэролайн встряхнулась и посмотрела на свою остывшую чашку кофе. До Рождества оставалось несколько дней, поэтому у нее не было времени на пустое философствование о том, что заставляет одних людей сохранять неудачный брак, тогда как другие разрывают его.