— Все в порядке, доктор, — сказал я. — Я просто думал, что вы рады будете встретить старого друга.

— Старого друга? — Его глаза расширились. — В это время?

— Он на заднем сиденье автомобиля, — сказал я. — Ему будет обидно, если вы с ним не поздороваетесь.

По тому взгляду, которым одарил меня Мейбери, было ясно, что он считает меня потенциальным клиентом своего санатория. Он секунду поколебался, затем пожал плечами и сделал шаг к машине. Открыв заднюю дверцу, он увидел Лэндиса.

— О, мистер Робинсон! Какой приятный сюрприз!

По моему настоянию мы прошли в кабинет Мейбери.

— Доктор, вы не скажете нам, что вам известно об этом мистере Робинсоне?

— Видите ли… — Он машинально пригладил усы. — Это вопрос этики, лейтенант. Между доктором и пациентом.

— Дело идет об убийстве, доктор, — холодно напомнил я.

— О! — Он тяжело вздохнул. — В таком случае конечно… Мистер Робинсон был моим пациентом, он лечился здесь три раза за последние два года.

— От чего вы его лечили?

— От наркомании, — сказал Мейбери. — Мы беремся вылечить наркомана физически, но остальное целиком зависит от него самого. Большинство бросает эту привычку. Я серьезно предлагал мистеру Робинсону пройти курс психиатрического лечения, но он отказался.

— Уилер! — Голос Лейверса срывался от бешенства. — Что вы сейчас пытаетесь доказать?

— Что Лэндис — наркоман, — сказал я. — Что шприц и героин в ящике его стола никогда не принадлежали его сыну.

— Что это доказывает?

— Наркоману требуется поставщик, — сказал я. — Лэндис, со своим положением в обществе, никогда бы не осмелился покупать наркотики на стороне — его могли бы узнать и шантажировать!

— Это самая нелепая фантазия, которую я когда-либо слышал, — взорвался Лэндис. — Я уничтожу вас за это, Уилер! — Он взглянул на Лейверса. — Что же касается вас, шериф, то могу вам сказать, что я…

— Заткнитесь! — прервал Лейверс.

Рот Лэндиса так и остался открытым.

— Продолжайте, Уилер, — спокойно сказал Лейверс. — Я хочу услышать все до конца.

— Рена рассказала мне о скандале между Лэндисом и его сыном перед тем, как он выгнал его. Джонни обвинил своего отца в том, что он завел себе любовницу. Ею была Миднайт О’Хара. И не только любовницей, но и хозяйкой «Золотой подковы» — центра распространения наркотиков, что гарантировало ему полную безопасность и неограниченное количество наркотиков.

— Она доставала мне наркотики, была моей любовницей, — фыркнул Лэндис, — поэтому я ее и убил?

— Точно! — подтвердил я. — Вы застали Тальбота с Реной и, угрожая ему увольнением, заставили быть вашим посыльным. Он приносил вам из «Золотой подковы» героин.

— Вы сумасшедший! — прошептал Лэндис.

— А сына вы выгнали из дома, потому что обнаружили, что он курит марихуану, — сказал я. — Вы не хотели, чтобы он узнал, где ее можно достать. Джонни не был дураком: он сложил два и два и понял, что за всем этим стояли вы. Он не пытался шантажировать Миднайт О’Хара, он пытался шантажировать вас через нее, и поэтому его убили.

— Вы хотите сказать, что он убил собственного сына? — недоуменно сказал Лейверс.

— Курок спустил Клэренс, — сказал я, — выполняя, как он думал, приказ Миднайт. Но Миднайт выполняла приказы Лэндиса.

— Так, — сказал Лейверс.

— Убийством Джонни был взволнован и Тальбот. Он заподозрил Лэндиса. И пошел посоветоваться с официантом — говорить о наркотиках или нет. Когда он пришел к нему, Бус был уже мертв. Поэтому Тальбот решил спасать свою шкуру и рассказать мне все, что он знает. Он пришел ко мне — но Клэренс успел устранить его.

— Ты хочешь сказать, что он намеренно убил Миднайт там, в подвале? — спросила Рена, с трудом переводя дыхание. — Он вовсе не спасал наши жизни?

