– Это произойдет через две недели. Ты знаешь, что я взял дополнительно «Коммерческие соглашения», а Перри Фарнсворт будет вести «Договорное право» во втором семестре. Это стоит в расписании с прошлой весны, Майк. – Дэниел приподнялся в кресле и перегнулся через стол. – А теперь скажи мне честно, в чем тут дело?

Майк Гриерсон глуповато улыбнулся:

– Ты провел меня. Я был настолько наивен, что пытался одурачить такого старого лиса, как…

– Довольно, Майк. Прекрати травлю.

– Хорошо. Короче говоря, я не хочу, чтобы «Урбана» стала объектом сплетен в местных газетах. Даже если миссис Фолкнер отвечает взаимностью на твои чувства, тем не менее, в один прекрасный день она может почувствовать себя оскорбленной и возбудить дело против тебя, а значит, и против нас. – Голос декана стал твердым. – Даже если это никогда не произойдет, какой-нибудь недовольный студент может пустить слух, что ты и Кэролайн Фолкнер больше чем друзья, и поэтому она учится лучше всех в твоей группе. – Он сделал паузу и взглянул на Дэниела. – А ведь она учится лучше всех, не так ли?

– Я еще не закончил проверку экзаменационных работ и не знаю ее оценки. Честно говоря, я не знаю еще ничьих оценок. Тебе известно, что они не подписывают своих работ, а используют произвольные номера, выданные компьютером, так что я не знаю, чью работу оцениваю.

– Наш гипотетический недовольный студент может сказать, что тебе знаком ее почерк.

– Откуда? Из всех тех страстных любовных писем, которые она мне присылала?

Настроение Дэниела поднялось, когда он отметил, что мысль о пылких любовных записках от Кэролайн окатила его жаркой волной. Черт побери! Он всего лишь целовал ее губы. Он начал перебирать все места, куда ему хотелось бы поцеловать ее. Уже несколько дней они не говорили по телефону.

– Да, или что-нибудь в этом роде, – сказал Майк Гриерсон. – Может быть, ты давал ей тайно практические контрольные работы.

«Если я когда-нибудь снова смогу обнять Кэролайн, то буду думать о чем угодно, но только не о том, чтобы дать ей контрольные работы».

Уже не в первый раз Дэниел задавал себе вопрос о личной жизни Майка Гриерсона. Действительно ли он считает, что Дэниел проводил бы время с Кэролайн (если, конечно, подумал с горечью Дэниел, ему когда-нибудь еще удастся провести с ней некоторое время), занимаясь чем-то еще, кроме самой Кэролайн.

– Вряд ли я тратил бы время на обсуждение договоров, если бы встречался с ней, – сказал Майк, поднимаясь таким образом в глазах Дэниела. – Она прелестна и кажется такой хрупкой. Это возбуждает в тебе желание обладать ею и…

Дэниел почувствовал, как его кровяное давление стало медленно подниматься. С чего это вдруг у Майка потекли слюнки при виде его женщины? Он думал о Кэролайн именно так и ничего не мог с этим поделать. Его кулаки сжались.

– Этого-то я и боялся.

– Ты побагровел, когда я сказал, что Кэролайн привлекательна. Она тебя возбуждает, Дэниел? – сочувственно спросил Майк.

– Ну так что же? – Дэниел знал, что говорит, как упрямый подросток. – Я… тоже ей нравлюсь. Я не сделаю ничего против ее воли… Я никогда… У нас ничего… – Он набрал воздуха в грудь и сказал твердо: – Что, черт возьми, ты хочешь от меня?

– Перестань встречаться с ней. – Декан посмотрел Дэниелу прямо в глаза. – И не только до окончания семестра, пока она не покинет твою аудиторию, но и по крайней мере, в течение еще двух месяцев и даже больше. В директивах сказано коротко и ясно, что между преподавателем и студентом допустимы лишь чисто профессиональные отношения. Послушай, Дэниел, ты ведь совсем недавно в нашей школе. Твои статьи и доклады на семинарах сделали тебе имя. Я не знаю, надолго ли ты задержишься здесь, но пусть тебе не кажется это странным – я желаю тебе всего наилучшего. Я знаю, что эта школа вряд ли удержит тебя, когда Пенсильванский и Стенфордский университеты начнут соблазнять тебя большими деньгами и профессорским местом. Поэтому я повторю для твоего же блага: ни один университет не может позволить себе ни малейшего намека на скандал из-за взаимоотношений преподавателя и студентки. Ты и Кэролайн Фолкнер станете лакомым кусочком для сплетен, и не только здесь, в Филадельфии. Бульварные газеты и низкопробные телевизионные шоу будут в восторге от этой истории.

