леко от настоящего театра, который основан на принципах искусства.
В первых же героях Гриценко был намечен тот резкий социальный кон
траст, та игра интонаций, цветистых красок и оттенков многообразия
актерского мастерства, которыми были богаты все последующие работы
артиста. В почти эпизодических ролях, в мимолетных, еле уловимых свя
зях актер видел или, точнее, создавал прочность и красоту. Резкость и не
ординарность его дарования выявлялась тем глубже, чем больше и целеу
стремленнее работал артист. Да, именно в труде, а не во внезапном оза
рении (впрочем, озарение, иначе вдохновение, и приходит лишь во время
тяжкого и не всегда дающего удовлетворение труда) были заключены для
Гриценко высший смысл и высшее назначение театра как творчества. Пси
хология героев - почти всех третьестепенной важности - интересовала
артиста и давала ему мощный толчок для собственных размышлений, для
накопления большого материала, из которого предстояло выбирать то не
многое, что уместилось в режиссуре спектакля.
Острота характеристик первых героев Гриценко поразительна! Тут и са
модовольный гость из гоголевского «Ревизора», который как гласит те
атральная легенда, отвлекал внимание зрителей от «первых сюжетов».
И придурковатый Эрнанде из «Дон Кихота» М. Булгакова и циничный
Соликовский, персонаж «Молодой гвардии» А. Фадеева. Накапливая по
крупицам мастерство, шлифуя гибкость актерского аппарата, Грицен
ко боролся с повторами, с невыгодными для роста наслоениями штам
пов и незрелостью собственной фантазии. Его артистизм, виртуозность,
пластичность совершенствовались в ролях Степана Груши «Приезжайте
в Звонковое», режиссер А. Ремизова, и, особенно, изящного Олеко Дунди
ча «Олеко Дундич», режиссер Р. Симонов, и буйного Молокова «На золо
том дне», режиссер А. Ремизова. Эти работы относятся к 1955 году и обе
они стали узловыми, итоговыми для того периода творчества Гриценко.
У каждого крупного художника есть в каждый период его творчества
(или вообще за всю сценическую деятельность) одна главная роль. Этой
ролью актер открывает себя зрителю больше, чем другими ролями, дает
сильнее почувствовать свою затаенную мысль, оценить себя в целом, так
сказать, с головы до ног. Именно в такой роли актер ярче всего раскры
вается как человек. У Гриценко такой первой (потому что затем были
другие «главные» роли) была роль Олеко Дундича в пьесе Каца и Рже-
шевского «Олеко Дундич». Эта роль имела как бы две стороны: с одной -
192
ВАХТАНГОВЕЦ
Николай Гриценко
«Великий государь». Купец
193
ВАХТАНГОВЕЦ
Николай Гриценко
«Дундо Марое». Помет - Николай Гриценко, Петруньелла - Лариса Пашкова
194
ВАХТАНГОВЕЦ
Николай Гриценко
она подытоживала сыгранное артистом за пятнадцать лет, с другой -
красноречиво свидетельствовала о его творческих устремлениях. Таким
образом, Олеко Дундич явился и итогом, и планом на будущее. Это заме
чательное качество исполнителя - когда он уже в хорошо знакомой, игра
емой много раз роли, делает словно бы заявку на будущую работу, то есть
в сегодняшнем образе говорит о том, что бы он хотел и мог сыграть уже
завтра. Этот намек, своеобразная заявка, может быть и не осознана ис
полнителем до конца, ведь тогда подобный оттенок плана на будущее по
терял бы всю свою прелесть, превратившись в нарочитость. А существуя
независимо от желания актера - потому что естественной для него сей
час является мысль о сегодняшнй роли - это своеобразный намек на бу
дущую роль имеет неизъяснимый аромат и говорит о возможностях ис
полнителя больше, чем, может быть, роль, играемая сегодня.
Олеко Дундич для Николая Гриценко - роль его артистической молодо
сти, переходившей в артистическую зрелость. Роль Дундича и юна и зрела.
Юность ее - в удивительной чистоте, нестандартности того, что нес с со
бой на сцену Гриценко. Та лирическая струя вдохновения, что наполняла
лучшие актерские работы Гриценко, не только несла с собой правду чувств,
жизни, переживаний, но и делала их словно очищенными от банальностей,
штампа, словно светящимися изнутри ровным и мягким светом. Эта жи
вительная струя целительности в искусстве актера делала роль Дундича
особенно привлекательной и значительной.
В работе Гриценко отсутствовал ложный блеск, наигрыш пафоса и жела
ние идеализировать своего героя. Напротив, Дундич был дан в том полно
кровном развитии и взаимоотношении с внешним миром, другими людь
ми, в переплетении с их судьбами, без которых невозможно представить
себе героя, борца, патриота. Но слова, столь знакомые и примелькавшие
ся, как «герой», «патриот» и «борец» у Гриценко свежи и новы. И потому,
что каждый крупный актер старое, тысячу раз сказанное до него слово
произнесет так, что почувствуешь то, что в действительности это слово
обозначает, а не его истрепанный звук. И потому, что Гриценко вообще
органически не выносил фальши, наигрыша даже там, где это вроде бы
допустимо, но никак не приемлемо для него.
Олеко Дундич - пламенный борец за справедливость. Так может быть
сформулирована тема Гриценко в образе главного героя. Эту мысль
актер чувствовал и передавал в своей игре, но правда театра, неотде
лимая от правды жизни, неизменно присутствовала в его исполнении,
и потому слова «пламенный борец» и «справедливость» как-то плохо
звучат: кажется, что они даже мало подходят, а ведь именно эти ста
рые, знакомые приевшиеся слова говорили актеру больше, чем сложные
195
ВАХТАНГОВЕЦ
Николай Гриценко
метафористические цветистые выражения. Здесь мы имеем дело с выс
шим даром актерского искусства - с актерской поэзией, делающей ста
рое новым, избитое оригинальным, красивость красотой и гармонией,
а фалып - правдой. Гриценко владел даром актерской поэзии. Он поль
зовался им в роли Дундича сполна.
И не только им. Уже в первых больших ролях были у Гриценко ирония
и гротеск, которыми актер щедро насытил работы 50-х годов - Дундича
и Молокова. Эти качества сценического дара Гриценко весьма интересно
прослеживаются в своем развитии и в своем применении. «Актер ирони
чен, владеет гротеском» - заговорили все. «Грани творческого многооб
разия актера увеличиваются, он растет, становится мастером». Переходя
иной раз в сарказм, в насмешку, в холодноватую, злую сатиру или в до
бродушный, откровенный юмор, или гиперболу, эти качества настолько
трансформировались, что, действительно, трудно было выявить, где эти
черты и в какой мере, потому что все эти определения приблизитель
ны, а игра актера была весьма тонка и психологична. Сказанное отно
сится к Олеко Дундичу, обрисованному артистом во всем блеске своего
гротескно-иронического волшебства.
Прекрасный спектакль, устроенный Дундичем генералу Жоберу, был
полон комедийной безудержности и столь же глубокой, остроумной рас