— Жизнь он мне спас совершенно случайно, — сказал я. — К тому же это был ловкий ход: заслужить благодарность полицейского управления. Шериф мог даже дать ему медаль! — Я взглянул на Лейверса, потом повернулся к Лэндису: — Надо отдать вам должное — вы хладнокровный человек. Вы и глазом не моргнули, когда я сказал о шприце и героине в потайном ящике вашего стола. На вашем лице даже появилась печаль, когда вы сказали, что все это принадлежало Джонни и что вы были недостаточно чутки как отец. Если это будет для вас утешением, могу сказать, что вы были близки к тому, чтобы никто и никогда не заподозрил вас в убийстве. Вам просто не повезло, что шериф поручил расследование этого дела мне.

Откуда-то сверху внезапно донесся крик. Мейбери закусил губу.

— Джентльмены, вам придется извинить меня. У нас небольшие неприятности с одним пациентом, и мне надо пойти туда…

— Нет, вы не пойдете! — сказал Лэндис. — Вы останетесь здесь! — Он отступил на шаг, вытащил из кармана пистолет и направил его на нас. — Все вы! — крикнул он. — Оставайтесь на местах!

— Не будьте дураком, Лэндис, — сказал Лейверс. — Вы не пройдете и сотни ярдов!

— Посмотрим! — сказал Лэндис сквозь стиснутые зубы.

Он протянул руку назад, открыл дверь и ступил в коридор. Дверь захлопнулась, и мы услышали, как он бежит по коридору.

Я вытащил свой тридцать восьмой и кинулся следом.

— Только чтобы никто не был ранен! — закричал мне Лейверс.

Я выбежал в коридор и увидел, как Лэндис остановился у стола справочной, пропуская несколько санитаров в белых халатах. Он оглянулся, увидел меня и выстрелил, затем побежал по другому коридору.

Пуля ударилась в стену в нескольких футах над моей головой и отскочила рикошетом. Я добежал до стола справочной, отпихнул санитаров, застывших с раскрытыми ртами, и побежал следом за Лэндисом.

К тому времени он уже поднялся по лестнице. Я бежал за ним, перепрыгивая сразу через три ступеньки, и уже добрался до середины лестницы, когда услышал позади себя шаги. Я обернулся и увидел двух санитаров.

— Не суйтесь сюда! — заорал я.

Они не обратили на меня никакого внимания.

— Вам что, жить надоело? — спросил я.

Лестница кончилась, мои заботы о санитарах сменились тревогой об Эле Уилере. Здесь коридор раздваивался. Минуту я стоял спокойно, прислушиваясь.

Было абсолютно тихо. Подозрительно тихо. Не ждет ли меня Лэндис за углом? Выяснить это можно было только одним путем.

Я выпрыгнул на середину коридора. Примерно в двадцати футах от меня стояли двое. На высоком была серая рубашка от шеи до лодыжек. Он стоял, глядя на меня. Его голубые глаза сверкали, губы расползлись в широкой улыбке.

В правой руке он держал неподвижную, обмякшую фигуру.

— Смотри-ка! — сказал он и слегка потряс ее.

Лэндис неподвижно висел в его мертвом захвате. Положение его головы по отношению к телу ясно показывало, что шея у него сломана. Он не дышал.

Цедрик потряс его еще раз: на его лице застыла довольная улыбка. Мимо меня проскочили два санитара, и я понял, почему они не остановились раньше. Они гнались за Цедриком, а не Лэндисом.

Цедрик приветливо им улыбнулся.

— Смотри-ка! — сказал он, встряхивая Лэндиса. — У меня новая кукла! Тряпичная кукла!

Санитары прыгнули на него одновременно, и ему пришлось бросить мертвое тело, чтобы вступить с ними в борьбу. Цедрик был силен, но ему пришлось иметь дело с профессионалами.

Секунд через двадцать обе его руки были закручены назад с такой силой, что он почти согнулся до земли. Ему было все равно. Он уставился на тело Лэндиса, лежащее у его ног, и долго смотрел на него.

— Идиот! — вдруг закричал он.

Затем его увели прочь.

— Вы должны признать, — сказал я, — что здесь намного лучше, чем в «Золотой подкове». — Я наполнил ее рюмку и дал прикурить сигарету. — Здесь отличное меню, великолепное виски, приятная обстановка и музыка божественная.

— Я согласна с вами во всем, кроме музыки, — сказала Аннабел Джексон.

Я поставил на проигрыватель пластинку «Маленькие часы любви» и вернулся на кушетку.

— Мне надо идти домой, — сказала Аннабел.