Дэниел откинулся назад и посмотрел на декана. Прежде он думал, что Майк Гриерсон заботится только о собственном имидже и о деньгах. Теперь он знал больше: Майк заботится о своих преподавателях, даже о тех, с кем не был близко знаком. Дэниел понял, что нельзя не считаться с доводами Майка. Он не хотел доставить неприятности Кэролайн.

Может быть, Майк и Кэролайн правы. Может быть, все, что бы ни было между ними, следует отложить хотя бы до окончания Кэролайн первого курса школы. Дэниел, кажется, был единственным, кому эта мысль казалась отвратительной. Но он не собирался ничего говорить декану. В любом случае это не его дело, черт побери!

Составив пальцы домиком, Дэниел нахмурился и, в конце концов, сказал:

– Я не могу обещать не видеться больше с Кэролайн. Но я обещаю обсудить все это с ней, и, если она разделяет твое мнение, я уберусь к черту и от нее, и от тебя.

– Ты позволишь Кэролайн принять решение? Ты это хочешь сказать?

Дэниел улыбнулся. Он уже сделал свой выбор и в результате получил немало осложнений, но менять ничего не собирался.

– Да, мне кажется, именно это я и говорю тебе. По-видимому, она здесь командует.

– Ты действительно далеко зашел, если позволяешь женщине, с которой ты даже… – Майк тактично умолк.

Дэниел поднял глаза вверх. Это была мысль, которую он лелеял.

– Вот именно, – медленно сказал он.

Кэролайн не звонила Дэниелу после экзамена, хотя ее рука тысячу раз тянулась к телефону. А Дэниел не звонил ей.

«Что ж, – думала она, – ты сама так решила. Не отступай же теперь только из-за того, что хочешь слышать его голос. Никаких контактов – значит никаких, даже если это всего лишь телефонный разговор»… Она установила свои приоритеты и не могла позволить Дэниелу Фрателли изменить их. Дети, учеба, работа – этого было достаточно для одной немного испуганной женщины.

Но разве она и Дэниел не могли быть друзьями? Ей недоставало разговоров с ним – в этом она могла себе признаться. Ей недоставало и его поцелуев – но в этом она не могла признаться даже самой себе.

На следующий день был рождественский вечер в офисе. Кэролайн старалась не думать об этом. В течение многих лет она приходила на вечеринки в офис Гарри, но это были нудные общественные мероприятия, скучные не только для жен, но и для служащих. Ходили слухи, что на вечеринках у Ченнинга и Мак-Кракена сослуживцы, напившись, рассказывали друг другу, что они думают о них на самом деле, и главные компаньоны соблазняли служащих среднего звена, которые выпили слишком много шампанского.

Кэролайн считала, что этим россказням нельзя верить. Ченнинг и Мак-Кракен были степенными, уравновешенными адвокатами из Мейн-Лайн, и их никак нельзя было себе представить в роли пьяных грубиянов.

Затем мысль о продолжительных объятиях и особых похлопываниях по плечу, которые позволял себе Борден Ченнинг, вновь пришла ей в голову, вызывая легкое беспокойство. Но Кэролайн сказала себе, что рассуждает как сексуально озабоченная разведенка, уверенная, будто каждый мужчина, вежливо улыбнувшийся ей, хочет овладеть ею. Таким образом, она решила прийти туда ненадолго, только чтобы сохранить свои иллюзии об адвокатах из Мейн-Лайн.

В этом году вечеринка была перенесена из офиса в ресторан, расположенный на той же улице, начало было назначено на четыре тридцать. Погруженная в заботы о последних деталях, Кэролайн выскочила из офиса в начале пятого. У нее не было времени переодеться, но на ней был хороший черный костюм и на шею она повязала красно-зеленый шелковый шарф, чтобы соответствовать празднику.

– Все выглядит прекрасно, – сказала Кэролайн метрдотелю, войдя в отдельный зал, нанятый фирмой. – Вы хорошо потрудились.